Исмаил Шихлы - Буйная Кура
Мелек спокойно, не обидевшись, поправила шаль, подобрала волосы со лба. Весь вид ее как бы говорил: "Ну, теперь ты доволен? Успокоился?"
Для того чтобы вытереть ногу мужа, она положила ее к себе на колени. Эта капля переполнила чашу. Почувствовав мягкие колени Мелек, Джахандар-ага не мог больше крепиться, он схватил жену, крепко ее обнял и принялся целовать. Растерявшись, Мелек не знала, как вести себя, настолько неожиданным был этот порыв очень сдержанного всегда Джахандар-аги. Но потом она скоро сообразила, что во всяком случае лучше всего не противиться воле мужа, и припала щекою к его груди. Она стояла так, радуясь, что обладает силой, способной вывести из себя твердого как скала мужчину. Но это все длилось недолго. В ней пробудилось инстинктивное движение, присущее всякой женщине, оказать хотя бы внешне, хотя бы для приличия сопротивление. Она вывернулась из железных объятий мужа и смущенно отошла в сторону.
- Стыдно. Увидит кто-нибудь.
- Я знаю. Да уж очень соскучился.
Мелек, и на этот раз вышедшая победительницей, окинула мужа почти насмешливым взглядом и взяла таз под мышку.
- Потерпи немного. Ничего с тобой не случится.
Она прикрыла за собой дверь, и в ту же минуту, оставшись один, Джахандар-ага пришел в себя, отрезвел. Он прилег на тахту, удобно облокотившись на подушку. Последние слова жены, а больше того насмешливая интонация, с которой они были сказаны, сильно задели мужчину, имеющего твердые и устоявшиеся взгляды на семейные отношения. Джахандар-ага разволновался не на шутку. Пальцы, сворачивающие папиросу, дрожали.
Да, он был нетерпелив, как ребенок, и тем самым унизил в глазах жены свое мужское достоинство, достоинство мужа. Ничто не могло оправдать его: ни долгая отлучка, ни красота Мелек, ни ее молодость. Джахандар-ага твердо был убежден, что муж не должен никогда в жизни показывать жене, что он ее любит. Жена должна жить в постоянной тревоге, не зная, как муж отнесется к ней сегодня. Она месяцами должна ждать ласкового слова, а улыбка мужа должна быть для нее редким и светлым праздником. Тогда она будет ценить мужа, будет уважать его и трепетать перед ним. Сила мужа, его власть состоят именно в неизвестности и в тревоге, которую он внушает.
Джахандар-ага до сих пор так и жил, соблюдая обычаи и законы отцов. Но теперь каждый раз, увидев Мелек, он забывает об этих обычаях и законах. Он теряет сам себя, свое лицо, свое достоинство и превращается в игрушку минутного настроения.
Затягиваясь папиросой, он думал: "Что случилось со мной? Ведь и в юности я никогда не склонялся ни перед одной девушкой. Я ни разу не улыбнулся Зарнигяр. А теперь? Почему, увидев Мелек, я забываю про все на свете?"
Веселости на душе как не бывало, широкие мохнатые брови нахмурились, глаза оказались в глубокой тени. Казалось, он нарочно загородил и затенил глаза опущенными бровями, чтобы никто не мог прочитать в глазах, что скрывается в сердце.
Мелек, сразу почувствовавшая перемену в муже после своих не очень удачных слов, старалась всячески смягчить его и задобрить:
- Подожди немного. Я сварю тебе вкусные хингалы10. Со вчерашнего дня готовилась, правду говорю.
Джахандар-ага, нахмурившись, промолчал. Но перед хингалами суровость была бы просто смешной. Острый и пряный дух распространялся от исходящего паром блюда, наполненного хингалами. Джахандар-ага сел перед блюдом, поджав под себя ноги. Хингалы он любил больше всякой еды на свете. Поэтому тотчас он придвинул огненное душистое блюдо к себе.
- Садись и ты поешь.
- Я себе отложила.
- Вдвоем веселее. И аппетит бывает лучше.
Мелек не стала больше перечить. Сев рядом и прижавшись к мужу, она потянулась руками к блюду.
- Ну как, нравится? Кажется, я положила слишком много луку?
- Нет. Хорошо.
Джахандар-ага знал эту слабость всех женщин: любят, чтобы хвалили еду, приготовленную их руками. В этом случае можно сделать жене приятное, да хингалы и вправду хороши. Поэтому Джахандар-ага еще раз уверенно подтвердил:
- Хингалы хороши, ничего не скажешь. Ты умеешь готовить. Молодец!
Джахандар-ага наелся. Мелек принесла ему чай, и он улегся на тюфячке. Подозвал жену, приказал:
- Принеси-ка сюда хурджин.
Через минуту мешок был перед ним.
- Развяжи. Вытащи оттуда все ткани.
Мелек отдельно положила на пол отрезы атласа и отрезы цветастого шелка, ткани для одеял и матрацев, самаркандский шелк, кашмирские шали.
- Возьми себе, что больше понравится.
- Нет, выбери и дай сам.
- То, что нравится мне, может не понравиться тебе.
- Что выберешь, то и понравится.
