Ал Разумихин - Короткая жизнь
Уже в наши дни видный итальянский общественный деятель Лелио Бассо, философ и социолог, разоблачая левацких фразеров, играющих на руку фашизму, и говоря об истоках нигилизма, так характеризовал Нечаева:
"Нечаев, знаменитый товарищ Бакунина, думал, что на самом деле допустимо все. Что можно устраивать поджоги, убивать, ибо все направленное против закона служит революционной борьбе. Современным историкам не удалось разгадать его личность. Известно, что он умер после долгого заключения, следовательно, сам заплатил по счету. И все-таки важно подчеркнуть, что настоящий революционер, каким был Энгельс, не мог объяснить себе поведение Нечаева ничем иным, как тем, что он был провокатором".
Ботев познакомился с Нечаевым случайно, когда летом 1869 года заглянул ненадолго в Бухарест. Тот представился другом Бакунина и Огарева. Только что прибыл из Швейцарии и с полученной от Огарева субсидией пробирается в Россию. Мол, в России есть могучая революционная организация - "Народная расправа". Ботев ничего не слышал о "Народной расправе". Но как не поверить другу Огарева?
В людях Нечаев разбирался, умел находить среди них действительно способных не только говорить. Он угадал в Ботеве человека действия. Они были знакомы всего две недели, когда Нечаев обратился к Ботеву, ехавшему в Измаил, с просьбой помочь перебраться в Россию. Они вместе добрались до Измаила. Там Ботев помог Нечаеву пересечь границу. На рассвете, через дунайские плавни Нечаева вывели на российскую территорию.
По прибытии в Москву, в поисках надежного убежища Нечаев оказывается в расположенной невдалеке от города Сельскохозяйственной академии. Там знакомится со студентом Ивановым, известным в молодежной среде своими прогрессивными взглядами. Иванову и другим студентам Нечаев рассказывает вымышленную от начала и до конца, но чрезвычайно впечатляющую историю своего путешествия по России, которое якобы убедило его в том, что народ повсеместно готов восстать. При этом Нечаев агитирует студентов вступать в представляемое им тайное общество "Народная расправа".
У Иванова возникли сомнения в существовании комитета, от имени которого действовал Нечаев. И тот решает избавиться от ставшего ему помехой студента. Иванова заманивают в парк, где Нечаев с несколькими соучастниками и задушил его собственными руками. Труп обнаружили. Пошли разговоры о каком-то тайном сообществе. Полиция принялась разыскивать, хватать участников преступления. Нечаев скрывается за границу.
Именно в это время Ботеву удается прочесть два номера "Колокола", изданного в Женеве при участии Нечаева, еще говорили о каких-то прокламациях, распространяемых Нечаевым.
Преследуемый агентами российской охранки, Нечаев скрывается то в Лондоне, то в Брюсселе, то в Париже. Ускользать от полиции становится все труднее. Тут-то Нечаев и вспоминает про своих болгарских друзей и устремляется в Румынию. Он уверен, что Ботев не откажется ему помочь. Июньским утром 1871 года он обращается к Ботеву с просьбой о помощи. Тот предложил Нечаеву укрыться на маленьком острове среди Дуная.
Остров - громко сказано, так, намытый серо-зелеными дунайскими волнами песчаный островок. В глубине островка - сложенный из топляка шалаш, где иногда ночевали рыбаки. А по берегу чернели колышки, на которых рыбаки сушили сети.
Переправились на остров, прихватив с собой хлеба, сыра, сала, крупы. Расположились в шалаше. Сами себе готовили. Рыбной ловлей не занимались - ни тот, ни другой рыбу ловить не умели. Отсыпались. Нечаеву надо было прийти в себя после тревожных скитаний. Ботеву тоже хотелось отдохнуть, начались школьные каникулы. Купались, загорали, читали, беседовали.
Как раз в это время шел судебный процесс над убийцами Иванова. на скамье подсудимых не было только главного виновника. Вероятно, он рассказал Ботеву об убийстве, только действительность перемешивалась здесь с враньем это было у него в крови.
Вернувшись как-то на остров после поездки за продуктами, Ботев обмолвился беглецу, что им, Ботевым, интересуется полиция. Нечаев всполошился, забеспокоился, что напали на его след, и сказал, чтобы Ботев привез ему ножницы, бритву, зеркало и денег, сколько достанет.
Наутро Ботев привез требуемое.
- Стригите, - не попросил, приказал Нечаев, поставив перед собой зеркало, и принялся указывать, как стричь.
- Побреюсь сам, а вы возвращайтесь в город. Купите билет до Констанцы. Надо возвращаться в Европу.
Приказной тон поразил Ботева. Так Нечаев с ним еще не разговаривал. Из революционера-романтика он вдруг превратился в не терпящего возражений диктатора.
