Владимир Сорокин - Hochzeitsreise
МАША-2 (из окошка недостроенной ледяной избушки). Пизцец всему.
МАША-1 (забирает оставшийся "Нойшванштайн" и выпрыгивает из пустой рамы). А эмиграция! Вот где паноптикум, хоть всех в кунсткамере выставляй! Мудаки, тупицы, павлины.
МАША-2. Мудаки, тупицы, павлины.
МАША-1. А эти писатели наши, властители дум. Такое говно, такое говно!
МАША-2. Такое говно, такое говно.
МАША-1. А художники! Только бы поскорее в постель уложить, трахнуться кое-как и хныкать, как они любят Россию-матушку и как не хотели уезжать. Свиньи! МАША-2. Свиньи.
МАША-1. В общем, в Париже я говна хлебнула - мало не покажется.
МАША-2. Мало не покажется.
Маша-1, пристально смотрит на избушку, потом с криком бросает в нее "Нойшванштайн". Избушка разваливается на куски, Маша-2 выскакивает из нее, Маша-1 гонится за ней, продолжая кричать, Маша-2 вспрыгивает в раму, рама начинает раскачиваться, поднимаясь над сценой. Звучит бравурная музыка. Маша-1 плачет, садится на пол, закуривает.
МАША-2 (весело раскачиваясь на раме). Но было и в Париже светлое пятно. Эдик. Утешил и обогрел меня просто по-отечески. Первый эмигрант, который сказал мне две очень важные вещи. Первое: эмиграция, это в любом случае трагедия. Второе: на Западе ебаться без презервативов можно только с приличными людьми. Так что, делай выводы. Маша, сдерживай свой темперамент.
МАША-1 (курит, всхлипывая). Вот. А потом говорит... хочешь, говорит, я тебя с приличным человеком познакомлю. Я говорю - мне все равно, знакомь. Ну и... у них было суаре по поводу продажи картины Эдика одному немцу. Эдик говорит - приходи, он парень симпатичный, только со странностями. Химик. Вроде, из очень богатой семьи. Собирает живопись еврейских художников. Торчит на еврейской культуре. Учит иврит. Приходи.
МАША-2. Признаться, я ожидала встретить такого плешивого очкарика, скучного, как гороховый суп. Но, рыбка моя, когда я вошла и ЕГО увидела, я просто охуела: высокий альбинос, голубоглазый, лицо красивое, породистое, странное, нервное, - то, что надо. 41 год, а выглядит моложе меня. Но при этом весь какой-то пришибленный, робкий.
МАША-1. Да... встал и смотрит на меня, будто он у меня что-то украл. Стоит, как хуй, и смотрит. Я даже смутилась сперва. Но... честно скажу - я сразу заторчала на нем. Врать не буду. Сразу заторчала.
МАША-2. И стала лихорадочно вспоминать свой семейно-школьный немецкий. Меня же дедушка-бабушка на братьях Гримм дрочили с пеленок, еврейское воспитание профессорской дочки, что ты хочешь, а папаша за завтраком бывало (декламирует с сильным русским акцентом):
Ихь штанд геленэт дэн Мает
Унд цэльте едэ Велле
Адэ, майн щенес Фатерланд,
Майн Шифф, дас зегелт шнелле.
МАША-1 (всхлипывая). Ну и... в общем, я это... ну...
Рама перестает раскачиваться.
МАША-2 (пристально смотрит на Машу-1). И?
МАША-1 (плачет). Знаешь... ну... я тогда... я тогда...
МАША-2 (выплывает из рамы, зависает в воздухе над Машей-1). Что?
МАША-1 (рыдает). Ну... я... я... тогда... я...
МАША-2 (тихо, зловеще). Пошла вон отсюда.
МАША-1 (перестав рыдать, поднимает голову и видит нависшую над собой Машу-2). А?
МАША-2 (нажимает рукой на голову Маши-1, вдавливая ее в пол). Воооооон.
Маша-1 исчезает.
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
На заднике сцены висят две массивные пустые рамы. Сцена покрыта большими белыми кусками, похожими на части разборных детских картин "puzzle". К каждому куску приделан либо белый крюк, либо белая женская туфля. Посередине сцены с бокалом шампанского стоит Гюнтер. На нем элегантный, но слегка чопорный костюм. К Гюнтеру подходит Маша. На ней красивое вечернее платье, в руке бокал шампанского. Звучит французская эстрадная музыка.
МАША. Добрый вечер. Меня зовут Маша.
ГЮНТЕР (говорит, сильно заикаясь). Дддобрый вввечер. Гюнтер.
МАША. Вы интересуетесь еврейской живописью?
ГЮНТЕР. Ннне только. Ннно вообще еврейской кккультурой.
МАША. Почему?
ГЮНТЕР. Ну... эттто очччень интересно.
МАША. Эдик сказал мне, что вы знаете иврит.
ГЮНТЕР. Нннемного.
МАША (на иврите). Где вы учили иврит?
ГЮНТЕР (на иврите). Я учччил ивврит в Иерусалимском уннниверситете.
МАША (на иврите). И как долго?
ГЮНТЕР (на иврите). Два гггода.
МАША. Два года? (Смеется). А я смогла только два месяца.
ГЮНТЕР. Пппочему?
МАША. Потому что надоело!
Смеются.
МАША. Вы прожили в Иерусалиме два года? И вам не наскучило?
ГЮНТЕР. Сссовсем нет. Там всссе очччень интересно. Очччень.
