Андрей Зарин - Кровавый пир
Но этого голоса не слыхал Лукоперов и продолжал:
– Так‑то лучше, доченька! Отсидимся от воров, я тебя за князя замуж отдам. Княгинюшкой будешь. Я тебе буду поклоны бить. Молись Богу, дитятко, от вора отбиться!
Воевода для гостей своих новых, отцу и сыну отвел одну горенку, а Наташу поместил в светелке, в терему, особнячком. В терему поселились на это время жена и дочь Жирова, жена Паука, да еще немало дворянских жен и дочерей. К ним в услужение приставил воевода трех посадских девушек. Днем собирались они в общей горнице и коротали время за пяльцами, к ночи расходились по своим светелкам, и ни печали, ни страхи не касались их сердец. Слыхали они, что вор идет, знали, что замутил он их холопов и усадьбы через него спалили, но считали город со стрельцами охраною крепкой и пели свои песни и гуторили свои речи, оглашая терем смехом звонким и раскатистым…
К ужину у воеводы собрались все помещики.
Поставил он перед каждым кубок, на столе выставил бутыли, сулеи да жбаны и начал речь:
– По мне, милостивцы, сухая ложка и рот дерет, без вина слаба голова, без похмелья не быть разуменья. Так ли?
– Ладно говоришь, Кузьма Степанович! – одобрил его Лукоперов, охочий до выпивки. – С пустой головы мало толку!
– Так и выпьем! Поначалу во здравие государя нашего батюшки!
Все дружно выпили и опрокинули свои кубки.
– Много лет ему, батюшке, здравствовать!
– А вторую за одоление врага нашего, вора поганого!
– Ладно говоришь, воевода!
– Ну, а третью за совет да любовь!
Лицо воеводы разгорелось, глаза заискрились. Он расправил усы и бороду и начал:
– Государь – батюшка еще три, почитай, месяца назад писал: жить вам, воеводы, с бережением! А чего беречься, милостивцы, да и как? Людишки воры, стрельцы – налицо!.. А теперь и подошло время.
Он тяжко вздохнул.
– Людей‑то у меня: стрельцов восемь сотен да тридцать четыре пушкаря на двадцать четыре пушки. Теперь опять посадские, про тех с опаскою думать надобно, да ваших холопов сотня, может, наберется. И все!
Он опять вздохнул.
– Написал я теперь в Тамбов и Пензу, в Симбирск и Казань, да думаю, мало с того толку, потому сам от них грамотки получил. Просят людишек. Ха – ха – ха! А я у них! Так и гоняем гонцов! И все же поберечься надобно.
– Стены‑то, воевода, в порядке? – спросил Сергей Лукоперов.
Воевода кивнул ему головою.
– Вот, друже, тебя перво – наперво просить хотел! Человек ты служилый, военный. Пособи мне! Я хоть и был против поляка под Смоленском, да все дело мое было животы оберечь. Дохли мы с голоду, а боя не было. Так ты и помоги!
– Что же? Я государю всегда слуга, – сказал Сергей. – А тебе, воевода, коли что по силам; рад помочь!
– Вот, вот! Я так и смекал, друже. Ты у меня, к примеру, в помощниках будешь. Что укажешь, то сделаю. А Жировы, Иван Митрич да Петр Митрич, тоже в пособниках!
– Рады служить, воевода! – ответили довольным голосом Жировы.
– Иван над посадскими старшим будет, а Петра над холопами да торговым людом, а ты, Сергей, значит, над стрельцами да над всеми. Как, государи мои?
– Да чего же лучше, воевода! – сказал Паук.
– Ладно удумал, воевода! – одобрил Лукоперов.
– Добро, Кузьма Степанович! Как решишь, – заговорили кругом, – дай и нам службишку. Мы все в общей беде служить рады!
Воевода встал и поклонился всем в пояс.
– Спасибо, милостивцы, за ласку! – сказал он и, севши, продолжал: – А службишка всякому найдется! Так вот. Мы, значит, утречком обойдем стены да поглядим, как што.
– Я думаю, воевода, – сказал Сергей, – допрежь всего посад выжечь надоть. Его выжгем, а в городе и запремся.
– Ну, ну! – ответил воевода. – Экой ты горячий. Выжечь успеем, когда вор придет, а пока что подождем!
– Да и жечь опасливо! – заговорили кругом. – Вдруг ветер на город повернет. Тогда что?
– Там видно будет! – решил воевода, заканчивая совет.
– Теперь пить будем, други! До воров еще будет время.
Кубки снова наполнились, и все дружно стали пить, на время забыв об опасности.
Только старик Лукоперов чувствовал себя как‑то неладно, и, странно, каждый раз при мыслях о Стеньке Разине в его уме мелькал образ Василия. Он даже несколько раз испуганно покосился на соседнюю горницу, где тогда драли Василия.
– Боязно, Сережа, – заговорил он, когда они ушли в свою горницу, – сильны воры и вокруг изменники!
