Исмаил Шихлы - Буйная Кура
Посвободнее вздохнули Алексей Осипович с Ахмедом. Алексей Осипович надел фуражку, а Ахмед вынул руку из кармана.
Джахандар-ага, вполне убедившись, что народ волноваться больше не будет, отошел на старое место, прислонился к дереву. Чтобы не показать людям, что и он взволнован, начал медленно и спокойно скручивать новую папиросу, а глубоко затянувшись несколько раз, обратился к Ахмеду:
- Сынок, прежде чем что-нибудь сделать, надо бы по советоваться. А так ты навлек бы беду и на себя и на нас. И этот посторонний человек ни с того ни с сего попал в переплет. Ты чужой здесь, значит, не суй нос куда не следует. Вокруг много невежественных, глупых людей, они способны на все.
- Я же не делаю им плохого.
- Слушай меня, - повысил голос Джахандар-ага. - Я не люблю, когда люди играют словами. Если у тебя есть дело, скажи сначала мне. Не спорь с мелюзгой. Друг Ашрафа и мой друг, ты понял это?
- Большое спасибо.
Алексей Осипович открыл ворот рубахи. Расслабил галстук, платком вытер пот с шеи. Затем по привычке вытер изнутри околыш фуражки. Долго глядел он вслед людям, уходящим с холма. Потом печально и с сожалением покачал головой:
- Не ожидал я такого. Ваши люди очень опасны.
- Они не виноваты. Их подстрекнул молла.
- Что поделаешь, видно, придется мне вернуться с пустыми руками.
- Об этом мы подумаем после.
Около дерева остались только родственники Джахандар-аги. Алексей Осипович подошел ближе к своему спасителю.
- Не будь вас, не выбраться бы нам живыми из этой истории. Я благодарен вам. Вы хотите что-нибудь передать Ашрафу?
Услышав имя сына, Джахандар-ага вскинул брови и окинул гостя тяжелым взглядом. Стесняясь недавно происшедшего здесь события, он не сразу нашелся, что сказать.
- Вы что, уезжаете?
- Сию же минуту. Путник должен быть в дороге. Я и без того очень опаздываю.
- Не торопитесь.
- Фаэтон ожидает, да и хорошо, если выедем пораньше.
- Не спешите, - твердо сказал Джахандар-ага и обратился к одному из стоящих рядом юношей: - Сынок, приведи мне коня, затем ступай ко мне домой и скажи, что у нас сегодня гость. Понял?
- Напрасно беспокоитесь...
- Идемте ко мне. Ни один порядочный гость, посетивший это село, не уезжает отсюда, не попробовав хлеба в моем доме.
- Честно говоря...
- Идемте ко мне. Там поговорим и посоветуемся.
Алексей Осипович посмотрел на Ахмеда и понял, что ничего не остается, как согласиться. По тропинке обочь пыльной дороги они зашагали в нижнюю часть села. Джахандар-ага вел коня за узду. Следом за ними ехал Иван Филиппыч в своем фаэтоне.
7
Целую неделю Джахандар-аги не было дома. После такой разлуки Мелек встретила его с затаенной страстью соскучившейся и любящей молодой жены.
Конь, почувствовав, что уже добрались до дома, радостно заржал. Это ржанье первой услышала Мелек. Она накинула на голову шаль, выскочила во двор и, таким образом, раньше слуг приняла узду из рук мужа.
Вообще-то Джахандар-ага не любил этих нежностей, этих женских штучек, но на этот раз промолчал. Постепенно Мелек все больше поступала по-своему, а Джахандар-ага все больше мирился с ее самостоятельными и своенравными поступками. Вот и сейчас, отдав узду молодой жене, он молча опустил на землю большой, тяжелый хурджин. Он словно и не смотрел на Мелек, но увидел, что за эти дни она похорошела еще больше.
Мелек поняла взгляд мужа, застыдилась и покраснела.
Она и стеснялась и рисовалась перед мужем в одно и то же время. Да и как не рисоваться, не кокетничать женщине, сознающей силу и власть своей красоты! Кофточка на ее груди трепетно вздымалась и опускалась. Джахандар-ага видел это краем глаза и еще раз порадовался тому, что стал обладателем такой молодой, красивой и горячей женщины.
Мелек исподлобья взглядывала на мужа:
- Что-то долго гостили в городе.
- Или соскучилась?
Мелек поняла, что за грубо оброненными словами тоже скрывается тоска человека, соскучившегося по любимому существу. Ей хотелось рассказать мужу все, что она без него пережила и передумала, как она вспоминала его, как мечтала ночами, как ласкала в своих мечтах и как ей было одиноко, когда после страстной мечты она оказывалась в постели одна. Слова нежности и любви так и рвались у Мелек, но она подумала, что мужу может не понравиться ее чувствительная болтовня, он это примет за легкомыслие и рассердится. "Я все еще не знаю его, - подумала Мелек, - все еще не разгадала его характер". Вместо всех приготовленных любовных слов она нагнулась, чтобы поднять с земли тяжелый хурджин. Джахандар-ага неожиданно порывисто схватил ее за руку. Мелек покраснела не то от этой неожиданности, не то от тяжести мешка.
- Оставь. Люди возьмут. Он тяжелый.
