Иван Истомин - Первые ласточки
Илька сидел у стола между двумя окнами и что-то рисовал. Он вдруг понял — из-за него нелегко матери. Он прикусил губу, чтобы не заплакать. А Федюнька сорвался с кровати, настороженно поглядывая на Куш-Юра, побежал к матери.
— Ну-у, нечистая сила! Расстроилась… — председатель поморщился. — Я ведь заикнулся только, что Парассю негде устроить. А тут… Да живите! Не буду трогать! У вас и верно больной, — он посмотрел на Ильку, сидящего к нему спиной.
— М-да, — Гриш слушал, как всхлипывает Елення, уткнув лицо в передник. — Не плачь, не будут трогать, слышь?.. А хоромы-то, верно, есть ведь у Озыр-Митьки да Квайтчуня-Эськи. Митька даже строит двухэтажный дом, а жить некому, кроме Эгруньки и Яшки… Ты бы, Роман, взялся за них, а?
— Вообще-то правильно, надо взяться за них, хватит им шиковать. Да боязно — квартирантов-то, не успеешь обернуться, закабалят или выгонят с треском…
— Есть сельсовет, — Елення уже не плакала.
— Точно, — Гриш, подойдя к стоящей у стены деревянной вешалке, опять взялся стучать.
— Сельсовет-то сам ютится в уголочке. — Кухня еще не была отгорожена, и Куш-Юр посмотрел на Еленню. Она возилась как ни в чем не бывало у жаркой печи. — Вот так-то, друзья. А тут надо устроить Парассю — у ней есть немного денег — Мишкой сбережены. Если Парасся попадет к Митьке или Эське — плакали денежки. Они ведь такие, нечистая сила…
2— Мамэ, — прошептала Февра, глядя через кухонное окно. — Германец и Ичмонь зашли в сени. С «подарками»…
Открылась дверь, вошли Верка и Сенька. Оба не с пустыми руками — Ичмонь с ворохом щепок, а Германец нес два полена.
— С новосельем!.. Вуся!.. — сказали оба и вывалили «подарки» возле таза, а потом стали обтирать ноги.
— Вуся! — воскликнул Куш-Юр. — С поленьями и шелками? А я не догадался сперва.
— «Не догадался»… — засмеялся Гриш. — Милости просим!
— Принесли долг хозяйке, а вас нет и в помине. В сталом доме — окна выставлены, гуляет ветел, — лепетал Сенька необычно многословно, все еще обтирая ноги. — Посмотлели, а окна в этой избе и дым валит. Вот и плишли… Долг, говолят, платежом класен. Блали пли женитьбе на сулею, а сегодня можем платить — стали богатыми, — и Сенька засмеялся.
— Ага! — Верка хохотала, выставив зубы. Не закрывая рот, торопливо порылась в кармане старой кофты и протянула Еленне долг. — Спасибо, выручила. А то Семэ и я просто не знали, где и взять на сулею.
— Пожалуйста, пожалуйста, хоть со стройкой и туго. — Елення взяла долг и пододвинула скамейку, улыбаясь. — Садись, Ичмонь! Ты ведь теперь Ичмонь, не так ли?
— Так, так, — Верка, довольная, села.
— Ты, Семен, поди, рыбу сдал рыбтресту и стал богатым, а? — спросил Куш-Юр, подмигнув Гришу.
— Нет, тут длугое… — Сенька кончил обтирать бахилы и пошел смотреть горницу. — Ах, как класиво! — воскликнул он, хотя стены были голые, из пазов свисал мох. Только в углах горницы висели образа.
Илька повернулся к нему.
— Иди сюда, дядя Сем. Посмотри, как я рисую. Цветочки в горшочках! У нас однажды в горшке были цветы. Большие! Зимние! Но зимой все равно замерзли. А эти — на бумаге! Повесим — фию-у!..
— Точно, сынок, — похвалил Гриш. — Все сделаем-смастерим помаленьку-потихоньку. Сюда, начальство большое и малое!
