Наталья Аринбасарова - Лунные дороги
Всю дорогу Андрей Сергеевич мял липкую от жары Натальину руку, дыша ей в ухо:
- Ты мне очень нужна. Я боюсь, что мама заберет тебя, не позволит продолжать съемки. Меня тревожит ее приезд.
"А-а-а, вот в чем дело", - поняла, наконец, Наталья смысл вчерашних пьяных признаний.
Во Фрунзе приехали совсем поздно. Мария Константиновна очень обрадовалась, увидев свое чадо целым и невредимым. Съемки внушали матери большие опасения, она страшно тревожилась, в каких условиях живет ее радость, что она ест и хорошо ли к ней относятся. Вспоминая Наташины пробы, она сжималась от ужаса. Но, вопреки опасениям Андрея Сергеевича, Мария Константиновна вовсе не собиралась забирать дочь. Вдоволь наговорившись и напившись чая, женщины легли спать.
Костюмерша тетя Нина жила в частном домике, гигиенические удобства находились в конце сада. Наталья, боясь собаки во дворе, не сходила на ночь в туалет. Утром ни свет ни заря ее разбудили настойчивые автомобильные гудки. Наташа очумело выскочила на улицу - вдоль забора торчали головы Андрея Сергеевича, второго режиссера и Гоши Рерберга.
- Давай, Наталья, собирайся скорее! Поехали. Опаздываем на съемку!
Мочевой пузырь старательно напоминал о себе, но тщетно. Молоденькая советская женщина постеснялась бежать мимо мужчин в сортирчик. Наташа, быстро попрощавшись с мамой, села в машину. Помчались на съемочную площадку. Эти пятьдесят километров были сплошным мучением - каждый камушек, каждая кочка били в живот. Но в машине сидели одни мужчины и Наташа, благодаря природной выдержке, терпела до последнего. Наконец, у нее потемнело в глазах, и она пролепетала:
- Андрей Сергеевич, остановите на минуточку машину!
- А-а-а... - засмеялся он - Вот в чем дело! А я-то думаю, что ты такая мрачная. Сидишь и молчишь!
Все заржали. "Газик" остановился, девушка стремглав выскочила. "Куда бежать?" - кругом голая степь. Пришлось журчать прямо за машиной, под громкий хохот мужиков. С тех пор Наташа перестала стесняться естественных надобностей, у советских кинематографистов и во всем цивилизованном мире с этим насущным вопросом очень просто. Потом Наталья много раз наблюдала смешную картину - кругом жухлая степь, а из зарослей чия торчат блаженные головешки киношников, справляющих нужду.
Первая экспедиция длилась дней десять, потом киногруппа вернулась во Фрунзе, и съемки продолжались в окрестностях города. Наталью поселили около железнодорожного вокзала в гостинице с экзотическим названием "Тянь-Шань". Почти каждый день после работы в "Тянь-Шань" приезжал поужинать Андрей Сергеевич, просил Наталью побыть вместе с ним. Он все время требовал, чтобы Наташа худела, поэтому есть актрисе, чьи "щеки видны со спины", категорически запрещалось. Она должна была сидеть и смотреть, как режиссер уплетает вареную баранину, но иногда, в виде особого исключения, ей позволялось заказать блюдечко нашинкованной капусты - для Натальи и это бледное, кислое кушанье было праздником живота.
Случалось, после "ужинов" Наташа с Андреем Сергеевичем прогуливались по скверу. Он интересно рассказывал о русской истории, о своем друге Тарковском, с которым они написали сценарий "Андрей Рублев", читал стихи.
- Как мне хочется, познакомить тебя с моей мамой. Она у меня удивительная! Она настоящая женщина. Мамочка может и книги писать, и на сцене выступать, и унитаз не погнушается почистить. Близкие и мои друзья зовут меня Андроном, так меня называл мой дед Петр Петрович Кончаловский. Он очень любил меня, поэтому я и подписываюсь везде Кончаловский, хотя по паспорту я - Михалков. Называй меня Андрон, а то все Андрей Сергеевич, да Андрей Сергеевич.
- Я постараюсь...
Как-то в выходной день, Андрон попросил Наташу:
- Сходи со мной в магазин. Мне нужны новые туфли, старые совсем развалились.
Они пошли в местный универмаг, купили обыкновенные кожаные полуботинки, противно коричневого цвета. Он их тут же и надел, выбросив в урну отслужившую пару. Старые башмаки, упав на вонючее дно, всхлипнули и обиженно скукожились. Наталья удивленно заглянула в урну.
- Наташа, пойдем, пойдем, чего зависла?
Шагая по улице, Андрей Сергеевич старательно колошматил ногами о бордюр дороги, о каждый камень или дерево. Наташа строго заметила:
- С вашим усердием и эти туфли скоро развалятся.
- Терпеть не могу новую обувь. Сразу видно, что только что из магазина. Надо
их немножко пофактурить. Они так гнусно блестят!
