Иван Панькин - Начало одной жизни
- Зачем ты взял? - закричали они на меня.
- Как - зачем? Взял и все.
- Сейчас же отнеси обратно, - сказали ребята.
Я смотрел на них и думал - мои ли товарищи стоят передо мной? Если они, то что тогда с этими воришками случилось?
Однако спорить не стал, повернулся и пошел обратно.
Отдавать было гораздо труднее, чем брать. Когда я возвратился в юрту Курманбека, тот сразу спросил:
- Что случилось?
Я признался.
Курманбек потеребил свою жиденькую бородку и сказал:
- Что взял камчу - это плохо, очень плохо, ругать тебя буду, а за то, что у тебя хватило смелости принести ее обратно, за это я тебе ее подарю. Бери, помни Курманбека.
К своим товарищам я летел, как на крыльях, а когда обо всем рассказал, они тоже повеселели.
Подходя к железнодорожной станции, мы заметили в саду спелый урюк. Как тут можно было пройти мимо и не попробовать урюка? Только мы взобрались на деревья, откуда ни возьмись сторож.
Мои дружки, раньше заметив его, тут же разлетелись в разные стороны, а я оказался на мушке его ружья.
- Ну-ка, слазь-ка, голубчик, - прохрипел сторож.
Делать нечего, пришлось слезать. Он подошел ко мне, выдернул из-за пояса камчу и так нахлестал меня, что я не рад был урюку. Потом он засунул камчу на прежнее место и сказал:
- Носи ее, эта камча всегда тебя будет учить уму-разуму.
Я тут же хотел ее выбросить, но, посмотрев на сверкающие бляхи на ручке, раздумал. На следующее утро мне захотелось поесть. Оставив товарищей около железнодорожного полотна, я пошел на базар. Обойдя кругом прилавка, я увидел перед одним усатым продавцом три пышные булочки. Всякий знает, что третья лишняя.
Но только я успел протянуть руку, как она оказалась в мохнатой руке усатого продавца.
- Ты что делаешь, негодник? - закричал продавец.
Он притянул меня к себе, вытащил мою камчу и так начал лупцевать, что даже рубашка порвалась. Когда я вырвался из его рук, он крикнул:
- Эй, куда же ты убежал? Камчу-то свою захвати, она еще тебе пригодится! - и кинул ее вслед за мной.
Кражей заниматься друзья меня не заставляли. Они уже знали, какой из меня вор. Воровством я занимался по собственной воле, чтобы показать, что я тоже не хуже других пацанов-беспризорников. Но как только, бывало, на что-нибудь нацелюсь, так моя камча тут же начинает стегать меня по спине.
Как ни была она хороша, но пришлось ее мне потерять.
ОПЯТЬ В ДОРОГЕ
Мы сидим в чайхане на окраине старинного, пыльного города Маргелана. Под дощатым настилом весело булькает вода. Узбеки очень любят строить чайханы над арыками или на берегу быстротекущих горных рек. Над нашими головами в клетках звонко насвистывают канарейки. В чайхану то и дело входят новые люди. Но мы ничего не замечаем. Перед нашими глазами идет жестокий бой. Гремят пушки, валятся с лошадей люди. Володя читает нам книгу Льва Толстого "Война и мир".
Где это Бородино?
И вот снова дорога. Лязг буферов, шум пассажиров, ругань вагонных проводников, щелчки по нашим затылкам, жалобные вопли Люси, пронзительные, предупреждающие голоса Володи и цыганенка Петьки. Дробный перестук вагонных колес и проплывающие мимо нас незнакомые станции.
В Ташкент мы едем на буферах и на крышах вагонов. В городе очень много милиционеров. Не успеешь вылезть из ящика, как очутишься в руках стрелка. В Ташкенте надо пересаживаться на другой поезд. Кто выдумал эти пересадки? Почему не ходят поезда прямо на Бородинское поле!
Бродим между железнодорожными линиями. Усаживаемся в какой-то товарный вагон. Только успеваем сесть, как Петька оказывается в объятиях здоровенного стрелка.
- Атанда! - кричит Володя.
Бросаемся врассыпную, а Петька так и остается в вагоне.
- Петьку оставлять нельзя, - говорит Володя и бежит ему на выручку.
И вот перед моими и Люсиными глазами предстает страшная картина. Из вагона три стрелка сначала вытянули Петьку, а за ним Володю. До самого вечера мы с Люсей околачиваемся в скверике у вокзальной площади, не надеясь дождаться товарищей. Но чудо! Мы видим снова наших друзей. У Петьки в руках несколько кругов колбасы, а у Володи целая стопа узбекских лепешек. Мы с Люсей крутим головами и, не веря своим глазам, спрашиваем:
- Это вы? Откуда это?
- Это? - показывая на лепешки и колбасу, говорит Володя. - Нам подарили в милиции, говорят: "Возьмите, ребята, на дорогу, вам, наверное, нечего кушать". Вот мы и взяли.
- Вас отпустили?
