Леонид Гаврилкин - Остаюсь с тобой
Скачков обвел взглядом притихший зал. Выждав немного, спросил:
- Может, есть вопросы?
- А что говорить? О чем спрашивать? - послышался голос из зала. - Все ясно. Надо браться за работу.
- Правильно! - поддержали его. - Плана нет, грошей нет. Жена домой не пускает.
- А как с жильем?
- Все будет зависеть от плана. Будет план, будут и деньги на жилье. Вот так.
- Можно, мне, Михайлович? - поднялся главный инженер. Его сморщенное лицо было каким-то серо-скучным и безразличным. Казалось, ему здесь просто-напросто неинтересно, и сидит он только потому, что сидеть положено по службе. - Я хочу сказать о намеченных мероприятиях. Хорошие мероприятия. Продуманные. Молодчина наш начальник. С головой. Но вот какая мысль вдруг стукнула и в мою голову. Конечно, то, о чем здесь говорил Валерий Михайлович, - это единственное, что можно и надо делать в создавшихся условиях. Хорошо, если все будет хорошо. А вдруг при повышенных нагрузках оборудование начнет выходить из строя? Начнут ломаться трубы? Что я хочу этим сказать? Все мы должны строго выполнять правила эксплуатации оборудования. Чтобы не случилось непоправимое... И вот еще о чем я подумал, Михайлович, когда слушал вас. - Оратор, казалось, обращается к одному Скачкову, ибо смотрел только на него одного. - То, что я скажу, может, и ересь, однако... Раз стукнула в голову мысль, почему же ею не поделиться? Тем более что не так часто это случается. А может, все сделать иначе? Использовать то, что вы человек у нас новый? Вы приехали, увидели, проанализировали и пришли к выводу, что на таком оборудовании работать дальше нельзя. Вы пока ни за что не отвечаете. Вот и пишите в соответствующие инстанции. План невозможно, мол, выполнять, пока не будет отремонтировано все оборудование. Может, удалось бы добиться снижения плана? А потом мы снова работали бы, как и работали, спокойно, без перегрузок, без рискованного напряжения. А что? Нам ставить такие вопросы нельзя, у нас спросят, где вы были раньше. А вам что? Вас за это не накажут. А вдруг пройдет, Валерий Михайлович? А что? Приехал новый человек, разобрался, принял меры, вывел промысел из прорыва. Если подготовить и такой вариант, показать Дорошевичу? А?
- Согласен, - сказал Скачков. - Сто раз согласен с вами, Игорь Семенович. При одном условии. Если вы вместе со мной поедете к генеральному директору и сами доложите. Вы же знаете, что он и слышать не хочет о снижении плана.
- Валерий Михайлович, вы только поймите меня правильно, - покраснел Бурдей, - это не предложение, а просто мысль, которая возникла неожиданно...
"Не хочет ли главный инженер отгородиться от предлагаемых мероприятий?" - подумал Скачков, оглядываясь на главного геолога, который, уткнув бороду в грудь, скрестив руки перед собой, казалось, дремал.
- Может, еще кому пришла в голову неожиданная мысль?.. Нет?.. Тогда не будем терять времени. Просьба ко всем. Вы скоро получите мероприятия, обсудите их в своих коллективах, подумайте над тем, как их лучше выполнить. Успехов вам, товарищи!
Собрав со стола свои бумаги, Скачков сказал Бурдею и Протько, чтобы те заглянули к нему. Потом поднялся в кабинет и вызвал по телефону машину. Когда зашли главный инженер и главный геолог, сразу набросился на обоих:
- Ну и помощнички!.. Не ожидал я от вас такого. - И спросил у Бурдея: И чего вас занесло? Вы же одобрили мероприятия, а выступили фактически против них. Хотелось подстраховаться?
- Ну что вы, Валерий Михайлович, - обиделся главный инженер. - И в мыслях такого не было. Думал, люди раскачаются, заспорят, вот и подбросил мысль... Чтобы, значит, обсудить со всех сторон...
- Интересно, - засмеялся Скачков. - Когда получали премии, у вас не возникало желания обсудить положение со всех сторон... А вы, - обратился к главному геологу, - проспали совещание. Вы что, не могли поддержать? Почему не выступили? Люди ведь могут подумать, что вы против...
- Я действительно против, - спокойно сказал Протько. - Я не шучу, Валерий Михайлович. Не хотелось только перед вами начинать споры... Подрывать авторитет начальства в глазах коллектива не в моих правилах.
- Вы не верите, что эти мероприятия, если их провести в жизнь, поправят положение? - удивленно спросил Скачков.
- Возьмите меня в Гомель, - вместо ответа попросил Протько.
- Вы там выступите против?
- Возможно.
- Вы действительно не верите в то, что мы наметили?
