Даниил Салва - Стена моего путешествия
Разделавшись с едой, он, не выключая телевизора, забрался в
174
кровать и тут же заснул.
Очнулся около одиннадцати. Солнце уже работало вовсю, плав- но, по графику приближаясь к жаркому экватору. Возможно, большая часть населения города, так же как и Джек, просыпалась сейчас, вылезала из своих кроватей, с диванов и студенческих матрацев на полу.
Вчера, после ухода Печёного Яблока, у него так и не хватило сил доползти до ванной. Заснул в чём был. Так, надо быстро по- менять всю постель. Аккуратно застелить, но чтоб казалось, что я на ней спал. Искупаться. Скоро придёт Вика. Опять, всё быстро, быстро, быстро. Господи, у меня же выходной! И я не женат. У меня нет детей и больших долгов тоже нет. Господи, дай мне, пожалуйста, дистанционный пульт управления жизнью, чтоб мог каналы переключать, как на телевизоре... Опять быстренько, быс- тренько. Не успел глаза открыть. А то в гроб вовремя не успею.
Вика пришла только около пяти вечера. Джек обнял, поцеловал её. "Она мне ещё нравится", - подумал он, облизывая на губах помаду.
- Куда ты пропала, дорогая?
- Так, переспала кое с кем, - ответила она зло.
"Концерт", - мелькнуло у Джека в голове.
- Тебе было хорошо? - попытался он пошутить.
Постарела вмиг. Вначале лишь глазами, потом всем телом.
Уставившись в пол, она проговорила почти шёпотом, как будто себе:
- Ты не любишь меня, Джек, и никогда не любил.
Определённо, концерт.
- А что, это способ проверять любовь?
Очень, очень не хочется скандала.
- Мы не были вместе уже недели две, Джек, - сказала грустно Вика, - может, ты хочешь мне что-нибудь объяснить?
- Ну я же говорил тебе, что у меня завал сейчас на работе. Я дышать не всегда успеваю.
Подошёл. Обнял её.
Никаких сил. Устал.
Какого чёрта? Почти с самого утра. В выходной день. Через полтора дня на работу! Сплошная беговая дорожка. Куда же
175
деваться? - после светлого - обязательно вниз, лицом в грязь, в дерьмо, которое пахнет философией этой жизни; сердце пело? - значит обязательно будет хуже, много хуже. И одна мысль в таком состоянии, плохая мысль: "Дёрнул меня чёрт родиться". А потом бегом за приключениями, подчас идиотскими. Как там, у принца Флоризеля: "Каждый борется со скукой по-своему".
Вновь обнял. Начал целовать. Смех и плач - они дружнее всех. Наверх. А потом вниз. Вкус текилы с лимоном и солью, когда без любви.
Обвила его руками, дав понять, что прощает в очередной раз. Ни о чём не догадывается. Почему она это делала, Джеку было наплевать.
Опустила руку ниже. Нашла.
- Ты пользуешься моим влечением к тебе, Джек.
- Знаю, что я хороший любовник, а ты, дорогая, так просто чудо.
Ему уже хотелось.
В выходные принято совокупляться по ударным дозам. Через полтора дня на работу. Глупый ветер волочет соринку по дороге.
176
12
Много позже, когда записки Джека увидели свет, шли споры: приснился этот сон Джеку или же он его просто напросто выду- мал?.. Наверное, даже во сне присутствует элемент творчества. И поэтому разделять читателей на два лагеря было бы некорректно. Более того, тем самым "записки" получили бы дополнительную, возможно и не причитающуюся им, литературную награду. Что бы ни было, достоверно известно, что Джеку снилось:
Огромнейший стадион. Время суток: между пятью и семью ве- чера. Лёгкая прохлада. Хорошая видимость.
Вход у стадиона один. На входе группа врачей-окулистов. Каж- дый желающий стать участником зрелища на стадионе обязан пройти проверку зрения. По необходимости тут же на месте вы- дают бесплатно очки и пропускают внутрь; Устроители сердечно желают, чтобы все всё увидели.
Стадион выложен паркетом. Внутри него без какого-то види- мого порядка расставлены стулья, холсты, столы, пюпитры, вооб- ще всякая утварь. Снуют официанты, разносчики газет, балетмей- стеры, пиротехники и просто поджигатели, бутафоры, филате- листы, люди с различными учёными степенями, теософы, эксги- биционисты, просто кто попало, присутствует, конечно же, и всякий сброд.
По всему периметру красивая мраморная балюстрада. В центре и по краям стоят несколько декоративных стеночек, креплённых к паркету и украшенных гобеленами. Пастельные тона.
В одном из четырёх углов скромненько устроилась паства. Смотрят куда-то. Прямо за балюстрадой, около них, растёт пас- тернак. Вьётся дико, бурно, весь покрывшись жёлтыми цветами. Кое-кто из паствы перелезет через балюстрадку, сорвёт пряность, в рот и к своим в миг.