- И держать не стали, - весело отвечают Петька и Володя.
На самом деле с нашими друзьями произошло вот что. Когда милиционеры вели их через улицу, возле остановился трамвай. Не успели милиционеры моргнуть, как наши дружки шмыгнули к трамваю, смешались с толпой и исчезли.
Едем дальше. Ночь. Скорый поезд мчит нас на запад.
Холодно. На крыше, прижавшись к вентиляционным трубам, сидим, будто примерзлые. У меня побаливает голова и звенит в ушах. Люся ухаживает за мной. Следит за каждым моим движением. На второй день она сама оказывается в таком же положении. Я вижу ее то скрюченной, то раскинувшейся пластом. Что с нами, я не могу сообразить. В одном степном городке Володя стаскивает нас с поезда. Мы лежим на лужайке, потом нас переносят в какой-то сырой подвал.
- Ничего, ничего, - успокаивает Володя, - хоть здесь плохо, но спокойно.
Не успеваем как следует обосноваться, прибегает Петька:
- Едемте дальше, пришел товарняк.
И снова мчимся на запад. Меня уже не интересуют города, поселки, которые проезжаем, и даже Бородинское поле. Скорее бы перестала болеть голова! До моего слуха доносится: Аральское море. Сколько раз я проезжал около этого моря, но никак не удавалось посмотреть его: то поезд проходил ночью, то я сидел под какойто лавкой, оттуда нельзя было высунуть носа. И вот наконец я увижу его. Я встаю на ноги, хочу подойти к двери чуть приоткрытого товарного вагона, и вдруг в моих глазах темнеет, я проваливаюсь в бездну.
- Ванятка, Ванятка! - слышу чей-то далекий голос. - Вставай, приехали в Оренбург,
- Не трогай, - говорит второй.
- Что - не трогай! Сколько уж времени он лежит, умрет еще. - И вдруг тот же голос вскрикивает: - Володька, атанда! Милиция!
А мне в это время не страшна была и милиция. Моя голова словно сдавлена тисками. Тошнит, я все время икаю, но в желудке у меня пусто. Через некоторое время снова слышу голоса, теперь уж я узнаю их: один принадлежит Петьке, другой Володе. Они оба облегченно вздыхают:
- Пронесло, не заметили.
Петька и Володя берут нас с Люсей на руки, тащат между вагонами, заталкивают в собачьи ящики какогото пассажирского поезда и облегченно говорят:
- Все в порядке, поехали дальше.
Наконец мы в маленьком городке Можайске. До Бородинского поля осталось не больше-семи километров. Но туда надо добираться пешком, а мы с Люсей еле волочим ноги. Последнее расстояние мы преодолеваем тяжелее, чем несколько тысяч километров оставленного нами позади пути.
Но вот и Бородино.
Постояли мы около памятника, над которым размахнул крылья орел. Поели на Бородинском поле щавелю п тронулись обратно. Куда? Конечно, обратно в Ферганскую долину. Володя в какой-то книге вычитал, что за Шахимарданом стоит алмазная гора. Решили проверить.
КОНЕЦ НАШИМ ГАСТРОЛЯМ
- Разрешите, товарищ начальник? - проталкивая оборвышей в двери кабинета, весело проговорил милиционер.
- Прошу, прошу, - раздался из кабинета такой же веселый голос.
И тут перед начальником предстали четыре подростка, одетых в самые причудливые костюмы. Это, конечно, были мы.
- Гастролеры, вечные странники, - с улыбкой доложил милиционер.
- О! Друзья, да вы не из цирка ли? - воскликнул начальник.
Друзья, то есть мы, как по уговору, шмыгнули носами и ответили:
- Мы проезжие.
- Куда же вы едете?
Мы задумались. Разве на такой вопрос сразу можно ответить? Впрочем, на этот раз мы и сами не знали, куда ехали.
- Значит, не можете ответить? - сказал начальник. - Ну что ж, тогда сделаем остановку и поговорим по душам. Садитесь.
Мы, не дожидаясь вторичного приглашения, тут же уселись. Петька, самый деловой человек в нашей компании, не любивший попусту тратить время, взял со стола газету и углубился в чтение.
- Так, - поглаживая и без того гладкие седые волосы, проговорил начальник, - теперь давайте будем знакомиться. Как тебя звать, уважаемый чтец?
- Петр Гаврилович Смерч, - выпалил Петька.
- Понятно, - сказал начальник. - А газету, дорогой Петя, надо перевернуть, вверх ногами ее не читают.
- Скажите пожалуйста! - изумился Петька. - Оказывается, сейчас стали газеты печатать совсем наоборот.
- Да, и это очень давно, - чуть-чуть улыбаясь, проговорил начальник. - Скажи, Петя, а отец у тебя есть?
- Был. У меня были и отец, и мать, бабушка, дедушка, прабабушка, прадедушка.
- Довольно, все ясно... А тебя как зовут, девочка? - обратился к Люсе начальник.
- Люся Кравцова. Отца нет, матери нет. Какие еще будут вопросы?