– Э, батюшка, – беспечно ответил Сергей, – не попустит Господь торжествовать неправде. Покорит он государю под нози врага и супостата!
– Да, может, не теперь?
– На все воля Божия! Отсидеться очень можно. Только посад надо сжечь!
– Думаешь, можно?
– Можно, батюшка! Я на том крест поцелую, что буду биться до последнего вздоха. Да и другие тож!..
V
Воеводу на другой день узнать нельзя было. Толстый, обрюзглый, неповоротливый, не дурак выпить в компании, охотник поесть до отвалу да спать до обалдения, немного разгильдяй, – он вдруг при сознании опасности обратился в грозного воеводу, готового жизнь положить ради исполнения своего долга. Лицо его стало серьезно и решительно, слова кратки и выразительны, распоряжения толковы.
Увидев Сергея, он ласково кивнул ему головою и сказал:
– Добро, Сергей Иванович, кто рано встает, тому Бог подает. Пойдем.
На дворе его ждало несколько стрельцов – начальников.
– Я, – сказал воевода, – приказал сотельникам придтить, да пятидесятникам, да пушкарскому голове! Нонче Жировых в приказ послал перепись сделать, подьячих в посад услал да в торговые ряды людишек счесть, кои годны. Опять, думаю, лошадей отобрать.
– А стрельцы нешто пешие? – спросил Сергей.
– Не все, а конных‑то всего две сотни. Мало, чай?
– До четырех надо! Всех‑то восемьсот.
– Восемьсот!
– Ну, так на полы!
– Слышь, Митрич, – обратился воевода к сотнику, – ты для своих достань да ты, Авдеич!
– Добро! – отозвались те.
Они вышли из ворот, и их тотчас окружила толпа зевак.
– Ну, вы! – окрикнул их воевода. – Идите свое дело делать. Неча вам на воеводу глаза пялить: узоров нет! Лучше крамольников высматривайте! Ну, ну, а то в палки!
Толпа недовольно разошлась.
– Пойдем, Сергей Иванович!
Они вошли в низенькую дверь наугольной башни и стали подниматься по ее ветхим ступеням.
– Ишь, ведь, – попенял воевода, – так и скрипят, того гляди, обвалятся. Сколько раз писал на Москву, что надобно чинить. Нет, не дают городовых людей на работу. Кто вас, дескать, тронет. Вы в середке! А вот…
Они вышли на верхнюю площадку под плоскою крышей. Там, обращенные на три стороны, стояли три пищали. Сергей заглянул в их дула.
– Смотри, боярин, – сказал он, – сколько там всякого мусора: щепки, кирпич. Надо выкинуть.
– Надо, надо! Ты чего ж, песий сын, своего дела не блюдешь? – накинулся воевода на пушкаря. – Что пищаль‑то, свалка тебе? А?
– Да нешто я это? Это мальчишки балуют.
– Мальчишки! – передразнил воевода. – А ты их шелепами!
Они пошли дальше по стене, по узкой галерее под крышею, переходили из башни в башню, и везде Сергей с воеводою делали распоряжения. В одном месте из пушки выкатилось колесо; его надо было подвести снова, в другом совершенно подгнил пол и надо было подпереть его.
Сергей распорядился и осадною защитою того времени. Указал места, где сложить кирпичи, чтобы кидать ими в осаждающих; заказал наделать котов, огромных колес без спиц, для той же цели и, наконец, указал места, где нагревать смолу и воду, чтобы лить их на головы врагов.
Воевода передавал его приказы стрелецким начальникам и пушкарю и прибавлял к приказу всегда крепкое слово.
Они заглянули и в чуланы, где в непогоду укрывались пушкари, и в нижнюю галерею стены, где ставились обыкновенно стрельцы с самопалами.
– Уф, важно! – сказал довольно воевода. – Истинно ты военный человек, Сергей Иванович!
– Постой, надо еще в погреб сходить да в пушечный амбар. Там, может, что есть! – заметил Сергей.
– Дело! Идем, друже!
Они осмотрели погреб. В высоких кадках там стояло зелье, то есть порох; пирамидальными кучами лежали ядра.
– Выбрать их отселева да к пушкам снести! – сказал Сергей.
– Слышишь? – сказал воевода пушкарю. – Наряди‑ка людей‑то!
Наконец в пушкарном амбаре Сергей увидал две огромные пушки с короткими стволами, называемые тюфяками, и приказал их поставить внизу башен, что при городских воротах у моста.
Осмотрели также ров, где Сергей приказал выправить честик, и после этого вернулись на воеводский двор.
– Ну вот! – сказал воевода стрелецким начальникам. – Лошадей достаньте и еще две сотни на коней садите. А еще вот его слушайтесь! Он как я! А потом скажу. Вор близко! Поборитесь же за великого государя, его царское величество; послужите ему, государю, верою, правдою, бейтесь с ворами до последнего. За то государь не оставит вас своею милостью!
– Рады служить великому государю даже до смерти! – ответили сотники.
