Эли Люксембург - Мишаня
Сели они втроем за низенький столик, чай пьют. Мишка нервничает. Школа для него дело святое. Отец сам учит: жизни не щади, а стань человеком. Нашим промыслом не увлекайся, рано или поздно конец придет ему. Грязное это дело, унизительное. К красивой жизни стремись, Мишка. Инженером стань, врачом. Пап, контрольная у меня на первом уроке. - Успеешь, Мишаня. Мне тоже к девяти на работу, не мешай с почтенным человеком беседовать.
Шепчутся оба. Не льстит отец, в самом деле дорожит дружбой. Ведь и в милиции Акбар-ака свой человек. Чуть что - сразу к нему беги. Зайдет старик в отделение, покалякает - глядишь, и выпустят человека. На такое Мишка не способен. Это для него тайна, загадка.
Вскоре вышел Акбар-ака на разведку. - Думаю, можно, - сказал он, вернувшись - Идите на речку Кара-су. Оврагами уходите из старого города.
Дома мать себе места не находила, не знала, что и подумать. Увидела их, слезы брызнули. Ничего ей про облаву не сказали. Матери в таких случаях врать надо. Только мать не обманешь, она все знает, плачет.
...Идет Мишка домой из школы, размышляет. Незаменимый он в семье человек. Отец придет вечером, все уже должно быть готово. Ведь сразу шить сапоги не сядешь. Вначале картон замочить надо, дратвы навощить, ранты подтачать один к другому. Много возни с заготовками. Каждую на колодку посади, затяжку гвоздями сделай, клеи завари. Работают они в подвале. Глубокий он, как колодец. И это очень хорошо. Попробуй стучать молотками в доме до полуночи, все соседи на ноги вскочат. Тетя Зина узнает, не дай Бог, что мастерская на дому, - тут же к участковому побежит.
Ужинают они плотно, по-мужицки. Другие отцы после этого в кресле сидят, газеты читают. Они - нет, сразу в подвал. Там у них печка-буржуйка, верстак, гора инструментов.
За работой отец поет потихоньку:
"Соловьи, соловьи, не тревожьте солдат!.."
Песня эта про войну, про весну, про любовь. Военная. О войне отец не любит рассказывать Станешь настаивать, голову поднимет и опять запоет:
"Эх, помирать нам рановато,
Есть у нас еще дома дела!"
Подмигнет по-озорному, и снова: "Есть у нас еще дома семья!"
Мишка тоже песни знает. Пионерские. В подвале он не поет их. Неприлично как-то. В подвале дело постигать надо.
В воскресенье опять надо до рассвета подняться. Базар далеко, у аэропорта. Пораньше придешь - товар сплавить легче, стукачи сонные, не разохотились.
Мишкино место возле забитой на зиму дачи. Усаживается он прямо на сумку. Легонький он, ничего с товаром не будет, зато сумку под ним не видно. Отец берет один сапог под шинель, уходит за высокую железнодорожную насыпь. Один сапог иметь при себе обязательно надо. Клиент, чтобы далеко не тащиться образец на месте увидеть хочет.
Раннее утро, туманец сизый, скоро солнышко поднимется, пригреет Мишку. Ревут самолеты на аэродроме. Конец взлетной полосы у базара. И взлетают самолеты так низко, что кажется - рукой по брюху их можно погладить. За штурвалами летчики в шлемах. Завидки берут, глаз оторвать невозможно, пока в точку самолет не превратится. Отец говорит - врачом будет, инженером. Дудки. Летать Мишка будет душа в небо просится. Отец сам, небось, в войну при аэродроме служил. Не случись у него контузии, ни за что не стал бы сапожником, не ходил бы на базар месить грязь со всяким сбродом. - Тихо, Мишаня - подошел отец. - Тихо, пап. - На, лепешку пожуй горячую. - Принеси семечек полузгать. - Принесу. Не холодно тебе? - Зябко. Как торгуется ? Неважно, сынок.
Ерунда, расторгуется еще, терпение иметь надо. Всякое в их деле случается, приведет иной раз клиент отец меряет, гад, меряет. Всю сумку перемеряет так и не купит ничего. И не плюнешь ты тут с досады, глиной в морду ему не залепишь. Клиент всегда прав, говорит отец. А другого зато прямо расцеловать хочется: берет и не меряет, отсчитает денежки, спасибо еще скажет. Случаются совсем чудеса. Приведет отец замухрышку, горбатый, шепелявый, двух копеек с виду не стоит. Вытряхивает отец ему в мешок все шесть-семь пар, и баста. Кончен базар. Тут у отца с Мишкой праздник.
Захоти Мишка плов - пожалуйста, домой на такси - пожалуйста. - На семечек, Мишаня, полузгай. - Что же, пап не ведешь никого. - Стукачей много, народ прячется. Ты тоже будь начеку.
Десять утра, а они еще без почина. Да, и такое бывает: тащишь домой всю сумку, целую неделю потом работать не хочется.
Рядом с Мишкой лай, скулеж - собачий базар. Мечтает Мишка: давно ведь просит отца купить ему бульдожку. Маленького, подешевле. Воспитает Мишка помощника себе, будет это чудовище, собака Баскервиллей. Такую и с сумкой оставить можно, ни один стукач близко не сунется. Хвать за горло мертвой хваткой, и амба стукачу на месте...