В этих словах Мелек увидела непривычную для нее мужскую заботу. Она выпрямилась и посмотрела мужу прямо в лицо. Она хотела знать, что творится сейчас в душе у этого грубоватого внешне, большого и смуглого мужчины. Она-то не узнала ничего, но зато Джахандар-ага увидел жену насквозь, понял, как переполнена она благодарной лаской и нежностью, и сердце его дрогнуло. Мгновенно охватило его желание тут же обнять эту женщину и прижать ее голову к груди.
- С приездом, хозяин.
Голос Таптыга отрезвил захмелевшего от женского взгляда мужчину. Мелек, услышав посторонний голос, быстро взяла ружье из рук мужа и пошла в дом.
Джахандар-ага еэдил в город перед переездом на эйлаг, чтобы привести в порядок кое-какие свои дела и накупить, по его же словам, всякой всячины. Пройдя в комнату и опустившись на тахту, он почувствовал, что устал и что соскучился по своему дому. Уставал он и раньше, но вот такой тихой радости, которая охватила его теперь в родных стенах, он раньше как-то не замечая или вовсе не испытывал. Словно новыми глазами он увидел тридцатилинейную лампу с тщательно вычищенным стеклом, занавески, закрывающие окна, аккуратно сложенную в сторонке постель, посуду на полках, большие и маленькие медные тазики, недавно луженные и оттого сверкающие, словно новое серебро, ковры, развешанные вдоль стен. Все сегодня радовало его глаз и душу. Не ярче ли сделались эти ковры, подобные луговым цветам, не чище ли вымыты балки потолка? В самом воздухе комнаты разлита! какая-то теплая ласка, которая размягчает, обволакивает, тянет прилечь, облокотиться, положить голову на подушку из лебяжьего пуха.
Мелек сняла у входа туфли, бесшумно прошла и повесила на оленьи рога винтовку, кинжал с серебряной рукояткой, вышитую чоху, башлык с белыми кисточками, синюю бухарскую папаху. Глядя на ее ловкие, но плавные движения, Джахандар-ага впервые ощутил, что такое домашний уют и женские ласки. Что случилось, что все это означает? Почему раньше, уезжая даже надолго, он не скучал по своему дому, а возвращаясь, не испытывал такого тихого и глубокого блаженства? Неужели она, эта женщина, принесла все с собой? А может быть, он просто стареет и в нем появилась леность кошки, которая ищет теплого места и не хочет покидать его ради улицы?
Мелек подошла к мужу и прервала его глубокую задумчивость.
- Давай сниму сапоги.
- Не надо. Я сам.
- Хорошо. Тогда я принесу воды помыть ноги.
Джахандар-ага увидел, как заколыхалось сборчатое платье жены, в лицо ему ударило теплым воздухом. Пока он снимал сапоги и относил их в конец комнаты, Мелек вошла с кувшином и тазом. Она присела против мужа на корточки.
- Эй, пошевелись, подвинься поближе. Джахандар-ага промолчал.
Ему доставило особое удовольствие сегодня даже то, что Мелек не назвала его по имени, а сказала ему запросто "эй". Он поставил ноги в таз с теплой водой.
Мелек ловкими руками закатала мужу штаны, старательно мыла ступни и пальцы, чесала пятки. Джахандар-ага совсем разомлел от ласковых, но в то же время и деловитых прикосновений жены и от теплой воды. Он, откинувшись и не двигаясь, глядел на жену. Когда Мелек наклонялась, коса ее ползла по спине и то облегала поясницу, то спадала с плеча, и тогда Мелек снова откидывала косу на спину. Один раз Джахандар-ага, когда коса повисла над тазом, взял и сам положил ее на спину жене. При этом он невольно дотронулся пальцами до белой шеи жены, и пальцы не могли оторваться сразу, но помедлили и даже погладили шею. Мелек снизу вверх посмотрела на мужа. Джахандар-ага не отводил глаз от ее лица, от ее черных волос, от золотых серег. Словно ему неловко сделалось за минутную слабость, он довольно сурово сказал Мелек:
- Что это ты не покрыла голову?
Мелек, точно поняв настроение мужа, прикусила губу, чтобы не улыбнуться.
- Но здесь же нет чужих, мы одни.
- Что с того? - еще строже сказал Джахандар-ага.
Он, как видно, боялся больше всего на свете проявить слабость перед женщиной.
Мелек спокойно, не обидевшись, поправила шаль, подобрала волосы со лба. Весь вид ее как бы говорил: "Ну, теперь ты доволен? Успокоился?"
Для того чтобы вытереть ногу мужа, она положила ее к себе на колени. Эта капля переполнила чашу. Почувствовав мягкие колени Мелек, Джахандар-ага не мог больше крепиться, он схватил жену, крепко ее обнял и принялся целовать. Растерявшись, Мелек не знала, как вести себя, настолько неожиданным был этот порыв очень сдержанного всегда Джахандар-аги. Но потом она скоро сообразила, что во всяком случае лучше всего не противиться воле мужа, и припала щекою к его груди. Она стояла так, радуясь, что обладает силой, способной вывести из себя твердого как скала мужчину. Но это все длилось недолго. В ней пробудилось инстинктивное движение, присущее всякой женщине, оказать хотя бы внешне, хотя бы для приличия сопротивление. Она вывернулась из железных объятий мужа и смущенно отошла в сторону.