Джахандар-ага неторопливо допил чай, положил пустой стакан на блюдце и протянул руку к атласу.
- Ну, как?
- Не знаю.
Но по глазам было видно, что Мелек довольна подарком. Тогда Джахандар-ага поднял атлас и бросил его к ногам жены.
- Бери, это тебе. А кашмирскую шаль ей. А этот цветастый шелк я купил для Салатын.
Джахандар-ага поглядел на Мелек сумрачными глазами, спросил о дочери:
- Без меня она заходила сюда?
- Только один раз я видела ее, шла за водой.
- Как она? Осунулась? Изменилась?
- Славу аллаху, расцвела, хороша, как русалка.
- Наверно, им сейчас трудно.
Джахандар-ага внезапно резко отодвинул от себя все подарки.
- Хорошо. Возьми себе то, что я дал, остальное раздели сама. Каждому пошли по отрезу. Не забудь Шахнияр. А сахар и чай, которые я купил для нее, пошли с Таптыгом сейчас же.
Мелек поняла все. Джахандар-ага, как бы ни был рассержен и зол, купил подарки и Зарнигяр-ханум, и дочери, и сыну, и даже новой невестке. Она прикинула и в уме распределила, что кому отослать. Кроме того, она поняла, что сделать это нужно как бы тайно, словно Джахандар-ага ничего не знает. Только Шахнияр, сестре Джахандар-аги, которую он очень любит, лучше послать подарок на глазах у мужа и даже лучше всего послать, не откладывая, сейчас же. Это ему будет приятно. Мелек позвала Таптыга. Тот ушел с отрезом и вскоре вернулся.
- Хозяин, Шахнияр-ханум нету дома.
- Где же она в этот час?
- В мейхане.
- Что еще за мейхана?
- Сегодня они собираются в доме моллы Садыха. Говорят, даже приехал молла из Турбе. Говорят, сегодня будет очень большая мейхана.
- Седлай мне коня! А ты принеси сапоги!
Мелек знала, что спрашивать и говорить что-либо бессмысленно. Молча она стала помогать мужу одеваться, подала оружие. Джахандар-ага кипел гневом. Он так сжал рукоятку плети, словно готов был раскрошить ее в своей ладони. Мелек проклинала того беса, который подсказал ей послать сейчас же подарок Шахнияр.
Джахандар-ага молча вышел из дома, вскочил в седло. Стук копыт затих в темноте.
8
Просторный дом моллы Садыха был устлан коврами. Вдоль стен лежали небольшие подушечки. Всюду чисто подметено, вышивки на стенах новые, чистые, комната приготовлена, как для свадьбы.
Молла Садых с утра хлопочет по дому, не забывая щелкать своими четками. Сегодня он отменил занятие в школе, а ребят привел домой и сказал им, что вечером у него будут гости и что дом нужно убрать. Каждому в руки он дал кому веник, кому тряпку. Дети до вечера мели полы, протирали окна, чистили дверные ручки. Женщины за стеной разбирали рис, слуги на дворе рубили дрова. На веранде кипели самовары.
Сам молла Садых тоже принарядился, надел новый архалук, повязал поверх него шелковый кушак, который повязывал обыкновенно только по большим праздникам или на свадьбу, с особой тщательностью накрутил на голову белоснежную чалму. То и дело он оглаживал рукой бороду, откашливался, как бы собираясь говорить перед собравшимися. Когда он брался рукой за бороду, челюсть у него несколько опускалась, и тогда жирный подбородок собирался в складки. Грудь колесом выступала вперед, щеки лоснились, отсвечивая румянцем, глаза блестели.
Выйдя на веранду, где невестка и несколько молодых женщин-соседок занимались рисом, молла Садых вдруг дважды воскликнул что-то непонятное так громко, что, наверно, было слышно на середине села.
- Господи, что случилось с моллой? - зашептались перепуганные женщины. Невестка моллы Садыха объяснила им таинственным шепотом:
- Видно, ему послышался голос аллаха. Или, может быть, он увидел ангелов и говорит с ними. Вы не бойтесь, занимайтесь своим делом.
Но женщинам было жутко, а одна даже бросила рис и забилась в угол.
Между тем темнело. Молла Садых все с большим нетерпением поджидал гостей. Гостями в его доме должны быть сегодня мюриды. Из Турбе ожидается очень уважаемый гость. И тогда начнется в доме моллы Садыха большая мейхана.
Было время, когда гейтепинцы не знали, что такое мюридизм. Слышали, конечно, будто в одном из горных селений имеется священная могила и что некоторые люди ходят на поклон, собираются там. В могиле будто бы похоронен некий святой человек. Поклоняющиеся могиле называли себя мюридами. Собравшись в одно место, они начинали эту самую мейхану. О мейхане рассказывали удивительные вещи. Будто мюриды приходят в такой экстаз, что могут браться руками за раскаленное железо или дотрагиваться до раскаленной печи и не только не обжигают руки, но даже не чувствуют жара. Они могут также пить залпом кипяток. При этом они, с пеной у рта, выполняя немыслимые телодвижения, на время покидают этот мир, удаляясь на тот свет, и там встречаются с духами.
