Сулейман Велиев - Триглав, Триглав
Разные люди шли в партизаны. Разные люди шли и в отряд Августа Эгона. Шли люди чистой души и высоких помыслов. А вместе с ними, как ни огорчительно, попадались и темные, загадочные личности, которых неизвестно что привело в партизанские леса. На разных этапах партизанской борьбы вели они себя по-разному, и не поймешь, чего больше они приносили: пользы или вреда.
Таким странным человеком был в отряде Мрва. На вид ему дашь лет сорок, а то и сорок пять, хотя он был гораздо моложе. Из-за близорукости Мрва носил очки; он слегка сутулился и внешне мало походил на военных - по крайней мере, какими привыкли их представлять. В королевской армии Мрва служил в чине лейтенанта. Нельзя было не заметить, что он прекрасно знал технику, топографию, однако никто не помнил, чтобы знания эти он с толком применял. Мрва никогда не терял головы, никогда не рвался вперед, хотя и не плелся в хвосте. Никогда не проявлял инициативы. Поручат - сделает, и как будто неплохо, не поручат - молчит. Молчаливость, пожалуй, была самой характерной его чертой. Мрва был суров и замкнут. Но иногда этого молчальника вдруг прорывало, и он позволял себе высказывать мысли, которые настораживали и удивляли. То он пренебрежительно отзывался об итальянцах, то вдруг принимался с пристрастием допрашивать Аслана и других бывших военнопленных об их послевоенных планах, многозначительно предостерегая от иллюзий, которые те якобы питали относительно своей дальнейшей судьбы.
- Я знаю, ты храбрый боец, - говорил он Аслану. - Но ты был в плену, значит, доверия тебе никогда не будет... Вряд ли тебя встретят на родине с распростертыми объятиями. Боюсь, как бы из теплого солнечного края тебя не отправили в самый морозный.
Аслан горячился:
- Тебе-то что? Родина - это мать. Захочет - приласкает, захочет поругает... Но, скажу тебе по секрету, я не боюсь ответить своему народу, как оказался в плену, где был и что делал. Мне глаза опускать не придется. И где мне жить - все равно. В любом краю моей родины я - на родине. Ты подумай лучше о себе, Мрва. Вот у нас, азербайджанцев, есть пословица: "Если бы плешивый нашел средство для волос, он испробовал бы его на себе". Понял? Поищи такое средство, Мрва, а мои заботы оставь при мне. Думал ли ты, например, о том, что тебя здесь не любят? Не уважают? И почему?
Мрва усмехнулся: он в уважении, мол, вовсе не нуждается.
События так быстро следовали одно за другим, что Аслан забыл об этом разговоре; лишь некоторое время спустя Мрва встал на его пути и многое из его речей и неприметных поступков прояснилось...
В те дни партизаны активизировали свои действия. На долю Аслана и его друзей выпала трудная задача: устанавливать связи с военнопленными ближайших лагерей, устраивать побеги. Кроме того, Аслан и его товарищи участвовали в разного рода диверсиях.
Аслан смело ходил по Триесту. Внешность он изменил, и усы делали его лицо совершенно неузнаваемым. Во всяком случае, он не выделялся своим видом среди местных жителей, поэтому уверенно держался в любой обстановке.
Его постоянным спутником стал Чуг. Парень не без основания считал, что обязан Аслану жизнью, и пошел бы за ним в огонь и в воду. Бывало, что он ходил и в одиночку.
И вот однажды, возвратившись с задания, он спросил Аслана:
- Скажи, ты хотел бы получить от кого-нибудь письмо?
- От кого? - покраснев, взволнованно переспросил Аслан. - Конечно, хотел бы...
- Подожди. Ты знаешь прачку? Она работает в лагере военнопленных. Так вот, она там уже осмотрелась, освоилась и сообщает, что узнала человека... Его зовут Яков. Он говорит, что знает тебя... Яков. Да, Якуб, как ты говоришь. Отчество я не мог запомнить... Прачка с ним много раз беседовала и даже показала его мне, когда пленных выводили на работу. Маленький седой мужчина. Он тебе знаком?
- Яков Александрович? Якуб-муэллим?* Говори!
______________
* Муэллим - учитель.
- Что говорить? Тут все написано, - и, вынув из кармана письмо, Чуг протянул его Аслану.
"Здравствуй, дорогой друг! Я узнал, что ты нас ищешь. Спасибо тебе. Когда до меня долетела весть о том, что ты жив и здоров, я, поверь, даже заплакал от радости. Узнаю настоящего человека... Да пойдет тебе впрок молоко, которым тебя вскормила мать! Счастлив и я, что у меня был такой ученик! Если бы ты знал, как мы ждали встречи с кем-нибудь, кто уже на воле! Здесь со мной Аббас и двое братьев-близнецов, ты их знаешь. Они шлют тебе привет. Мы готовы, удобный момент наступил. Я, правда, болен и постарел раньше времени, но чувствую в себе столько сил, что, кажется, все могу... Словены, работающие здесь, нам помогут. Имеется и план побега... Так что, возможно, скоро нам доведется сражаться плечом к плечу..."
