Юрий Коваль - Суер
- Странно даже, что у такой могучей мамаши столь худосочное дитя, заметил Суер.
- Вы имеете в виду шесть грудей? - засмеялся мальчик. - Ну и что? Ведь в них содержится только смысл, а вовсе не здоровье.
- Какой же смысл?
- Ну, в данном случае:
РАЗУМ,
ДОБРОДЕТЕЛЬ,
ВЕЗЕНИЕ,
ПРЕДВИДЕНИЕ,
ОСТОРОЖНОСТЬ и, к сожалению,
ТРУСОСТЬ.
Увы, последняя, шестая, грудь немного меня разочаровала, да еще эти цветущие младенцы здорово напугали своими игрушками и криком, а так, в остальном, я в порядке.
- Странно, - сказал капитан. - Какие необычные качества. А где же ВЕРА, НАДЕЖДА, ЛЮБОВЬ?
- У меня их нету, - просто ответил юнга. - К тому же вовсе не у всех они встречаются. Большинство вскормлено двугрудыми мамашами, так что в каждом человеке есть всего два качества, у всех разные, но всего - два. Не буду называть имен, но и здесь, у вас на борту, я наблюдаю людей, в которых соединяются порой самые разные и странные качества:
в одном - ЖАДНОСТЬ И ЛЮБОПЫТСТВО,
в другом - БЕДНОСТЬ И ПОРОК,
в третьем - ГЛУПОСТЬ И ВОЗВЫШЕННОСТЬ ДУШИ,
в четвертом - ЛЮБОВЬ И МЕЛОЧНОСТЬ,
в пятом - ПРОЦВЕТАНИЕ И КРЮК.
- Гм, гм, гм, - прервал капитан. - Крюк?
- Именно крюк.
- Но крюк - это не качество, это предмет.
- Предмет? Какой предмет?
- Вы что, никогда не видели крюк?
- Не видел, только чувствовал в других.
- Боцман, покажите юнге крюк.
- Извините, сэр, - подскочил Чугайло, - какой крюк?
- Все равно... какой-нибудь крюк, да и подцепите на него что-нибудь.
- Чем подцепить, сэр?
- Черт вас побери, чем угодно, лебедкой, краном, провались пропадом!
Боцман заскакал по палубе, двигая подзатыльниками направо и налево:
- Живо! - орал он. - Тащите сюда крюк! Шевелись, скотина!
Матросы забегали по судну в поисках крюка. Найти им, кажется, никакого крюка не удавалось.
- Извините, сэр! - задыхаясь, крикнул боцман. - Крюка нету!
- Как это нету?
- Нигде нету, сэр!
Тут боцман подскочил к матросу Вампирову и врезал ему по зубам:
- Где крюк, сука?
- Да не брал я, не брал!
- А кто брал? Говори!
- Не скажу, - процедил Вампиров.
Боцман уж и скакал, и орал, и дрался, сулился рублем - матрос молчал.
- Пытать его! - орал боцман. - Тащите скуловорот!
- Пусть кэп прикажет, - сказал наконец матрос. - Тогда скажу.
- Говорите, матрос, - приказал Суер-Выер. - Кто взял крюк?
- Извините, сэр, но это вы взяли.
- Я? - изумился капитан. - Когда?
- Две вахты назад, сэр. Я как раз драил рынду, когда вы выскочили из каюты с криком: "Я вижу истину!" Схватили крюк, привязали его на веревку и стали шарить в волнах океана и сильно ругались.
- Не может быть, - сказал Суер. - Я ругался?
- Сильно ругались, сэр! "Никак не подцепляется, зараза!" - вот вы что говорили. А я еще вас спросил, что вы подцепляете, а вы и сказали: "Да истину эту, ети ее мать!" Так и сказали, сэр!
Сэр Суер-Выер мрачно прошелся по палубе.
- Все по вахтам! - приказал он.
Грознее тучи ходил капитан, и я не знаю, чем бы кончилось дело с этим крюком, если б впередсмотрящий Ящиков не крикнул вдруг:
- Земля!
Глава LVII. Название и форма
Две крутобедрых скалы выросли вдруг перед нами из кромешных пучин.
Валунный перешеек объединял их в одно целое, но волны, набегая, то и дело разъединяли их. То соединят, то разъединят, то соединят, то разъединят...
- Какой-то остров соединений и разъединений, - хмыкнул Хренов. - Все это напоминает мне простую коно...
- Хватит, Хренов, - резко прервал капитан. - Никого не интересует, что это вам напоминает. А если потомкам будет любопытно, что именно мичман Хренов называет "простой коно...", пусть сами догадываются.
Пристать к этому острову, состоящему из двух скал, было невозможно. Разбиваясь о каменные подошвы, волны рокотали как-то особенно, и казалось, что они толкуют о чем-то, бормочут и разговаривают.
Наш корабельный священник Фалл Фаллыч, которого матросы по простоте душевной называли чаще Пал Палычем, умиленно вслушивался в смысл гортанной морской речи.
- Вот-вот запоют, родимые, - шептал он, - ангельские песни... Капитан, вы столько понаоткрывали островов, а я все в кают-часовне, из кают-часовни в кель-каюту, разрешите и мне открыть вот этот остров и дать ему название.
