Павел Лукницкий - Acumiana, Встречи с Анной Ахматовой (Том 1, 1924-25 годы)
26.101925. Понедельник
В 1 час дня звонил АА в Ш. д. Аннушка ответила, что АА еще спит. Потом в мое отсутствие мне звонил Пунин и передал, что если я хочу прийти, то могу прийти в любой час. В 5 ч. 30 м. вечера я направился к АА. В кабинете на диване АА лежит на положении больной - раздетая, под одеялом. На стуле перед диваном - коробка пастилы и белые ромашки в высокой вазочке - их принесла А. Е. Пунина. Две французские книжки на полу. Хотел их поднять, но АА сказала, что так ей удобнее их доставать.
На постели перед ней большой том, о котором я уже говорил, "Les chef d'oelig;uvres de l'art". АА читала его, а при мне перелистывает и пересматривает репродукции картин. Их не хвалит, а текст книги - интересный. Расспрашиваю ее о здоровье. Мерит температуру, поминутно заглядывая в градусник. 37,4. Усталость в лице, которую она старается скрыть веселыми интонациями разговора. Рассказывает о вчерашнем обеде у Замятиных. Обед был часов в 6, а пробыла АА у Замятиных до 11-го часа (оттуда вернулась в Шер. дом). Было человек 12, среди них АА назвала Василия Каменского (приехавшего в Петербург устраивать свою новую пьесу о Пушкине), Юрьева. Другие были, главным образом, из артистического мира. Был там некий доктор (хирург) Максимович, которого АА видела несколько лет тому назад (когда Лурье уезжал за границу). Тогда этот Максимович показал себя порядочным пройдохой. С таинственным видом рассказывал о себе самые невероятные вещи, и Артур Лурье искусной импровизацией "разыгрывал" его. Этот Максимович оказался рядом с АА за столом. И невероятно досаждал ей самыми банальными, глупыми разговорами. (Например: "О Вас я знаю только одно - что Вы крымчанка". АА отвечает: "Нет". - "Как же нет? Я знаю это наверно..." - "Нет, я не крымчанка..." "Что Вы, я знаю, знаю, как же
Стать бы снова приморской девчонкой,
Туфли на босу ногу надеть..."
АА: "Это я была там на даче".
Максимович продолжает спорить. Тогда Василий Каменский врывается своим грубым голосом: "Говорят Вам - дачные стихи!".
Это пример не из удачных, но АА много разговоров передала. И стоит ли их записывать? АА чувствовала себя отвратительно, был сильный озноб, еле могла разговаривать. Наконец, какая-то дама избавила АА от Максимовича, позвав ее к себе.
Я спросил, как выглядит Юрьев. АА улыбчиво и многозначительно тихо сказала: "Молодой, молодой, молодой!..".
За столом заговорили о Пушкине. АА убедилась, что никто из присутствовавших Пушкина не знает. Заспорили о том, был ли Пушкин религиозным или нет? Так как никто Пушкина не знал, из спора ничего не выходило. Каждый застрял на своей первой фразе и поминутно возвращался к ней, не зная, как продолжать дальше. Наконец, АА не выдержала и процитировала строки, показывающие, что Пушкин был религиозным.
Мне АА говорила по этому поводу, что этот вопрос - очень трудный. И она не берет на себя смелости ответить на него. Но ей кажется, что Пушкин был религиозным. Может быть, не православного склада, не церковником, но, во всяком случае - религиозным. А стихи противоположного порядка - большей частью или шуточного характера, или навеяны французскими настроениями XVIII века.
Заговорили о Пушкине. АА говорит о нем с пиететом. Я спросил, какое стихотворение она больше всего любит? АА сказала, что вопрос этот - трудный и, пожалуй - наивный. Сказала, что лучше назовет то, что она не любит у Пушкина. Первым по порядку назвала "Черную шаль"... Это, во-первых, перевод, а во-вторых, вообще неудачная вещь (не любит поэтому, а не потому что ее затаскали). Затем - "Гусар" - этот реализм (такой) вообще противоречит Пушкину... АА задумалась, вспоминая, что еще она не любит у Пушкина... "Кажется - и все..." - но вспомнила: - "Под вечер осенью ненастной...". Вот эти три вещи АА не любит, а все остальное, все, особенно последнего времени - и АА не нашла слова, чтоб выразить величие пушкинской поэзии.
Я заговорил о "Заклинании", и АА задумчиво повторила - "Поразительное стихотворение".
Сегодня в "Красной газете" напечатано письмо Пушкина к Хитрово. Я сказал об этом АА. Она сказала, что "к Хитрово Пушкин относился иронически. Она была лет на 30 старше его и очень к нему приставала". Но дочь Хитрово "Вы знаете ее?" Я: "Знаю". - "Назовите ее фамилию". Я смолк со стыдом. Вот у Замятиных вчера тоже никто не знал Пушкина. Правда, Замятин не производит впечатления человека, у которого в божнице мог бы быть Пушкин?" - сказала АА.
А Каменский, несколько дней тому назад окончивший пьесу о Пушкине, не знает и очень известных вещей о нем.
