Даниил Салва - Стена моего путешествия
Да и потом, кто это они, которые признали ЕГО или Е? вели- кими? Кто они такие? Люди, обладающие большим пониманием? Наделённые особым видением свыше? (Сладкий бред.) Способ- ные отличить плохое от хорошего?
Можно долго и нудно задавать подобные астральные, лишён- ные хоть малой толики разума вопросы. Вместо этого сразу от- вет. И он, на мой субъективный взгляд, таков: эгоизм. Эгоизм в лучшем его понимании. Я бы даже сказал высокий духовный эгоизм...
Но почему же так высока плата за счастье? И есть ли это сча- стье вообще?.. Счастье, к которому привыкаешь, перестаёт быть
164
счастьем; это уже суррогат счастья, но всё-таки счастья? Это должно быть перманентно или вспышка? Поиск нового, поиск нового в старом? Потом полное понимание несовершенства счастья, несовершенства любви, так воспетой, любви, без ко- торой не быть счастью. И вновь - эрзац?
Ещё не осознавая до конца, не сказав самому себе правды, но уже перед разбитым корытом, которое, кстати, легко склеить, и вообще всё вернуть: дворец, нимб, счастье, любовь. Но уже в другом качестве; уже заплачена цена. Не глядя в собственные глаза, был всё же выписан чек. И именно ты подписался под этим чеком. Ты сам пошёл и вложил этот чек на своё имя. Ты был несчастен только по дороге в банк; и как только клерк забрал у тебя вексель, всё встало на свои места. Опасность миновала: всё вновь прекрасно, только следующий чек будет на порядок выше. Если вообще.
Ничего не поделать: мы так часто бываем недовольны, чувству- ем себя несчастными, что и впрямь входим в эту роль. "А чего, собственно, мы хотим?" спрашиваем мы себя и не всегда нахо- дим ответ. Фетишистам легче, - говорим мы, гладя себя по голо- ве, - они могут подсчитать количество диванов у себя в гостиной, но мы: не превратимся ли мы в духовных филистеров, найдя точ- ку отсчёта или - ещё хуже того - финишную ленточку.
Сам того не заметив, я, кажется, перешёл дозволенную черту самооценки, вознеся себя, причислив... И дело тут вовсе не в ложной скромности, а просто в том, что мне не хотелось бы пе- реводить самую больную для меня тему в философский спор, создавая в воздухе образы, общности, причисления и так далее, кто вообще имеет на это право? А даже если бы и были такие об- щности и причисления (скажем, ценой сверхусилий гениев), то насколько прочны эти творения мысли человеческой, насколько крепки эти духовные дворцы?..
Я посмотрел на небо и увидел над собой голубя.
Я не знаю, откуда и куда летит он.
...Творения, дворцы, образы... Но стоит мне лишь зацепиться за счастье, как я тут же обо всём забываю. Я ловлю миг за мигом,
165
оргазм за оргазмом и не хочу ни о чём думать, пока однажды не окажусь припёртым к стене, да так, что мои плечи кажутся час- тью этой стены. Я не могу пошевелить вдруг и пальцем, настоль- ко я ослаб или настолько я слабее стены. И я тайно начинаю гор- диться тем, что всегда проигрываю этой стене. И мысли о миге, который можно было ещё поймать, сбиваются на мысли о стене, от которой ты постепенно отделяешься, бормоча себе под нос: "Я ведь хотел бы только любимую женщину рядом с собой, интерес- ную работу, замечательных друзей...", ты продолжаешь ещё что-то шептать, но уже сам не слышишь себя, этот наркотический бред...
Пока я записываю эти мысли, в голову лезут и кружатся там, переворачиваясь с бока на бок, слова из "1984" Оруэлла, которые можно интерпретировать как угодно: "Я понимаю, как это дела- ется, я не понимаю - ЗАЧЕМ".
Жизнь течёт по своему руслу. И мы вливаемся в неё. К сожале- нию - мы... Так зачем понимать? Не лучше ли наркотический бред? Не лучше ли иллюзия счастья? Не лучше ли тихая искус- ственная радость?.. Нет!.. От мига к мигу! От оргазма к оргазму!"
166
11
На работе Джека раздражало буквально всё. Этот урод Стёмов, в голове которого был один сплошной секс. Палки в колёса всего движущегося не в такт с тобой, а порою и в такт - наплевать. Весьма скабрёзные улыбки. Ничем не оправданный воинствую- щий дебилизм. Потрясающей красоты предательства. Неприкрытая ложь в глаза. Самое интересное, иногда в глаза свои соб- ственные.
Подошёл как-то Джек к Стемову по делу. Стояли говорили о работе. Тут мимо них проходит девушка. Стемов дождался, когда та удалилась на почтительное расстояние, и говорит: "Если бы я её хоть разочек трахнул, она не ушла бы от меня никогда, - сде- лал паузу и, переведя взгляд на Джека, добавил, - да если бы я тебя, стервец, хоть раз бы трахнул..."
- Иди налей нам лучше чай, педрила, - улыбаясь, оборвал его Джек.
- Я не педрила, - парировал Стемов.