- Почему же? Верю. Больше того, даже убежден, что все очень продуманно, все обязательно сделаем. Положение улучшится. Может, даже и резко улучшится. Но только на короткое время. Главная проблема, проблема стабильной работы промысла, все же так и останется нерешенной, вот в чем загвоздка.
- Какой он мудрый у нас, - усмехнулся Скачков, глянув на Бурдея. Возьми его с собой, а он там разнесет тебя в пух и прах.
- Обещаю расхвалить. Скажу, что лучшего в нынешних условиях нельзя придумать. Но скажу, что это временное решение проблемы. Чтобы выполнять план, работать без срывов, мало поддерживать хозяйство в образцовом состоянии. Надо еще иметь реальный план. Все наши неполадки оттого, что у нас нереальные планы. Надуманные, научно не обоснованные. Нам надо точно знать потенциальные возможности каждой скважины и всего промысла. Мы должны знать, сколько надо взять нефти из каждой скважины в год, чтобы она дала нам максимум того, что может дать за время своего существования. Это мы знаем? Нет. Или очень приблизительно. А не зная этого, как можно разработать реальный план? Надо, чтобы прислали комиссию, которая бы определила возможности промысла. Комиссию ученых, исследователей, не знаю кого, но чтобы прислали. Надо со всей решительностью ставить этот вопрос. Мол, не примете предложения, отказываюсь от работы. Только так. Можно обойтись и без угроз, если сможете убедить, что такая комиссия нужна как воздух. Тогда мы будем иметь реальный план. Тогда, при соответствующей технической вооруженности, мы будем успешно его выполнять. Работать. Стабильно и долго. Вот о чем мне хочется там сказать.
- Это интересно, это, если хотите, очень интересно, - растерялся Скачков. - Но почему вы не сказали этого моему предшественнику? Мы сейчас не знали бы такого спада. Или вам тоже приятно было, что управление дает по три плана в год?
- А вы поднимите архивы, посмотрите, сколько раз я официально писал об этом, - спокойно сказал главный геолог. - Ваш предшественник и все вместе с ним, в том числе Котянок и Бурдей, ослепленные славой, премиями, считали меня чудаком. Конечно, ваш предшественник своего добился, пошел на повышение, а промысел посадил на мель. Меня высмеивали, мне как малому ребенку доказывали, что стране нужна нефть, а ты, мол, своими идеями ставишь палки в колеса. Вот так.
Скачков внимательно, вприщур посмотрел на главного геолога, высокого, ладного, только разве чуть-чуть сутулого, в толстом сером свитере, со спокойным бородатым лицом, с небольшими и тоже спокойными глазками, которые, казалось, никогда не выдавали, что у него на душе.
- Что вы предлагаете конкретно? - спросил резко.
- Я прошу записать в наши мероприятия такой пункт. - Главный геолог на минуту задумался, тоже щуря глаза, потом продолжал, будто диктуя: "Добиваться неотложного изучения возможностей каждой скважины, каждого месторождения и на основе этих исследований разработать обоснованный план добычи нефти в Зуевском нефтегазодобывающем управлении".
- Как вы смотрите на это предложение? - обратился Скачков к Бурдею.
- Предложение дельное, - ответил, не колеблясь, главный инженер. Однако вписывать его в наши предложения... не стоит. Наши предложения должны быть абсолютно реальными, чтобы все поверили, что их можно выполнить. А выполнение этого пункта от нас не зависит.
- А это правильно, - согласился с ним Скачков.
- Чудаки, - усмехнулся в бороду Протько. - А общественное мнение? У нас есть депутаты. Они могли бы сказать об этом на своих сессиях. Выступить в прессе. Постепенно и дошло бы, до кого надо. Наши планы явно завышенные. Какие нужны? Не знаю... Меня можно обвинять, что я запустил контроль над скважинами. Можно. Я тоже грешный. Хотя мне и не до того было. Гнали план. В результате мы так и не знаем, сколько нефти должны брать из каждой скважины, тем более что геологические условия здесь специфические. Скважина на скважину не похожа. Вы понимаете, что получилось? - Он подошел к Скачкову и продолжал, обращаясь только к нему: - Когда ударил первый могучий фонтан нефти, всем показалось, что под нами ее целое море. Океан! В план поставили десять миллионов в год. Снизили до пяти. Скатились до трех. Теперь мы не можем одолеть и трех. А если бы с самого начала делали все разумно, по-хозяйски, то брали бы по четыре. И брали бы не один десяток лет. Одним словом, Валерий Михайлович, если вы не добьетесь пересмотра плана, через год-другой вас снимут с должности, как человека, который не обеспечил нужного уровня в руководстве управлением. Вам как раз с руки поднять этот вопрос. Другого такого подходящего момента не будет. Через год будет уже поздно.
