Э Ветемаа - Пришелец
И молодого человека проводили в крохотное помещение, походившее на шкаф и, кажется, называющееся боксом, а его провожатый, по-видимому, церемониймейстер, тотчас ретировался. Все-таки молодому человеку показалось, что тот выполнил распоряжение без особой охоты.
И пред нашим молодым человеком предстало его божество. Он даже на миг зажмурился - а что тут такого: всякий прикрыл бы глаза, попади в них сноп солнечных лучей. И лишь по прошествии этого мига взглянул на великого вождя сквозь полуопущенные веки.
Воистину от великого вождя исходило сияние, ибо небесное светило щедро озаряло своего земного наместника. Моноцетти был во всем золотом и лиловом. Золото орденов, эполетов и аксельбантов буквально слепило, а люминесцирующий лиловый мундир сверкал и завораживал.
И молодой человек с трудом поднял взор на лицо президента.
Моноцетти! Генералиссимус! Суровый на вид, благородный, но не жестокий. Вдумчивый взгляд стального цвета глаз направлен поверх молодого человека, очевидно, на стадион, где уже бесновались танцоры. Он не замечает меня, подумал молодой человек, но тотчас вспомнил, о чем предупреждал его старый знакомец.
Не только глаза, но и подбородок президента - если так можно сказать о подбородке - смотрели поверх молодого человека. Властный вид и удивительно прямая осанка вызывали восхищение. Президент поднял одну руку, благословляя свой народ, другая рука не без достоинства уперлась в бок. Эта упертая в бок рука производила исключительно импозантное впечатление. Такую позу принимает человек, достигший вершины, обладающий всей полнотой власти. Его ничем не удивишь, для него и так все самоочевидно.
Однако тут - как удивительно! - молодым человеком овладело странное сочувствие к великому вождю. Какого труда требует постоянное пребывание в напряжении! От чего только не приходится отказываться во имя идеи! И он вздрогнул, подумав о том, что могло бы произойти сегодня на стадионе. А вдруг и в самом деле все было спланировано заранее? О, какую ненависть испытал бы он к виновным, к злоумышленникам, если они впрямь существуют.
Кто мы такие без вождя? Жалкое стадо разномастных индивидов, обремененных мелкими заботами. Кого-то донимает изжога, может, рак раскинул свои клешни в его желудке, кого-то, ничуть не таясь, обманывает жена; каждый грош считают мелкие чиновники; школьным учителям озорники прилепливают ехидные плакатики на спинки поношенных сюртуков, пропахших нафталином; солдатам хватает сил и воинской выучки, но необходимую искру они получают именно от вас! Солдат без генерала - что ноль без палочки, что патрон без пороха. Лишенный ценных указаний великого вождя, народ представляет собой аморфную массу, неспособную к действиям.
Сегодня же, когда всех захлестнуло веселье, обманутый муж забывает о наставленных ему рогах, а больной о своем недужном желудке, худосочный школьный наставник выпячивает куриную грудь - он ведь тоже имеет отношение к идеологии, - солдат готов ринуться в бой, и даже калека не чувствует себя прикованным к коляске. Разве не об этом вновь и вновь возвещают спонтанные крики "ура!"?
- Мы всегда будем с вами, - слышит свое бормотание молодой человек. - Мы понимаем: вы делаете именно то, что необходимо. Вы добрый и суровый садовник. Мне не дано заглянуть вам в душу, но вам, наверное, нелегко подписывать тысячи смертных приговоров - или, может быть, это делают за вас другие? - отклонять сотни просьб о помиловании. Поверьте, людям свойственны ошибки, крупные ошибки, но они не плохие, разве порой бестолковые! Поверьте, обязательно поверьте, и тогда вы хоть немного расслабитесь. О, позвольте же себе иногда передохнуть! Но почему ваш подбородок дрогнул и поднялся выше, почему ваш взгляд устремился поверх ликующего народа? Неужто вы нам не доверяете? Это было бы большим несчастьем, создало бы трудности для вас и для нас. Нет, вы можете вполне доверять добрым чувствам абсолютного большинства из нас!
И молодой человек принялся лихорадочно рассказывать о прелестях сегодняшнего дня: о веселой маятниковой эстафете, о чуточку потешных ребятишках, усердно паливших по Жозефине, о забавных народных игрищах. Поведал даже о кассирше в банке, в честь сегодняшнего дня заморившей свою бородавку. И о музыке, что плыла и плывет над нашим счастливым городом!
Но что такое с президентом? Что за несуразные изменения: он вроде бы тускнеет, его мундир уже не сверкает люминесцирующим светом, а вокруг рта, кажется, залегли горькие складки. Что с вами? Неужто я опечалил вас своим рассказом? О нет, господин президент, этого я никак не хотел! Если в моей болтовне и была какая-то цель, то лишь та, чтобы вы расслабились, чтобы в вашем величии было меньше суровости, напряженности. Больше покоя и радости...