МАША. А я за год там чуть с ума не сошла от скуки.
ГЮНТЕР. Вы еврейка?
МАША. Стопроцентная!
ГЮНТЕР. И ввам бббыло скучно на своей ииисторической родине?
МАША. Жутко скучно!
ГЮНТЕР. Ккконечно, в Израиле мммного проблем. Бббезработица. Ппполитические проблемы...
МАША. Да это не важно. Везде одни и те же проблемы. Просто мне было скучно там.
ГЮНТЕР. А голос крови?
МАША Я его слышала довольно редко.
ГЮНТЕР. Правда? И вам не странно это?
МАША. Очень странно! (Смеется.) Я в Москве тоже всегда шутила над всеми этими еврейскими семейными обрядами. А отец мне говорил: ничего, приедешь в Израиль - перестанешь смеяться. Приехали. Папа первым делом повел меня к Стене Плача. Чтоб исправить раз и навсегда. Перед этой стеной плачут все евреи. Все, без исключения. Я очень хотела заплакать. Стою и хочу. Но так и не заплакала.
ГЮНТЕР. А я плакал.
Гюнтер и Маша застывают на месте. Сквозь пол сцены прорастают шесть нагих существ неопределенного пола. Быстро, неслышно и легко передвигаясь по сцене, существа подхватывают белые куски, обратная сторона которых покрыта изображением, вставляют их в рамы. Куски с крюками образуют портрет мужчины в форме оберфюрера СС, куски с туфлями - портрет женщины в форме майора НКВД. Покончив с портретами, существа совершают сложные движения вокруг Гюнтера и Маши, и говорят холодными, отстраненными голосами.
1 Вот такие пироги, Маринка.
2 Он плакал у Стены Плача, а я нет.
3 Короче, стали мы пить русскую водку за немецко-еврейскую дружбу.
4 Пили лихо, в твоем духе.
5 Гюнтер старался не отставать.
6 Но, чем больше пил, тем больше цепенел.
1 И на меня смотрит и смотрит.
2 И я торчу от него, как от анаши.
3 Эдик музыку врубил, я взяла Гюнтера за руку. МАША. Гюнтер, давайте танцевать. (Звучит музыка.) ГЮНТЕР. С удодовольствием.
4 Встал, как на расстрел. Маша и Гюнтер танцуют.
5 Положила я ему руки на плечи.
6 Чувствую - весь как каменный.
1 И белый, как сметана.
2 Губы дрожат.
3 Вспотел, бедный.
4 Я даже испугалась.
МАША. Гюнтер, вам плохо?
ГЮНТЕР. Нет, нннет, все в пппорядке...
МАША. Может я что-то не так делаю?
ГЮНТЕР. Нет, нннет, что вы... все хорошо, все очччень хорошо...
МАША. Но вы совсем бледный. Серьезно, что случилось?
ГЮНТЕР (с трудом улыбаясь). Маша, все в пппорядке... дддля меня это все нннормально. Не обббращайте внимания. Все нннормально.
МАША. Правда? Не врете?
ГЮНТЕР. Маша, вы очччень красивая. И мне ооочень хххорошо с вами.
МАША (тихо). Мне тоже.
5 В общем, торчим друг от друга.
6 А он продолжает каменеть.
1 Думаю, может человек гиперсексуальный, как наш Пушкин.
2 И силится скрыть свою страсть.
3 Но у него это плохо получается.
4 Да и какое мне дело, в конце концов.
5 Выпили еще. (Подносит Гюнтеру и Маше рюмки с водкой. Они пьют.)
6 Потом еще. (Подносит новые рюмки. Гюнтер и Маша пьют.)
1 И еще. (Подносит, Гюнтер и Маша пьют.)
ГЮНТЕР (пьян, но по-прежнему скован; с трудом улыбаясь). Я... я тттак давно не пппил водки... я вввыпил слишком минного.
МАША. Разве это много?
ГЮНТЕР. Для меня - да.
МАША. Есть такая русская пословица: что русскому хорошо, то немцу смерть.
ГЮНТЕР. Очччень хорошая пппословица.
МАША. (со смехом). Да что ж хорошего? Если вам выпить две бутылки водки, вы можете Богу душу отдать, а моя подруга Марина, например, после двух бутылок могла еще кататься на коньках. И не падать.
ГЮНТЕР. Очччень хорошая ппподруга (берет Машину руку).
МАША (смеется). Что? Почему?
ГЮНТЕР. Маша, вы очччень... очччень милая и хххорошая... очччень...
2 Держит мою руку, не отпускает.
3 Я смеюсь, как дура.
4 Но чувствую - кризис назрел, как писал Ленин.
5 И надо брать руль Истории в свои хрупкие женские руки.
МАША. Гюнтер, давайте сбежим отсюда!
ГЮНТЕР. Кккуда?
МАША. Куда хотите. Только не ко мне домой.
Существа делают коллективный пасс, возникает большая двуспальная кровать, Гюнтер падает на нее лицом вниз. Маша садится на него.
6 А когда в отеле я стала его раздевать, он совсем окаменел.
1 Помнишь, как мы с тобой с утопленника джинсы стягивали.
2 Точно такое чувство.
3 И весь мокрый от пота, хоть выжимай.
4 Мне сексуальные невротики попадались часто.
5 Чего-чего, а этим добром Россия богата.
6 Но такого я еще не видела.
1 Тяжелый случай.
Маша и существа раздевают Гюнтера. Он кричит.