Тем не менее на другой день Ботев привез на остров билет на проходящий пароход и поразился еще больше: перед ним предстал респектабельный господин в недорогом, но вполне приличном костюме. Где, когда и каким образом достал Нечаев себе костюм, так и осталось для Ботева загадкой.
На лодке доплыли до Измаила. Ботев проводил Нечаева до пристани. Нечаев держал путь в Швейцарию. Где-то в глубине души Ботев испытывал чувство облегчения. Чем ближе он узнавал Нечаева, тем чаще испытывал некую досаду, слушая его. Видеть, с каким небрежением тот говорил буквально обо всех (за исключением, конечно, самого себя), было не самым приятным занятием. Бакунин, Огарев еще хоть как-то выделялись им из общего ряда, а что касается других, то получалось, что в вожди годится он один. Без ложной скромности Нечаев провозглашал: революция, лишенная его руководства, обречена.
Позже швейцарская полиция выдала Нечаева как уголовного преступника российским властям. Его судили и приговорили к двадцати годам каторги.
О встречах Ботева с Нечаевым не следует умалчивать. Общение с ним не бросило на Ботева никакой тени. Известно, что Нечаев легко сходился с людьми, часто вовлекал их в свои авантюры, принуждал их действовать в его интересах. Но вот к Ботеву ни разу даже не посмел обратиться с какой-нибудь предосудительной просьбой. Поистине, к чистому нечистое не пристает.
Если уж говорить о друзьях Ботева, то прежде всего встает имя Васила Левского.
С ним Ботев впервые встретился в кофейне на окраине Бухареста. Ботев назначил там встречу с несколькими соотечественниками. Среди таких же молодых болгар, получивших образование и мечтающих об освобождении родины из-под турецкого ига, оказался и Васил Левский. Дьякон, как его прозывали юнаки. О Левском Ботев немного слыхал, правда, говорили, что он обретается в Тырнове. Пожали друг другу впервые руки, и потек за скромным ужином долгий разговор о том, что волновало всех.
Обычный вечер в кофейне. Обычный ужин - кувшин вина и миска мамалыги. Обычный разговор - что пишут с родины, что там происходит, кто и на что надеется, быть ли Болгарии свободной, что для этого делать...
Когда вышли на улицу, дул осенний ветер. Моросил частый дождик. Погода не располагала задерживаться, и молодежь стала быстро расходиться.
- Ты где живешь? - спросил Левский.
- Пока нигде.
- Так идем, у меня есть квартира.
Левский повел Ботева с собой.
- Зачем в Бухарест? - спросил Ботев. - Если, конечно, не секрет.
- Секрет, но тебе скажу. За деньгами. Не все же богачи христопродавцыкто-нибудь да даст. Оружие, оружие нам нужно, - с каким-то даже вызовом произнес Левский. - Чего стоит безоружный народ!
Он сразу загорался, как только речь заходила о деле. А дело у него было одно - общенародное вооруженное восстание. На этом они и сошлись. Бывают чувства, которые вспыхивают, как умело зажженный костер: загорается мгновенно и не затухает ни на ветру, ни под дождем. Чаще всего так вспыхивает любовь в пору чистой юности. Куда реже так рождается дружба. Надо ощутить в человеке те же мысли, те же страсти и тот же идеал жизни, какие носишь и ты. Такая дружба и связала Ботева с Левским. Замечу, что на протяжении всей жизни Ботева подобных отношений у него больше не возникало никогда и ни с кем.
Улица кончилась, потянулись пригородные огороды. Впереди темнела ветряная мельница со сломаным крылом.
- На мельницу, что ли?
- На мельницу, - подтвердил Левский. - Есть у меня здесь один знакомый, знаю года два, мельник, не мельник, а владеет мельницей, досталась ему от отца. Встретил на днях, спрашиваю, можно заночевать на мельнице, ночуй, говорит, скамеек, извини, нет, зато в углу мешки, подстилай.
...Так началась совместная жизнь Христо и Васила на заброшенной мельнице. Впоследствии Ботев говорил, что, возможно, именно в это время окончательно сформировалось его мировоззрение.
Обустройство на новом месте заняло не много времени. Мельница, похоже, и впрямь давно уже не действовала, темень и холод, но хотя и заброшенная, в каждом уголке сильно пахнет мукой. Ветра в помещении нет - уже хорошо. Хотя особого тепла тоже нет - хуже, но терпимо.
Обычно переночуют - и в город. У Левского встречи с соотечественниками, знакомыми и малознакомыми гайдуками, а то и с предводителями чет, время от времени появлявшимися в Бухаресте, и с болгарскими богачами, с теми из них, у кого деньги пока не совсем еще заслонили память о родине.
