Даниил Салва - Стена моего путешествия
- Извини, что помешал...
Паренёк быстро буркнул что-то в трубку и закончил разговор.
- Простите, не заметил. Слушаю Вас.
- Какао с жареным хлебом. И масло.
- Без проблем.
Джек сел лицом к морю. Сейчас бы поспать после завтрака. В тенёчке. Потом проснуться около часа дня, и чтобы рядом ока- зался Макс с холодным пивом и раками. Ну, пусть ещё Капитон с Малым приедут... Пить пиво... созерцать море... лениво болтать... счастье. Вечером позвонить подружкам, можно сходить в джаз-студию, например. Чистая, свободная одежда, вялый джаз, голые девушки... Утром желательно, чтобы девочки как-то исчезли, растворились в воздухе. Тихий завтрак, ну как этот хотя бы взять (официант принёс заказанный ленч и уже полулежал на стойке в обнимку с телефоном), а затем на балкончик. С томиком Голсу- орси, например. Обожаю его "Сагу".
Джек принялся за еду.
Время как замерло. Ни жарко, ни холодно - нежное тепло, све- тящееся даже. Спокойный, умиротворённый вид воды. Проплы
193
вающие в воздухе предметы, люди. Добро! Над всеми витает добро. Во рту остаётся приятный вкус. Источники чистоты пов- сюду - родники. Нежные альковные похождения. Уют. Нескон- чаемый уют. Карета внизу. Красивые, ухоженные детишки. Если они не кричат, конечно.
Официант закончил говорить по телефону; подошёл ещё один клиент. Сел за столик рядом с Джеком. Посмотрел на часы. Джек тоже взглянул на свои.
Надо уже двигаться.
Неожиданно он почувствовал роение. В себе. Вокруг всё оста- валось по-прежнему спокойным и голубым. Он встал, расплатил- ся и пошёл к машине... Через несколько минут это роение само по себе исчезло.
Звонил в дверь долго. Потом послышалось шарканье ног, и дверь открыл мужчина лет пятидесяти. Он оказался небрит, воло- сы торчали в разные стороны. Было видно, что вода не касалась его уже добрых несколько дней. Высокого роста. Широкоплечий. По виду он походил на запустившего себя спортсмена, видимо, так оно и было.
- Ранинг Джек, Государственная Электрическая Компания.
- Боголаев Владимир.
- Может, перейдём на русский? - улыбаясь, спросил Джек.
- Никогда бы не сказал, что ты русский.
- Ассимиляция - не самая выдающаяся из человеческих спо- собностей.
- Это верно, - сказал Боголаев, - где родился, там и пригодил- ся. Который час?
Джек ответил.
- А день?
- Среда, - сказал Джек. - Я могу войти?
- Да, да, - спохватился Владимир, - извини. - Замахал руками. - Вали!
В нос шибанул запах спиртного. Пока шёл за хозяином в салон, успел заметить огромное количество пустых бутылок, разбросан
194
ных по полу, стоящих у зеркала в прихожей, между обуви, у ку- хонной двери. "Запой", - единственное, что пришло Джеку на ум.
- Я что тебе хочу сказать, паренёк, - сказал Владимир, усажи- ваясь на диван, - мне глубоко наплевать на вашу Электрическую Компанию.
Боголаев улыбнулся.
- Самое интересное, что мне тоже, - ответил Джек.
Удивил этого спортсмена. Тот добродушно ухмыльнулся, как-то смягчился.
- Давно с живым человеком не общался.
Джек не ответил.
- Как по-русски-то кличут? - спросил Владимир.
- Дима.
Боголаев приподнял брови, развёл на правой руке большой и указательный пальцы и перешёл к делу:
- По двадцать капель не возражаешь?!
- С удовольствием, - сразу ответил Джек. Встал. Подсел к сто- лу.
- Ты, наверное, хороший человек, - засмеялся Владимир, - все хорошие люди, которых я знал, пили!
Пока хозяин нёс водку, лук, соль, сметану, сок и чёрный хлеб, Джек осмотрел комнату. Большой диван с неубранной постелью, телевизор на полу, табуретки, красивая посуда на столе. Прямо у своих ног Джек обнаружил фотографию в запыленной рамке. Владимир стоял в обнимку с красивой женщиной. Её волосы раз- вевались на ветру. Женщина смотрела на Владимира большими любящими глазами.
- Будем!
- Хороший человек не может не пить, - снова сказал Владимир. - Лучка возьми.
- Спасибо. Я при исполнении.
- Понимаю. Ну, давай, - он вновь поднял рюмку.
Раздался стук в дверь.
- Опять Электрическая компания? - пошутил, вставая, Влади- мир, - у меня на всех не хватит. - Эти две рюмки за какую-то там минуту сблизили их.
Он вернулся, вертя в руках рекламный лист.
195
- Замучили... Рекламы. Электрические щиты на улицах. Всё светится, все бегут. Ей-богу. Скоро по две пары часов носить будут - чтобы не опоздать. - Он покачал головой, потянулся к бутылке. - Русские забыли русский. Иностранцы, дери вас по-хорошему! - он саркастически хмыкнул. Разлил. - Скоро на род- ном матернуться не смогут, как следует... Зашёл я тут недавно к приятелю. Его не оказалось, сын, лет двадцать, открыл. Выпить, говорю, не найдётся, пока отец не пришёл. Он мне: не держим. Держим, говорю, отца твоего давно знаю, вместе на морозе за книжками стояли. Поскреби, говорю, по сусекам, авось и найдётся. А он, поганец, мне: что, говорит, Вы, дядя Володя, сказали - поскреби по су... как? Это, спрашивает, что по-русски означает?.. Представляешь?! Они сюда лет десять назад приехали. Выходит, ему, аккурат, десять годков и было. Чего ж с него взять? (Выпи- ли.) Кончилось, Дима, кончилось! (Он изящно разрядился ма- том). Тут по России показывали передачу: малобюджетные спек- такли делать будут. - Рассмеялся. - Отец Гонерильи, Реганы и Корделии в динамовских трусиках с белой полосочкой выходить на сцену будет, - он рассмеялся ещё сильнее. "Видимо, он не трезвеет вообще... Где же столько денег взять?" весело мель- кнуло у Джека. - Кончилось! Была одна страна, где... - Владимир махнул рукой, опять потянулся к бутылке, - и вот тебе! - он сог- нул руку в локте, - примите в полусыром состоянии! Ну, давай, будем!
Конечно, будем.
- Ах-х, налей-ка ещё.
- Кругом - одна большая лживая проституция... даже с виду святые люди! не унимался Владимир. - Даём этой жизни, - на- лево и направо. Забыли, что театр с вешалки начинается.
Можно было догадаться, о чём он говорит.
- Проституция, - вновь сказал он и замолчал.
Джек почувствовал, что в таком темпе он через час уже никуда не уедет.
Часы показывали без четверти.
- Слушай, Владимир. Ты не обессудь, мне валить пора, хотя сидел бы и сидел, - Джек улыбнулся. - А насчёт этих электроли- ний: не хочешь - не подписывай, но, как родному: только время с
196
ними потеряешь. Да в общем, как знаешь. Мне просто бежать пора. - Он взглянул на часы.
- Да, да, - тихо сказал Владимир как будто себе, - часы всегда что-то показывают - в этом их беда. Спасибо тебе, Дима, за ком- панию. Уважил старика. Где там надо подписать? - И вдруг нео- жиданно повеселев.
- Знаешь, я как-то в детский сад за своим зашёл. Воспитатель- ница меня встречает и говорит: "Ваш Игнат обхезался в положе- нии лёжа", - вдруг зашёлся в смехе и так же неожиданно замол- чал. "Кто я такой, чтобы расспрашивать его?" - подумал слегка опьяневший Джек.
Одна большая проституция, обхезался в положении лёжа, театр с вешалки.
- На посошок-то не откажешь? - с укором во взгляде спросил Владимир.
- Конечно.
В бардачке машины всегда были конфеты для приятного запаха изо рта.
"Вспоминаю, как встретил Владу. Через месяц разлуки.
Она позвонила сама; я, помню, только выздоровел после лёгкой простуды. О быстро прошедшей болезни напоминали лишь об- ветренные губы.
Раздался звонок, и я услышал её голос.
Боже, я услышал её голос (с трудом удерживал летящее через все невидимые просторы охватившее меня волнение).
Она сказала, что истосковалась по нашему общению, что хоте- ла бы остаться друзьями. Хочет со мной поболтать. Ей скучно.
Я пропускал мимо ушей всю эту ерунду. Какие, к чёрту, друзья, думал я. После всего, что было между нами?! (к дьяволу все эти интеллигентные штучки). Матери святые, я люблю её! Сумас- шедше! Пылко! Я... я люблю её. Неистово! Неземно! Никто... ни- когда не будет так любить тебя, женщина моя, тепло моё, моё спокойствие земное, люблю, люблю тебя...
Спросила, как живу. (Ужасно я живу.) Слышал грусть в её сло
вах, дыхании. Клянусь, я уже чувствовал её запах, её объятия...
197
этих нежных, женственных горячих рук на моём теле. Вернуть любовь в мою кровать. Любовь! Вернуть нежность утру. Вернуть бессмысленным словам веселье.
Я говорил и говорил. Хочу тебя видеть. Сейчас. Сейчас, сейчас, сейчас! Между нами лежало два часа пути - я преодолею их быс- трее.
И ворвался к ней. Она открыла дверь и увидела огромный букет роз (спасибо, господи, за этот миг). Её запах, волосы, глаза, бес- конечные поцелуи. Какая-то борьба наших душ, пальцев рук и ног, животов, дыханий, нашего неодинакового понимания сча- стья, может быть, борьба груди, губ. Её слова в моих ушах. По- том поздний ужин в маленьком ресторанчике. Незабываемая ночь. Через два дня она переезжает ко мне.
А утром я ехал на службу. Счастливый и несчастный. Понима- ющий и пытающийся закрыть глаза. Верящий и не верящий в чу- до. Благодарящий и хулящий Бога. С преклонённым коленом и неистово кроящий матом всё святое.
Но помню хорошо: после её звонка, прежде чем положить труб- ку, несмотря на обветренные губы, я поцеловал телефон".