Но уже через несколько метров от густой киргизской пыли новенький блеск бесследно пропал.
Наталья быстро подружилась и с Мишей Ромадиным. После инфантильных мальчишек из балетного училища Михаил Николаевич с Андреем Сергеевичем казались Наташе живым воплощением интеллекта, эдакими Моисеями, разве что шишек не хватало. Миша прекрасно знал живопись, хорошо разбирался в музыке, умно рассуждал о балете. Мишенька - добрый, восторженный, влюбленный в жизнь молодой человек, потрясающий выдумщик с горящими глазами, он рассказывал Наталье фантастические истории про вампиров и вурдалаков. В свои восемнадцать лет Наташа была абсолютным ребенком, ее завораживали и пугали эти сказки, по спине пробегал холодок мурашек.
- Варежку закрой, а то черт поцелует! - весело кричал Миша. Наталья, озираясь по сторонам, быстро захлопывала рот.
Медленный вечер, все золотится закатом. Воздух теплый, тяжелый сладкими запахами. Лениво воркуют голуби. Андрей Сергеевич сказал: "Прими душ, переоденься. Мы с Мишей зайдем за тобой и поедем в парк. Посидим в кафе, надоел этот ресторан". При слове "ресторан" Наташа насторожилась, но, тем не менее, быстро привела себя в порядок. Спустилась вниз, у входа стояло такси:
- Давай садись. Поедем погулять.
- А что я с вами двумя одна буду?
- Поедем, Наташа, я тебе про Дракулу расскажу, - пугающим шепотом пообещал
Миша. Ах, как хотелось послушать про князя тьмы! Наташа занесла ногу, чтобы сесть в такси, как вдруг ей вспомнилась Серафима Владимировна. "Я переступаю порог разврата", - ужаснулась своей порочности Наташа, но желание услышать про вампиров и про других слуг Вельзевула победило.
Приехали в парк, зашли в кафе-стекляшку. В советское время архитекторы страсть как любили возводить эти незамысловатые конструкции. В них всегда было душно, по-хозяйски летали мухи, стояли голые алюминиевые столы с горбатыми алюминиевыми стульями. Андрей Сергеевич барски заказал аж ДВЕ пол-литровые бутылки красного "Саперави" местного разлива. Наталья содрогнулась: "Если они выпьют столько вина, что же с ними будет?" - и твердо решила быть на чеку. Перед Наташей встала бутылочка золотистого лимонада. Еды не было.
Мужчины пили вино, оживленно болтали, становились все веселее, возбужденнее. С каждой минутой Наташино настроение ухудшалось - никаких рассказов про чумазых чертей не было, она нетерпеливо ерзала, глядя на квадратные, громкие часы, стрелка которых не спешила.
Наконец, они допили вино, и Андрей Сергеевич сказал: "Пошли отсюда". Наталья, быстро вскочив, зашагала по аллейке подальше от них. Андрей Сергеевич окликал ее, но Наташа упрямо шла вперед. Много позже Андрон рассказал, что Миша, глядя Наталье вслед, обронил: "А знаешь, ты на этой девочке женишься".
После занятий по классу, Наталья по обыкновению зашла в ресторан, чтобы лицезреть трапезу Андрея Сергеевича. Он сидел за столиком на терраске, рядом с ним расположился молодой человек в замшевом пиджаке. Его безусое лицо украшали зеленые очки-капельки в золоченой оправе. "Пижон!" подумала Наталья.
- Познакомься, это мой брат Никита. А это Наташа - моя актриса.
Щеголь встал, широко улыбнулся, обнажив ряд кривых белоснежных зубов: "Вообще-то симпатичный!" - смягчила суровый приговор Наталья.
Никита был громкий, веселый, все время шутил, смеялся, целовал "Андрончика". Только что на экранах с большим успехом прошла картина: "Я шагаю по Москве", все узнавали младшего отпрыска семьи Михалковых. От Никиты так восхитительно пахло Москвой, столичной жизнью, счастьем. На радостях Наташе разрешили выпить каплю вина и закусить капустным салатом, приправленным Никитиными шалостями и шармом. Он был уже очень навеселе и, обессилев от самого себя, наконец, решил пойти спать. Попрощались. Андрон с Наташей отправились погулять.
Вдоль гостиницы тянулся красивый тенистый сквер, даже в самое знойное время в нем было прохладно. Вечером зажигались изящные фонари в форме веточек ландыша. Мерцающий свет пронизывал сад, деревья устало шептались, трава щекотала ноги, дурманяще-сладко пахло жасмином. Андрон рассказывал какие-то библейские истории. Наталья не слушала.
Андрей тихонечко поцеловал девушку в щеку - это был робкий, тихий поцелуй, полный нежности и чего-то родного, опасливо отшатнулся, боясь, что Наташа опять выкинет что-нибудь диковатое. Но она стояла, молча, потрясенная. Сердце замерло, земля вздрогнула, поплыла под ногами, и Наталья начала медленно подниматься вверх.