Сенька и Куш-Юр зашли в комнату, подошли к Ильке.
— Ну-ка, покажи, как ты рисуешь, — председатель вгляделся в рисунок. — О, так ты художник?!.
— А что такое… художник? — изумился Илька.
— Ну, художник — это кто рисует хорошо, делает красиво. — Куш-Юр взял листок. — Смотри-ка! Цветочки в горшочках!
— Только бумажки маленькие. И не намалеваны — плостой каландаш, — заметил Сенька.
— Да-а, раскрасить — было бы хорошо. И покрупнее.
— У меня нечем. И бумажки маленькие, — вздохнув, пожаловался Илька.
— Найдем. У меня есть карандаши — красный и синий. И бумага большая. Принесу. — Куш-Юр все еще любовался рисунками.
— Красный и синий?! И бумага есть?! — воскликнул Илька. — Айэ, дядя Роман хочет подарить мне красный и синий карандаши и бумагу большую-большую!.. — Он, слезая со стула, бухнулся на пол.
— Хорошо, прекрасно, — промычал Гриш, прибивая к стене гвоздь над кроватью, на которой стояла тальянка. Он держал гвозди во рту. — А спасибо?..
— Спасибо, дядя Роман Иванович! — сказал Илька через плечо и двинулся на кухню, чтобы обрадовать мать.
— Потом будешь благодарить. — Куш-Юр продолжал рассматривать рисунки, еле различимые в вечернем сумраке.
— Аххх!.. — затряс рукою Гриш, угадав по пальцу молотком.
— Кончай, Глиш, отдохни. — Сенька сел на стул, не снимая шапки, будто хотел казаться выше. Вытащил трубку. — Покулим…
— Правильно. — Куш-Юр сел возле окошка. — Здесь, наверное, еще не курили.
Гриш затряс кудрями:
— Не-не-не! Нельзя в новом доме дымить!..
— Вот нечистая сила! — хмыкнул Куш-Юр.
— Тогда тлубку плидется сосать.
— И сосать тоже нельзя! — рявкнул Гриш, а потом повернулся лицом к ним и захохотал: — Ага, испугались? Курите! Но лучше пойдемте во двор, на вольный воздух. Сумрачно стало в избе.
— Можно и во двор. — Куш-Юр первый двинулся к выходу.
— Бели галмошку, — предложил Сенька, — будет веселей…
3Было еще светло. Расположились на крыльце. Гриш положил гармошку рядом, стал вертеть цигарку.
— Посидим на воле. Мне как раз надо с тобой, Семен, поговорить. — Куш-Юр, садясь, надел кепку.
— Валяй, Сенька сел рядом, ухмыляясь.
— Значит — ты стал богатым? Это хорошо, — начал председатель. — Но такое дело — Парассю никто не хочет пустить на квартиру.
— И не надо, — решительно ответил Сенька с тем же выражением на лице.
— Как не надо? Она вот-вот родит, а у тебя и так тесно. Она теперь не твоя, нечистая сила. Твоя-то вон, — Куш-Юр кивнул на кухонное окошко.
— Мы договорились, — Сенька опять улыбался.
— Ты что все ухмыляешься, Семен? — сказал Гриш. — У попа, что ли, обедал?
И Сенька выложил — Парасся не уйдет никуда, а за это она дает деньги на покупку коровы и лошади. Сенька и Верка будут ухаживать за скотиной, а Парасся делать домашнее дело, следить за всеми детьми. Против совместного житья Верки с Сенькой она не может иметь ничего — сама виновата. Она дала деньги за сулею, выпитую при женитьбе Сеньки. А спят молодожены пока в амбарчике.
— Вот так надо жить! — Сенька подмигнул Куш-Юру.
Председатель и Гриш переглянулись.
— Вот нечистая сила! — Куш-Юр встал. — Зря я, выходит, старался. