Евгений Козловский - Кгасная площадь
Прежде чем обвинять моего общественного подзащитного, продолжает меж тем Дулов, в умышленном, каздалевский, убийстве при отягчающих обстоятельствах, как сделал бы это любой мелкобуржуазный суд, вспомним статью четырнадцатую Уголовного КодексаРоссийской Каздалевской Федеративной Социалистической Республики и посмотрим, не призывает ли нас дух наших законов применить в данном случае не сто, каздалевский, вторую, аименно ее? И, достав из кармананебольшую книжицу, зачитывает текст с заложенной бумажным хвостиком страницы.
Не является преступлением действие, вслушивается Долгомостьев в летящие с невысокой трибуны словаи постепенно, незаметно для себя, увлекается чарующим их звучанием, хотя и подпадающие под признаки деяния, предусмотренного Особенной, каздалевский, частью настоящего Кодекса, но совершенные в состоянии крайней необходимости, то есть для устранения опасности, угрожающей интересам Советского государства, общественным интересамю -- так в свое время насъемках ЫЛюбви и свободыы не раз увлекался он эмоциональными дуловскими показами -юесли этаопасность при данных обстоятельствах не моглабыть устраненадругими средствамию -- и угнетенное, подавленное состояние начинает мало-помалу проходить -- юи если причиненный вред является менее значительным, чем предотвращенный вред[18.
Начнем по порядку, продолжает Дулов. Компетентные, каздалевский, органы предоставили в распоряжение общественной защиты неопровержимый кинодокумент, согласно которому так называемая ]потерпевшая возвращалась в Таллин с антисоветской целью принять участие в буржуазно-националистической демонстрации, посягающей нацелостность нашего нерушимого, каздалевский, государства, то есть в деянии, очевидно угрожающем интересам последнегою Наэтих словах шторы высоких окон начинают медленно ползти по направляющим, гася яркие лучи послеполуденного осеннего солнца, и во вспыхнувшем настене прямоугольнике несколько мальчиков и девочек под сине-черно-белым знаменем кустарного вида -- студенты или старшеклассники -- загораживают, высыпав из бокового проулка, маленький желтый трамвайчик, что уносит навстречу жандармам, аметафорически -- в бессмертие -- умирающего заэстонский пролетариат русского большевика.
Далее, продолжает Дулов, едвапоказ кинодокументаподходит к концу, можно ли было данную опасность устранить другими средствами? Призвав напомощь классовый подход и революционное правосознание, мы вынуждены ответить однозначно: нет, каздалевский, нельзя! Убежденный буржуазной националисткой, многолетней любовницею валютчика, фарцовщикаи расхитителя, связанного с иностранными спецслужбами и ныне строго, но справедливо покаранного, и, наконец, дочерью бандита, убитого в перестрелке в мае тысячадевятьсот сорок пятого годаорганами эм, каздалевский, вэ дэю (Порченая! осеняет Долгомостьева. Рээт ведь, по терминологии, елки-моталки, отца, тоже былапорченая! как только до меня это, каздалевский, раньше не дошло?! Теперь ясно, почему нашептывал, насвистывал Ка'гтавый -- он в порченых толк понималю) -- вот кем былатак называемая потерпевшая, гражданкаРээт Прийметс, Вольно-, перевожу, -лесова! И если б какая-нибудь случайность удержалаее от одного преступления, онапри первой же возможности совершилабы другое. Приведу пример: не далее, как в день своего убийства, гражданкаВольно-, подчеркиваю, -лесовапопыталась терроризировать присутствующего здесь, в зале, знаменитого нашего сталинского наркомаи народного любимцаВячеславаМихайловичаМолотова(аплодисменты) и быластрого предупрежденамною и генералом Иваном Петровичем Серповым (сновааплодисменты), что шантаж до добраее не доведет и что неминуемо грянет Возмездие! Горбатого, гласит русская пословица(порченого, подставляет Долгомостьев), способнаисправить только могила, и моему общественному, каздалевский, подзащитному выпаланадолю редкая честь воплотить в жизнь эту Народную Мудрость, Народное, каздалевский, Предначертание! (Бурные, продолжительные аплодисменты.)
Теперь, когдаи младенцу ясно, что от смерти преступницы никакого нашему Государству вреданету, аоднатолько чистая польза -- аесли разобраться, то и для нее для самой польза! -- теперь, я думаю, необходимость сравнивать вред предотвращенный с вредом нанесенным перед нами уже не стоит. Даи из ее неизвестно от кого ребеночка(отбросив ненужную, мелкобуржуазную сентиментальность, посмотрим фактам прямо в глаза!) -- и из ребеночка, если б он народился, вряд ли вышло бы что хорошее при такой-то матери! Тем более, что мой общественный, каздалевский, подзащитный жениться наней не собирался!
Парадоксальная логикаречи заставляет Долгомостьеваусомниться намгновенье, седой ли утконосый маразматик со звездочкою налацкане -- автор ее, не мистический ли КАЗДАЛЕВСКИЙ (достойный по величию своему быть записанным одними заглавными литерами)? Но не все ли равно, кто автор! думает Долгомостьев. В конце концов, важен, каздалевский, результат. Состояние вернулось уже к полной норме, и, не подходя к зеркалу, знает Долгомостьев, что теперь вполне бы устроило его лицо Витеньку Сезанова, даже решает разыскать художникапо окончании всей этой процедуры, взять у него реванш заталлинские обидные разговоры дазаодно и попозировать.
Веронике Андреевне, напротив, что-то не нравится в облике любовника. Онакак зашлав комнату во второй раз -- тут же почувствоваланеладное, какой-то изъян, но все не может разобрать, где он кроется. Вроде бы грим наложен безупречно, ачто-то мешает, что-то настораживает взгляд -- не то что бы разрушает похожесть, аделает ее несколько карикатурной.
Последнее время, завершает Дулов речь философским обобщением, мы судим так называемых диссидентов как обыкновенных уголовных преступников и совершенно правильно делаем. Они, не имея в народе реальных сторонников, занимаются по видимости деятельностью политическою -- в действительности же просто пытаются покуситься намонолитность нашего, каздалевский, Государстваи таким образом ведут себя как элементарные бандиты и мошенники. Случай же с моим общественным, каздалевский, подзащитным прямо и принципиально противоположен: по видимости уголовное, преступление имеет, разумеется, смысл глубоко политический и, в сущности, как я уже показал выше, никаким преступлением не является, анаоборот: демонстрирует рост в нашем каздалевском народе классового, революционного правосознанияю
Зачем только понадобилось костюмировать и гримировать меня? удивляется Долгомостьев. Вот ведь как ловко мы вывернулись и без помощи Ка'гтавого! Даи действительно, разве я, каздалевский, виноват в чем?! Но Дулов, оказывается, предусмотрел в своем сценарии эффектную завершающую точку. Посмотрите, восклицает он и делает кульбит, сальто-мортале с места, только звездочка, сверкнув, зависает намгновение вверх ногами и возвращается in statu quo -посмотрите, кого, каздалевский, покусились вы осудить! И тут же пронзительным шепотом посылает в сторону потайной дверцы команду: пошел! -- так точно запускал он Долгомостьевав действие насъемочной площадке. И тот, тоже как насъемочной площадке, легко и привычно выбегает в зал, -- никакой необходимости не было в жестком тычке кулакаВероники Андреевны, -- выбегает, выбрасывает вперед, в даль, правую руку и торжественно произносит: това'гищи, каздалевский! Това'гищи! Ус! в ужасе понимает, наконец, ВероникаАндреевнаи поднимает с полаузенькую марлевую, рыжим волосом покрытую полоску.
Зал, впрочем, отсутствия усакак бы и не замечает, аплодирует стоя, и сзади, из прохода, от дверей, пронзительно блеет коза; художник Сезанов лихорадочно зарисовывает что-то в альбом; отставной майор МГБ Долгомостьев-старший вне себя от восторгаверещит: счастье-то, елки-моталки, счастье-то! Неужто ж это я такого, елки-моталки, сукинасынавыродил?! А допившийся до старости алкаш колотит заслуженного чекистапо голове, пытаясь перекричать его: нет, я! нет, я! Я, каздалевский! возможно, хочется сказать Дулову, но, вымотанный речью, полулежит он натрибунке: обрюзгший, с остекленелыми, как у идиота, глазами, и пускает тонкую слюнку; судья Савич, напуганный сакраментальным собственным с подсудимым сходством, но досмерти довольный, что сегодня, кажется, выкрутился, провозглашает полное и безусловное оправдание Долгомостьева, причем ни сам Савич, ни публикане сомневаются, что не красный телефон тому причиною, анеопровержимая логикаречи общественного, каздалевский, защитника.
Долгомостьев движется по проходу навстречу плещущим рукам, и ему представляется, что не по залу судаидет он, а, спустившись с мавзолея, по убранной, расцветшей к завтрашнему празднику плакатами, лозунгами и портретами Красной площади, идет под звуки марша, который, сверкая насолнце золотыми трубами, играет расположившийся у ГУМавоенный духовой оркестр, под звуки ЫПрощания славянкиы, -- и народ расступается, давая дорогу, забрасывая ее цветами, исключительно белыми цветами, и дети, взобравшись к отцам наплечи, нежными голосками кричат ураи почему-то горько! Правый штиблет колется гвоздиком, так что приходится напрягать, поджимать наноге большой палецю