Вчера же заговорили о Ходасевиче. Максимович, с апломбом и с видом очень преклоняющимся, сказал: "Вы знаете, ведь Ходасевич читает в подлиннике Катулла". АА выжидала, какое впечатление произведут эти слова на присутствующих. Никто ничего не ответил. Эта фраза прошла, не остановив на себе ничьего внимания. АА заговорила: "Подумайте, никто не мог сказать ему, что нет ничего удивительного. Поэт - читает поэта. В подлиннике... Мы знаем, что это делали и Пушкин, и Тютчев, и Фет, и Анненский, и многие другие... Что же тут замечательного?". И АА удивлялась удивлению Максимовича, и тому, как его удивление распространялось и на остальных присутствующих.
Еще о Пушкине: АА сказала, что мы не имеем данных утверждать, что Пушкин был нерелигиозным человеком. Это мы знаем о Баратынском, да ("philosophe!"), но не о Пушкине.
На днях АА получила письмо от матери, а в письме - вложенное другое письмо - от ее брата к матери, с Сахалина. Из этого письма обнаруживается, что у АА есть племянница, которую зовут Инна. Брат очень зовет Инну Эразмовну приехать к нему, и она, вероятно, поедет весной. АА говорит, что если брат пришлет денег, то она поедет провожать Инну Эразмовну на Сахалин. Брат ее, по-видимому, занимается торговлей и, кажется, обеспечен.
Говорили о Спесивцевой и по поводу о балете. Спесивцеву АА очень любит и всегда ходила в Мариинский театр, когда там участвовала Спесивцева. АА восхищается ею. Говорит о ее внешности, об ее грации, о тонкости.
Спесивцева сейчас prima в Grand Op ra в Париже. И по заслугам. Вообще, АА правильно говорила, что балет - балет как искусство - существовал и существует только в России. Искусство, развившееся здесь, здесь культивируемое и, конечно, не за границей. Только недавно за границей начали понимать его, и этому очень способствовал Дягилевский балет. Я заговорил о Карсавиной. АА заговорила о различии между Карсавиной и Спесивцевой. Первая - прекрасна в лирических сценах, вторая - бездушная куколка. Но очаровательная - совершенно очаровательная.
Как-то в разговоре со Спесивцевой (если не ошибаюсь, а если ошибаюсь, то - с Лидочкой Ивановой), та сказала АА, что так сгибаться, как это делает АА (ногами касается головы) у них в Мариинском театре не умеют. Я сказал, что из АА вышла бы чудесная балерина, если б она не захотела стать чудесным поэтом. АА сказала, что мечтой отца было отдать ее в балет.
Еще о Пушкине. В том же (записанном раньше) разговоре о Пушкине АА в доказательство религиозности Пушкина привела пример, когда Пушкин, по своему желанию, сам, служил панихиду по Байрону, Байрону, который, как известно, был атеистом, - и сказала, что факт этот весьма убедительный.
Я прочел АА стихотворение - мое, после долгих ее просьб - "Сгинет ночь - с утра могу работать...".
АА одобрила его, кроме строчки с "мирком", которая режет ей ухо. И сказала: "Это еще в антологию Голлербаха"... Я, предавая ей тетрадь, сказал: "Все... все 30 - в антологию"... Засмеялся: "Мои "Романтические цветы".
Вопрос о Давиде продолжает интересовать АА. Она обнаружила, что 29 декабря исполняется столетие со дня его (рождения?). Сказала об этом Пунину. Тот пошел, заявил в Институт истории искусств, предложил отпраздновать юбилей. Предложение было принято, и юбилей праздноваться будет. Рассказывал мне это Пунин, около 10 часов вечера вернувшийся из Института истории искусств, где он читал лекцию.
АА покрыта одеялом и шубой. Сорочка - полотняная, грубая, во многих местах разорванная, очень ветхая. Волосы распущены.
Говорила о Кузмине. Сегодня в Союзе писателей Общество библиофилов празднует его юбилей. Голлербах звал и АА, и меня. Но АА больна, и несмотря на желание пойти, не может сделать этого. Хотела послать ему поздравительную телеграмму, но это осталось неисполненным. Когда пришел Пунин, я хотел идти на юбилей. Но выяснилось, что и АА, и Пунин очень голодны, что есть бутылка водки, и что нет бумаги для печатания нового негатива - недавно снятой фотографии АА. Я сказал, что у меня есть дома бумага, полбутылки портвейну и торт. Решили устроить пиршество. Я купил закуски и еще полбутылки водки для мужчин. АА стала одеваться. Надела белые чулки и шелковое платье - подарок переводчицы, привезенный М. К. Грюнвальд. АА очень хороша в этом платье. Шутим, смеемся как всегда.
Я сходил домой и в магазин, купил еще бутылку сотерна. Когда вернулся, все, не выдержавшие голода, сидели за столом в столовой и ждали меня. Встречен я был дружными приветствиями. Нас было 5 человек. Со стороны окна сидела АА - за узким конусом стола. Против нее - А. Е. Пунина. По бокам - с одной стороны Пунин и я, с другой - Николай Константинович - jeune homme, влюбленный в А. Е. Пунину, который развелся со своей женой из-за этой любви. Но А. Е. Пунина - неприступна (сказала мне АА). Пили. Дамы тоже не отказались от водки, правда в очень маленькой дозе. Последнюю рюмку АА отдала мне. Все было уже выпито. Пунин - пьяный немножечко - пошел печатать фотографии.