- Вообще-то, батюшка, - сказал капитан, - ваше возникновение несколько неожиданно. Мы даже и не подозревали, что вы на борту. Но раз уж вы возникли - открывайте, мы не возражаем. Но назвать остров пока трудно. Мы не знаем, кто на нем живет и что вообще здесь происходит.
- Это не важно! - сказал Фалл Фаллыч. - Я по наитию!
- Валяйте, батя, - сказал капитан.
- Это очень просто, - сказал Фалл Фаллыч. - Назовем его ОСТРОВ РАЗГОВОРА ДВУХ РАВНОАПОСТОЛЬНЫХ БРАТЬЕВ С НЕБОМ.
- Шикарно, - сказал' капитан. - Тонко и умно, но не длинновато ли? И где вы видите равноапостольных братьев?
- Да вот они, две эти вечные скалы. Они и объясняются с Небом посредством бурления вод, рокота пенных волн, пения звонкой гальки.
- И вы уверены, что они разговаривают с Небом? А может, между собой?
Фалл Палыч прислушался, вытянув шею к равноапостольным скалам.
- Они толкуют о любви и вере, - сказал он, - о страсти и грехе. В их речах звучит очень много философских размышлений. Да, они говорят между собой, но Небо их слышит!
- Назовите просто: ОСТРОВ РАЗГОВОР.
- А насчет равноапостольных братьев?
- Опустите, батюшка, от греха, да и не поймешь, кто тут из них Кирилл, кто Мефодий.
- Разговор, - сморщил носик Пал Фаллыч. - Фю, фю... Диалог! Вот слово! Где мой жезл?
Длиннющий жезл с вострым наконечником и набалдашником, украшенный золотом и каменьями - слава Богу, не крюк! - быстро нашелся и с поклоном был подан служителю культа.
Надо сказать, что к этому торжественному моменту на палубе собралась вся команда. Все с интересом ожидали, как наш поп станет нарекать и открывать остров.
- Слушай меня, о Остров! - сказал Фалл Фаллыч и возложил с борта на берег свой могучий жезл. - Нарекаю тебя: ОСТРОВ ДИАЛОГ. А вы, о Скалы, говорите между собой о вере и страсти, о добропорядочности и о вечном блаженстве, о высокой нра...
- Хорош, - прервал священника капитан. - Хватит, батя, нарекли - и достаточно, и закончим на высокой нра... и пускай потомки думают, что это такое. Название "Остров диалог", конечно, никуда не годится, и мне придется из всей вашей речи вычленить действительно сильное название. Итак, этот остров называется - ОСТРОВ ВЫСОКОЙ НРА...
Глава LVIII. Драма жизни
*
Между тем на левой скале что-то заскрипело, открылась дверь из пещеры, и на свет Божий вышел человек в брюках с карманами и в пиджаке без карман.
Он стал потягиваться,
крякать,
зевать,
протирать очи,
икать, чесаться по' всему телу и в затылке,
хлопать себя по лбу, ковырять в носу,
хвататься за сердце с криком: "Корвалолу!", сморкаться,
чихать,
пердеть так, что с гор срывались камни, и выделывать разные прочие номера и коленца.
Мы только надеялись, что он не заблюеть, но он вполне скромно поссал в пролив.
Короче, человек этот не был похож на равноапостольного брата, потому что явно был с похмелья. Даже с борта нашего фрегата чувствовался могучий запах прерванного сном богатырского перегара.
На другой же скале, как раз напротив, открылась другая дверь, и новый из пещеры явился человек. У этого карманов на брюках не было, карманы были на клетчатом жилете, а в
руках он держал рентгеновский снимок, который с интересом разглядывал против солнца.
- Ты ль это предо мною, Гена? - крикнул Похмельный.
Гена не отвечал.
Рентгеновский снимок занимал его внимание чрезмерно. Гена хмыкал и прищуривался, разглядывая его, шептал себе под нос: "Ой-ей-ей!", детально изучал какие-то детали и хватался иногда за свои собственные кости. Глянет на снимок, почешет во лбу и хвать за ту самую кость, что увидел на снимке.
- Ты ль это предо мною, Гена?
Гена молчал, нервно трогая берцовую свою кость. Она его чем-то явно не устраивала, то ли величиной, то ли прочностью.
- Ты ль это предо мною, Гена? - яростно уже закричал Похмельный, и только тут Гена оторвался от пленки.
- Да, это я, - ответил он. - Иду с рентгена.
И тут перед нами была разыграна величайшая драма жизни, которую возможно записать только в драматических принципах письма. То есть вот так:
БАСОВ и ГЕНА
(ПЬЕСА)
БАСОВ. - Ты ль это предо мною, Гена?
ГЕНА. - Да, это я. Иду с рентгена.
БАСОВ. - Туберкулез?
ГЕНА. - Да нет, пустяк.
Ходил просвечивать костяк.
Вот погляди на пленку эту.
Что видишь?
БАСОВ. - Признаки скелету!
Ужели этот строй костей
Твоих вместилище страстей?
ГЕНА. - Да, это так!
Зимой и летом
Я этим пользуюсь скелетом.
БАСОВ. - Ну, друг, с такою арматурой
Широкой надо быть натурой!
Пойдем в киосок "Вина-Воды",
Ведь протекают наши годы!
ГЕНА. - Да, все течет!