- Ты теоретик элитарного секса.
Стемов действительно не был педрилой и действительно сделал им по чаю. Никуда особенно не лез. Ему всегда удавалось ока- заться в стороне от больших скандалов. Перед сном совершал пробежки. Двое детей. Одна жена. Слыл достаточно умным че- ловеком. Достаточно...
- Слышишь, Ранинг, - сказал Стемов, удобней устроившись в своём кресле, Джек сел на подоконник, - Твой Грег либо святой, либо моральный идиот. Я тут недавно с ним поболтал, ну от не фига делать. Так вот: у него все хорошие. Представляешь?! -Стемов заржал: - Все хорошие. Людей любит! Ну, почти как ты! - Стемов зашёлся смехом вовсю. - И на пенсию, говорит, надо выходить не в шестьдесят пять, а в шестьдесят два, чтоб успеть пожить. Во даёт, а?! Какая ему, аборигену моральному, разница? Всё равно ж болт уже не стоит. Отсмеявшись, Стемов сделал несколько глотков из чашки и продолжил. - Но это всё-таки лучше, чем если бы тебе дали в помощь эту парочку с седьмого. Кстати, недавно он начал её чесать.
- Откуда ты знаешь? - спросил Джек.
167
- Обижаешь, - быстро вернул Стемов. - Ты понимаешь, Ра- нинг, она дебилка. И он полный дебил. - Подумал и закончил. - Ну, вот и всё в общем-то.
- Так у них всё в порядке, - констатировал Джек.
- Ну да.
- Так, слава Спасителю. Не переработай сдуру, - Джек отпра- вился к себе.
- Подожди, Ранинг, - вдруг разгорелся Стемов. - Ты что, как и все здесь, считаешь меня помешанным на ё-ле, да? Как все эти местные, эти слоны необузданные, эти педы валютные, эти жме- ринцы несоветские.
- Да нет, - ответил, улыбаясь, Джек, Стемов развеселил его, - ты просто загаженный судьбой. - И добавил. - Стемов, работай не много - работай мало.
Вечером того же дня Джек с Максом ехали к Виктору. Практи- чески как всегда, Джек ораторствовал, Макс лениво слушал, если вообще:
- Оборачивать обёртки! - вот чем они занимаются, они обора- чивают обёртки. - Да, конечно... безусловно... да, а как же?! Но никогда, слышишь, Макс, никогда они не сделают того самого. Многие из них разбираются, имеют понятия, могут даже разло- жить всё по полочкам, но самим? - нет, зачем же? Как часто мы оказываемся среди них, и как часто мы этому рады... - Джек на секунду запнулся и продолжил, подражая "их" голосу. - Что Вы говорите? Он влез в биржу? Поставил на всё, что было? Что Вы говорите? Мы ведь тоже понимаем в этом, но сейчас явно не вре- мя... конечно... Видите ли, надо искать момент, дабы удачно влезть в биржу ценных бумаг... конечно... сейчас ужасно непредсказуемая экономика (она уже лет тридцать ужасно непредска- зуемая!), нет, не сейчас. А вообще, надо ждать волны, чтоб снизу вверх. Вот видите, Вы со мной согласны!
Затем они говорят о возможной смене чего-то, заметь, возмож- ной смене чего-то. Чтоб поинтереснее, чтоб захватило, чтоб ах! Но не сейчас, засорись их желудок, не сейчас.
- Уверенность! - прокричал Джек, - уверенность в завтрашнем дне. Все должны отправиться к скучающим праотцам с туго
168
набитыми витаминами и очень круглыми желудками. Я еле сдер- живаю слёзы умиления и благодарности.
Макс меланхолично ждал конца речи. Но он мог сейчас спокой- ненько выйти из машины - Джек продолжал бы говорить.
- Нет, я понимаю, что ничего нового не открываю, если вообще ещё можно что-то открыть в этой астматической цивилизации с подгнившей гонореечной мошонкой.
Вновь запнулся. Некоторое время ехали молча. Остыв, Джек сказал:
- Тебя надо поместить в музей под вывеской "эталон индиффе- рентности".
Макс спокойно смотрел вперёд.
- Для меня навсегда останется загадкой, Макс, о чём ты дума- ешь, когда не пьёшь, - сказал Джек.
- По диким степям Забайкалья, - затянул Макс.
Где золото моют в песке...
Джек ничего певцу не ответил.
Выдерживая ритм, Макс продолжал:
- ...Бродяга, судьбу проклиная,
Тащился с сумой на плече...
Через пару строчек Джек подхватил песню. Они допели её до конца.
- Так вот, - рассказывал за столом Захар, - будучи маленьким, я ездил по стране с отцом. Он работал директором драматичес- кого театра. У них там был некий Петрович - лучший артист. Только беда у Петровича была - пил очень много.
Сидящие за столом заулыбались. Виктор принялся разливать.
- Из-за этого, - продолжал Захар, - несколько раз даже отме- няли спектакли.
- Понятное дело, - бросил кто-то.
- Ну вот, отец решил выдавать ему командировочные, только чтоб с голоду не помер - семьдесят четыре копейки в день; шесть