Аслан спрятал письмо на груди. Значит, настает счастливое время - в чужом краю встречаются друзья, собираются под родное красное знамя бойцы...
Чувство радости охватило Аслана, жажда деятельности не давала ему ни минуты покоя.
Через несколько дней, под вечер, Аслан и Чуг отправились в поселок Святой Якоб. Добрались вполне благополучно. Поблизости от лагеря находился небольшой ресторанчик, облюбованный полицейскими и охраной лагеря. Аслан с Чугом вошли, заказали себе еду и вино.
У буфета, под аккомпанемент аккордеона, пела пошлые песенки красивая, броская итальянка.
Увидев вошедших, она подошла к ним и, подмигнув, спросила:
- Что вам спеть, красавчики?
- "Лили Марлен", - ответил Чуг, расплываясь в улыбке.
Несколько офицеров и полицейских дружно поддержали заказ.
Певица, не скупясь, подарила каждому томный взгляд. Но на Аслана и Чуга она больше даже не взглянула, а когда кончила петь, покачивая бедрами, направилась к офицерам.
- Браво, браво! - кричали со всех сторон; офицер, который оказался ближе всех, предложил певице место рядом с собой.
- Красавица, что для вас заказать?
- Пить, пить, пить! - ответила певица, громко смеясь.
- Да здравствует вино! - подхватил офицер. Официантка принесла несколько бутылок красного.
Разливать стала певица, и офицеры наперебой тянулись к ней с бокалами. Шум, смех, звон бокалов, обрывки песен выплеснулись через окна на тихую окраинную улицу. Фашисты пили много; вскоре они так упились, что едва ли узнавали друг друга. Тогда итальянка выразительно посмотрела на Аслана и Чуга.
Те сразу же поднялись. Время! Через десять минут военнопленные соберутся у выхода из лагеря. Пятеро итальянцев из охраны, а также охранники-словены сами вызвались содействовать успеху операции и бежать вместе с пленными в партизанский отряд. Оставалось убрать трех несговорчивых часовых.
Население местечка спало глубоким сном. Неугомонный северный ветер завывал в проводах. Электрические лампы, освещавшие окрестности лагеря, раскачивались на ветру, и свет от них метался по земле. Продрогшие часовые шагали вдоль ограды, с нетерпением ожидая рассвета, мечтали о теплой постели.
Вдруг погас свет, и не успели часовые рта раскрыть, как на них навалились со всех сторон партизаны. Затем лагерные ворота широко распахнулись, послышался крик; "Товарищи, вы свободны! За мной!" - и толпа пленных, ожидавшая этой минуты, кинулась к воротам, закипела в них и наконец вырвалась на волю. Впереди бежал Яков Александрович. Аслан махнул ему рукой, и бывший учитель, стараясь не упустить из виду бывшего ученика, тяжело семеня, трудно дыша от волнения, побежал во главе толпы прочь от лагеря.
Они уже подбегали к лесу, когда в лагере началась суматоха. Послышалась стрельба. Вновь загорелся свет. Луч прожектора заметался по опушке леса.
Военнопленные ушли от погони.
Уже на горе, когда объявили привал, Аслан и Яков Александрович, отыскав друг друга, обнялись и расцеловались.
- Аслан! Спасибо тебе!
- За что, Яков Александрович? Наш долг - помогать друг другу. Ух и рад же я, что все хорошо обошлось! Но впереди... серьезные испытания ожидают нас, Яков Александрович. Скажите, пожалуйста, сколько с вами людей?
- Когда готовились к побегу, было девяносто человек. Пятеро умерли накануне. Сейчас нескольких ранили, человек десять, вероятно, отстали...
- Раненых и отставших мы найдем...
Измученных, обессиленных беглецов первым делом партизаны хорошенько накормили. Каждый получил по стакану вина, вдоволь было хлеба и мяса. Одним словом, после лагерной жизни это было настоящее пиршество.
Необычно яркое взошло в то утро солнце, словно приветствовало людей, снова обретших свободу. И сколько же друзей по несчастью нашел в то утро Аслан!
Первым попался ему на глаза Лазарь.
- Биби-оглы!
- Дайи-оглы!*1- приветствовали они друг друга,
______________
* Биби-оглы, дайи-оглы - дословно: сын тети, сын дяди {двоюродные братья).
- Значит, жив? - сказал Аслан. - Ты теперь Лазарь или все еще Аббас?
- Пока Аббас.
- Поздравляю тебя: с этой минуты можешь любому открыто назвать свое имя. Но только помни, - улыбнулся Аслан, - мы и впредь останемся биби-оглы и дайи-оглы.