- Ой, вы же совсем потускнели! - пробормотал молодой человек в отчаянии, потому что президент и впрямь как бы сник, а парадное одеяние вдруг сморщилось, словно обмякший воздушный шарик. Не сверкали больше регалии и эполеты. В падающем из окон свете, в багровых лучах заката их цвет стал печально-недужно-оранжевым, словно у карманного фонарика с подсевшими батарейками.
Внезапно президент показался старым и несчастным, подбородок его вроде бы затрясся, на глаза словно бы навернулась слезинка. В чем же дело? И тут молодой человек догадался, что солнце сдвинулось - оно ведь закатывается - и перестало лить свои лучи на их божество. Но что такое? Президент толчками перемещается вслед за лучами, однако как, каким образом он перемещается? Точно его дергают. Он пошатывается, того гляди упадет. Лихо упертая в бок рука бессильно падает, словно ее потянули за рукав, и повисает вдоль ноги.
Господи милостивый! Ведь это же неживой президент! Это же кукла, марионетка! Конечно, молодой человек ясно видит, как при помощи каких-то ниточек руку Моноцетти, вернее, его изображение, пытаются водрузить на место и она наконец застывает, уткнувшись в бок.
Потрясенный молодой человек смотрит на своего идола. Выходит, это квазипрезидент? Однако верноподданнический склад ума тут же находит оправдание: блестящая мысль - вместо живого президента экспонировать его копию! Ведь достаточно надежной защиты не существует, есть пули, пробивающие закаленные стекла, есть адские машины. Разумно сделали - так и надо!
Наконец президент снова попадает в сноп света, но импозантность исчезла. Или по крайней мере молодой человек уже не воспринимает его по-прежнему. Да и как еще воспринимать, если неожиданно голова президента начинает дрожать, качается туда-сюда на плечах, того гляди скатится. Тихий скрип доносится наверное, ниточки натягивают при помощи блоков. Как же хорошо, что люди на стадионе не видят всего этого! Конечно, не видят, он же помнит, что издали впечатляющая фигура президента просматривалась в самых общих чертах.
Но в тот же миг его обуял страх - всеохватывающий, безотчетный страх редкой силы. Как это сказал седовласый старик, что препроводил его сюда: "Увидеть Неаполь и умереть?" С намеком сказал? Нет-нет, он не хочет умирать. Следовательно, должен оставить про себя свои догадки. И разумеется, никак не показать, что вместо президента здесь кукла, восковая фигура. Да есть ли у нас вообще настоящий Моноцетти? - возник ужасный вопрос. Но он подавил эту еретическую мысль. Конечно, Моноцетти существует. Только в настоящий момент он не здесь, а где-нибудь еще. А если... а вдруг?.. Ну и что из того? Кто из нас воочию видел Всемогущего Создателя? И смеем ли мы? Вдруг это что-то умалит, принизит, приземлит? Кто знает. Все то, что мы видим, слышим, осязаем, никогда не может быть идеалом. Так писал Платон, один из любимых авторов молодого человека, по поводу идей и их земного отражения.
Но нет! Инстинкт самосохранения сильнее мудрствований. Сейчас не до рассуждений. Сразу по выходе отсюда он должен создать впечатление, что ни о чем не догадался. Был в состоянии гипноза. Конечно, это притворство и ложь, однако в полной ли мере, ведь идея Моноцетти ничуть не поблекла, может быть, даже очистилась, сублимировалась, одухотворилась.
Молодой человек покинул бокс "А 2" и вошел в кабинет бывшего воспитателя. Бывший воспитатель - а какое, собственно, положение он занимает теперь? Очевидно, весьма высокое. Очевидно, во все посвящен.
- Сильные впечатления, а? - без промедления спросил посвященный.
Молодой человек молча кивнул.
- На что-нибудь особенно обратил внимание? - О, какая настороженность, какая готовность к прыжку была в мнимо пассивной позе сидящего!
- Конечно.
- На что же?
- Сперва я даже смотреть на Него не мог. Он ослеплял меня, как солнце.
- А потом?
- Потом, по-том... - стал заикаться молодой человек - о, как противно лгать. - Я не знаю... я был под гипнозом. Во всяком случае, передо мной было как бы чудо... Мне показалось, будто он свободно парил над полом. Я знаю, Иисус мог ходить по воде - на него не влияла гравитация. По-видимому, Моноцетти обладает теми же возможностями. Между прочим, подобные возможности имеют некоторые представители иных цивилизаций - существа с НЛО, пришельцы. Но, кажется, не все.