- Эй, встань, мальчик!
Обмер Мишка, всей кровью захолодел. Стоят перед ним сапоги хромовые, брюки галифе с красным кантиком. Голову поднять страшно - лейтенант Жакипов из детской комнаты. Прятался от него Мишка, хоронился и, на тебе, попался!
- Вставай, говорят, ты что - глухой ?
Все в голове перепуталось, смешалось. Поднялся он.
- Мы, дядя, из Самарканда приехали. Папе сапоги купить надо. Еще один сапог.
- Очень хорошо, мальчик. Идем со мной.
Все, тюрьма тебе. Мишка. Детская колония трудовая. Чего же ты стоишь? Беги! Стоп, а сумка!? Товару в ней на полтысячи.
- Дядя, не жмите так крепко, руку сломаете. Все равно не убегу.
Теперь бить станут, пытать. На слова не говорить. Адреса, главное, не выдать, иначе с обыском домой поедут. Страшно, что у них там в подвале!
- Куда вы меня ведете? Мне домой надо!
В тюрьме Мишка на бандита выучится. Отец так и говорит: лишняя профессия не камень на шее. На бандита, так на бандита. Жакипов думает, что пацаненка ведет, сморчка. Э, нет! Смерть он свою ведет. Ведь Мишка из тюрьмы как выйдет, сразу на базар придет, изрежет Жакипова на мелкие кусочки. И все мальчишки и девчонки на базаре ему только спасибо скажут. Мишка тогда уже взрослым станет. А мать умрет. - Куда вы меня тащите ? Что я, спекулянт разве?
Мать этого не вынесет, умрет мать. Отец станет нищим. Он так и говорил: без тебя, сынок, ноги бы я протянул. Ты нам одно спасение.
"Будь проклята ты, Колыма,
Что названа чудной планетой,
Машины не ходят туда-а-а,
Бредут, спотыкаясь, олени..."
Так будет петь на базаре нищий отец. Шапка перед ним, штаны подвернуты, чтоб видели все его шрамы и ожоги. И Сонечка сидит на руках. Мишка подойдет к отцу: здравствуй, пап убил я собаку Жакипова. Отомстил за себя, за мать, за жизнь нашу.
Ведет его лейтенант Жакипов, не торопясь, через весь базар, люди расступаются, вслед смотрят. Жакипов усами шевелит, лужи тропой обходит, сапоги хромовые бережет. Приходят они на скотный двор, в караван-сарай. Заходят в детскую комнату. Ни разу тут не был Мишка, оглядывается. Комната чистая уютная даже. На полу кубики цветные, игрушки, медвежата. За столом тетя сидит, в журнал пишет. Синий берет на ней и форма с двумя звездочками. Тоже лейтенант, значит. Лицо доброе, как у директора школы. Над ней плакат на стене. Спасибо партии за наше счастливое детство. Совсем как в школе, и вспомнил он школу, расстроился, захныкал, глаза кулаками стал тереть.
Жакипов подошел к тете, показал ей сумку. Вместе они сапоги пересчитали, пошептались о чем-то. Кивнула тетя и обратилась к Мишке:
- Меня, мальчик, зовут Люба Степановна. А тебя как?
Пытают уже. Сначала говорят добрым таким голосом, а потом бьют. Ко-о-ля, - заплакал Мишка. - Не плачь, Коленька. Сейчас кончим с Милочкой, потом с тобой побеседуем.
Увидел в углу Мишка девочку с бантиком красным в волосах. - А платки мама с фабрики приносит или сама шьет? - Сама, - сказала Милочка. - У нас дома машина швейная. - Раскололась, - понял Мишка. Новенькая видать. Ни разу не встречал ее на базаре. Да, посиди она с Мишкой пару раз, он натаскал бы ее, как вести себя на допросах. Что же, в тюрьме уже обучать придется. На бандитку выучится. Он Жакипова придет убивать, а она - Любу Степановну.
Тут приоткрылась чуточку дверь, увидел Мишка маклера Акбар-ака полбороды и один глаз. Подмигнул глаз Мишке и исчез. Потом показалась рука и пальцем поманила кого-то. Лейтенант Жакипов вышел.
- А папа ваш где работает, Милочка ? - Нет у нас папки, не помню его. И Милочка совсем разрыдалась, а Люба Степановна стала писать в журнал и утешать. - Девочка ты вон какая большая. Не надо плакать. В каком классе ты учишься, и какой школе?
И Мишку про школу спросят, конечно. Про школу он все расскажет. Пусть знают, как учился Мишка, какой отличник был. Уроки ночами делал, к красивой жизни шел. Пусть стыдно им станет, что загубили правильного человека, пусть сообщат директору, учителям и этим маменькиным сыночкам. Ох-ма, что говорить, все пропало!
В комнату снова потел Жакипов, стал шептаться с Любой Степановной. Потом взял Мишку и сумку его и вывел на скотный двор. Там стоял Акбар-ака. Жакипов передал ему сумку, передал Мишку и ушел. Тут же подлетел отец. - Ну что? Жакипов что говорит. Сколько? - Иди домой, - улыбнулся Акбар-ака. Потом рассчитаешься, хватит вам на сегодня.
