Александр Хургин - Комета Лоренца (сборник)
Наконец, она разобралась со своей сумкой и с продуктами, в нее сваленными. Наконец, разогнулась и двинулась к двери. Я двинулся следом, но поторопился и чуть не толкнул ее в спину. И все-таки не толкнул. Преодолел силу инерции и в нужный момент стал обходить Анастасию слева. В дверях мы оказались вместе - в точности так, как было мною задумано. Она протянула руку вперед, чтобы толкнуть дверь. Я успел сделать это раньше - рука у меня длиннее. Дверь пошла вперед-вправо, открылась градусов на шестьдесят, замерла и поехала вслед за сжимающейся пружиной обратно. И я, и Анастасия подняли правые руки, согнутые в локтях, и подставили их под закрывающуюся дверь. Невольно мы прижались друг к другу и стиснутые проемом вышли на свет, на снег, на свободу. Мы даже не вышли, а вывалились из тесного проема. Вывалились, остановились и вздохнули. Анастасия оказалась чуть впереди, на полкорпуса. Но и в пол-оборота. Так что не заметить меня боковым, периферийным зрением она никак не могла. И заметила. И обернулась совсем. И ее лицо качнулось у моего. Качнулось и замерло. Я бы сказал - замерло в удивленной позе. Если, конечно, лицо может принимать позы. А оно может. Почему бы ему не мочь? Тело же позы принимает. Чем лицо хуже тела?
Так вот лицо Анастасии сначала замерло, потом напряглось. Потом оно сказало "о Господи", потом стало никаким. И сквозь него проступил возраст. Сейчас было видно, что Анастасии далеко-далеко за тридцать. Так далеко, что сороковник уже на носу. Но всего через секунду никакого возраста опять видно не было, Анастасия его спрятала, запихнула куда-то - подальше, поглубже, не знаю куда. Знаю, что запихнула.
И она сказала:
- Ну, у тебя и вид.
- Я мог бы сказать "взаимно", - сказал я, - но не скажу. Да и ты могла бы начать с чего-нибудь более приятного.
- А чем тебе не нравится мой вид? - сказала Анастасия.
- Как раз нравится, - сказал я.
- Ты серьезно? - Анастасия насторожилась в ожидании подвоха.
- Расслабься, - сказал я, - подвоха не будет. И вообще, специалист по подвохам, кажется, не я.
- Не устраивай мне сцен, - сказала Анастасия.
На это я не нашел, что ответить. Я остановился и посмотрел на нее сбоку.
- И нечего на меня смотреть, - сказала Анастасия. - Лучше бы помог нести сумку. Пожилой женщине.
Я взял у нее сумку и сказал:
- Ты совершенно не изменилась.
- Ну да, - сказала Анастасия. - Такая же дрянь, как была. - И еще сказала: - Это у меня врожденное. Из поколения в поколение передавалось. Веками.
Какое-то время шли молча. Я думал о том, что мой товар может остаться без присмотра. И коллеги на меня обидятся. Ушел греться и исчез навсегда.
- Ты не постоишь здесь минуты три? - спросил я у Анастасии.
- Зачем? - спросила Анастасия у меня.
- Постой, - сказал я. - Будь человеком.
- Ладно, - сказала Анастасия. - Буду. Только не долго.
- Что недолго?
- Постою недолго.
Я не отдал ей сумку - на всякий случай - и побежал обратно, в сквер. Конечно, захоти она уйти, потеря сумки ее не остановит. Но так мне было спокойнее. Так в моих руках был хоть какой-то залог успеха. Пусть всего лишь продуктовый.
В сквере у меня сразу же спросили, куда я подевался. Они были недовольны мною. Им тоже хотелось погреться. И они ждали, чтобы я их сменил на легком, но все же морозе.
А я сказал:
- У меня непредвиденные обстоятельства. Посторожите товар. Если что.
- Обстоятельства всегда непредвиденные, - сказали мне в спину. Но я не обернулся. Я наоборот - побежал. Не по-настоящему, а трусцой. В смысле, не слишком быстро.
Анастасия стояла там, где я ее оставил.
- Вечно ты заставляешь себя ждать, - сказала она.
- Я не заставляю. Я тебя попросил.
Мы пошли по тротуару, свернули с проспекта.
- Слушай - сказала Анастасия, - по-моему, мы поругались.
- Тебе показалось, - сказал я.
- Ты уверен? - сказала она.
И я ответил:
- С тобой ни в чем нельзя быть уверенным.
А она сказала:
- Это точно. - И сказала: - Только не надо спрашивать, как я живу, с кем я живу, зачем и почему я живу.
- А где ты живешь - спросить можно?
- В гости напрашиваешься?
Нет, Анастасия все-таки хорошо меня знала. Давно, но хорошо.
- Напрашиваюсь.
Она подумала на ходу и сказала:
- Мне это не нравится.
А я сказал:
- Почему?
