Валерий Попов - Очаровательное захолустье
- Господи! Ну и родственнички! - читается в его взгляде. Точно так в юности я глядел на родственников там.
Петр, видя, что от сынка не дождешься ни слов, ни эмоций, взволнованно рассказывал все сам.
Упорный Мыцин восстановил-таки опорно-двигательный, но размещается он не в небоскребе, а в "жалких таких" домиках, построенных для санатория еще до тети Зины. Так что история порой движется и вспять.
В небоскребе, как и мечтал когда-то Петр, теперь развлекательный центр, но на фейс-контроле стоит Ванька с дружком и местных пускает "под настроение".
- Но я там свой, понял? - подмигивает Петр.
Хотя, конечно, не все так, как мечталось: бандуристов перекупило рекламное агентство, а в Пень-хаузе теперь океанарий: поднимаешься в то помещение - и видишь там за стеклом скатов и мурен и ничего больше. А сколько было надежд!
- Зато коровы, - мысль Петра делает внезапный, но точный зигзаг, поздоровей нынче, добываем корм. Рожают телят и, как положено, облизывают. А это значит - будет жить. Со слезами гляжу!
Судя по красным его глазам, это бывает нередко.
- Но главное ж, - восклицает он, - терминал построен, подходят танкера! А этот, - влюбленный взгляд на сына, - там оператором-сливщиком у них. По триста номеров цистерн, бывает, сливает за раз!
Славка его кривится:
- Ну что ты, батя, несешь?
- Ревнует в отношении производства, - гордо поясняет Петр и, не сдержав радости за карьеру сына, восклицает: - Ну а что ж, коли хорошо? Чистота ж абсолютная! Даже дождевая вода с терминала в море не попадает, сразу на очистку идет! Представь: лебеди плавают! Но не белые, а наши, южные. Черные.
...Кстати, первым лебедем там когда-то был я. Но племяша это вряд ли заинтересует. Зато кое-чем радует Петр.
- Тут как-то померла королева Бурунди, небольшая пьянка была. Так тебя вспоминали с теплом.
- Кто ж вспоминал меня с теплом? - не верю я.
- Ну, этот бровастый... Зыкин наш. Говорит: "Тут твой брат приезжал большой чудак. По-прежнему умывается из портфеля?" - "Это почему же?" говорю... В общем, вспоминали с теплом. Ну, я до туалету! - исчерпав все самое главное, с облегчением произносит Петр.
Он удаляется, а я иду с кухни в комнату и погружаюсь в мой роман "Мгла", вечный символ свободы и неопределенности.
Но недолго длится эта идиллия: дребезжит звонок, и я по ритму его узнаю Лидия Дмитриевна, соседка с третьего этажа! Я открываю. В ней нет уже прежнего кокетства, а лишь отчаяние:
- Этот ваш визави совсем распоясался - по телевизору одни помехи опять! Хотя бы вы...
Спасибо за комплимент!
- ...сказали ему!
И я иду.