На противоположном крыле через равные промежутки времени балюстрада вдруг раздвигается, и оттуда, из глубины, под Вагне- ра выезжают машины по уборке и чистке паркета. С шоферами. Они ровненько, по одному и тому же маршруту вычищают до блеска паркет. Раздаётся скрежет: на дне и по бокам машин ножи
177
расставлены - паркет чистится. У противоположного края раз- ворот и обратно. За ними задвигается балюстрада.
- Нет, моя любимая Джун, - проговорил неряшливо одетый мужчина в шляпе, и не уговаривай, не могу я себя щадить. Не могу. И деньги эти, - он не нашёлся, что сказать и, махнув рукой, замолчал.
Девушка обвила его шею руками и нежно что-то нашёптывала ему на ухо. Он лениво слушал, изредка мотал головой.
- Нет, даже не думай. А ты?.. А ты, милая Джун?
- Джун, всё это напрасно потерянные силы, - сказал мимо про- ходящий мужчина, - от имени восьмисот семидесяти девяти ты- сяч почитателей его таланта прошу Вас, перестаньте!
Джун, оторопев, смотрела на этого парижанина, пока тот не скрылся в мирно гуляющей толпе.
Тем временем около них примостился средних лет бородатый мужчина. На нём был плотный шерстяной свитер серого цвета, во рту торчала трубка. Усевшись на поднесённый ему стул, он снял с себя кобуру, из которой выглядывал наган, и бросил её под ноги.
Не глядя на человека с наганом, но явно обращаясь именно к нему, ни с того ни с сего любовник Джун громко сказал:
- Я прочёл Ваши письма.
- Все? - не оборачиваясь, спросил бородач с наганом.
- Насколько хватило сил.
- Ну и как?
- Полное дерьмо, - сказал спокойно человек в мятой шляпе, - потуги стать мужчиной. В лучшем случае, жалкие трюизмы. Прочёл бы на досуге Достоевского или хотя бы Гамсуна.
- Вы - законченный софист... - начал было защищаться мужчи- на в свитере, но их перебил какой-то прохожий с лёгкой залыси- ной и падающими в разные стороны лохмами.
- Друзья мои, мало того, что ни страны, ни сельского кладбища с церквушкой, так Вы ещё...
Но тут зазвучал Вагнер и с диким скрежетом раздвинулась ба- люстрада. Выехали машины по чистке паркета. С шоферами на- верху. Машины наводили много шуму.
Когда эти дикие современные аппараты завершили свой обыч
178
ный круг, тот, с залысиной, сидел на соседней трибуне и ел гуся, из-под мышки торчала какая-то грамота. А на противоположных рядах творилось что-то несусветное.
Все места оказались заполнены до отказа. Наверху дремали. В серединке активно общались. Ну а в первых трибунах творилось чёрт-те что, а именно: во втором ряду у каждого человека ни с того ни с сего оказался огромный топор, а сидящие перед ними вдруг безмолвно опустились на колени и поникли головой на сиденье. Палачи, чуть привстав, одним махом перерубили им головы и ногами скинули уже безжизненные тела с их уже бывших мест. После этого они аккуратненько поставили орудия убийства и сами - в это поверить невозможно заняли первый ряд. Словно по мановению невидимой руки, за их спиной все спустились на ряд вниз, тем самым заполнив брешь. Верхние же места оказались заняты неизвестно откуда появившимися весёлыми зрителями. И вновь повторилась та же ужасная картина, только бывшие палачи уже оказались в роли казнённых. Капли крови попадали на балюстраду, в верхних рядах по-прежнему дремали, плавно спускаясь каждый раз на ряд, в средних рядах активно общались. Кровь даже немного запачкала паркет - кто-то уж слишком наотмашь, уж слишком рьяно выполнил свою работу; машины по чистке паркета (под звуки Вагнера) вновь появились вовремя из-за своего укрытия: девственная чистота была восстановлена.
- Я протестую, - раздался чей-то громкий голос.
- А проблемы ядерного урегулирования?! - вопрошала неви- димая женщина с железным оскалом.
Толпа мирно гуляющих то увеличивалась, то уменьшалась. Временами мелкие кучки народа отставали от общего гуляния и позже вновь присоединялись к коллективу. С восточной стороны в толпу влилась группа мужчин с перепоясанными чреслами. У всех на майках красовался шестьдесят восьмой номер. Вновь раздались крики.
- Я, чёрт возьми, жду ответа. Есть же международные нормы этикета.
- Позвольте, - раздался грубый мужской голос (кажется, из перепоясанных), - но такими темпами наша сборная опять не попа
179
дёт на чемпионат мира!
- Гражданка, - дико завизжала дамочка в длинном развеваю- щемся белом шарфе, обращаясь к женщине с собачкой, - Ваш крокодил описал левое переднее колесо моей новой машины! Это возмутительно!