В общем, наверно, она поняла, что легко от меня не отделаться, и пошла, указывая дорогу, к месту своего постоянного проживания. Я шел с нею, но держась чуть сзади, чтоб не попадаться Анастасии на глаза и не вызывать ее нежелательных мыслей и эмоций. Видимо, я чувствовал, что мне нужно попасть к ней в дом. Зачем, я еще не осмыслил. Скорее всего, хотел посмотреть и убедиться, что она тогда ушла от меня не зря, что выиграла от этого. Что неважно, важно, что выиграла.
Квартира Анастасии показалась мне слишком большой. И не столько площадью, сколько объемом. Комнаты в высоту были больше, чем в ширину и в длину. Потому что жила Анастасия в старом доме, построенном в самом начале нашего старого века. Понятно, что перегородки внутри помещений представляли собой более поздние архитектурные излишества. Они остались от времени, когда модно было все отнимать и все делить. Вот тут и поделили огромные отнятые квартиры на несколько произвольных частей. Анастасии досталась не худшая часть. Даже если в квартире жила семья средних размеров.
Кстати, никаких следов других жильцов я нигде не заметил. А уж следов мужчины - точно. Ни туфель в прихожей, ни пальто на вешалке, ни бритвы в ванной (это я выяснил чуть позже). Вернее, бритва была, но по некоторым особым приметам ею брили ноги и подмышки.
Анастасия, отперев дверь и сказав мне "входи", куда-то исчезла. И ее не было минут пять. Потом она появилась и сказала:
- Зачем ты оставил сумку в коридоре? Отнеси ее в кухню.
Я сходил в коридор и взял оставленную сумку. Сейчас она показалась мне тяжелой.
- На неделю продуктов купила? - сказал я.
- Завтра все съедят, - сказала Анастасия. И сказала: - Завтра у меня праздник. Сын приведет беременную невесту со мной знакомить.
- Выходит, ты скоро бабушкой станешь?
- А ты? - сказала Анастасия. - На себя посмотри.
- Я и отцом-то не стал, - сказал я. - И наверно, уже не стану.
Анастасия никак не отреагировала на мое сообщение. Хотя могла бы. А я про себя отметил: она сказала "со мной", а не "с нами".
- Ты что, опять не замужем?
- Ага, - сказала Анастасия. - Я опять старая дева. - Потом она вынула из своей сумки какой-то пакет и сказала: - Слушай, зачем ты ко мне притащился?
- Уйти? - сказал я.
- Уйди, - сказала Анастасия. - Или нет. Останься. Только не лезь ко мне в душу.
- А куда лезть?
Вопрос я задал так, по ходу дела. Никуда я лезть не собирался. А тем более в душу. Такой привычки у меня вообще никогда не было - по чужим душам лазать. Я и по своей-то лазал не слишком. Считая, что потемки - не только чужая душа, но и своя. Своя бывает еще темнее чужой. И довольно часто бывает. А я темноты не люблю. Я ее боюсь с детства.
И потемочность моей души подтвердилась еще один, лишний раз. Я же действительно никуда не собирался лезть. И все-таки полез.
- Сказать, зачем я пошел за тобой? - полез я.
Анастасия задумалась, наверно, решая, нужно ей это знать или не нужно, и решила:
- Скажи.
- Ты меня взволновала.
- В каком смысле?
- В том.
Наконец Анастасия посмотрела на меня с интересом. Кажется неподдельным.
- Ух ты, - сказала она и посмотрела на меня внимательно. И даже не внимательно, а пристально.
Дальше все произошло со скоростью звука. Хотя и в полной тишине. Без слов. Так, кстати, когда-то подписывали юмористические рисунки, не требующие подписи. Зачем надо было их подписывать - раз они этого не требовали непонятно. И зачем Анастасия сделала то, что сделала - тоже непонятно. Поэтому я спросил:
- Зачем?
- Хам, - сказала Анастасия и снова занялась мною.
"Может, она просто по мужику соскучилась, по любому мужику - а не по мне", - подумал я, но думать так не хотелось, было не с руки и через секунду я уже не думал никак.
- Который час? - совершенно не вовремя и не к месту сказала Анастасия. Я встал, подошел к столу и посмотрел на будильник.
- Три пятнадцать.
- Пора и честь знать, - Анастасия вздохнула и длинно, сверху донизу, потянулась.
- Я знаю, - сказал я.
Мы сходили по очереди в ванную, по очереди оделись.
- Ну, давай, - сказала Анастасия.
Я пошел к двери.
- Ты вот что, - Анастасия подошла поближе и ткнулась мне носом в шею. Ты забудь все это. На всякий случай.
- Почему? - сказал я.
- Мы же не дети, - сказала она. - Я скоро бабушкой буду.
- И что?
- А то, - Анастасия отстранилась и отошла сначала на шаг, затем еще на шаг. - В нашем возрасте, Вовик, люди живут как живут. И меняют свою жизнь только в крайних, так называемых экстраординарных случаях. У тебя случай экстраординарный?
Я подумал, что у меня случай самый что ни на есть ординарный, и сказал:
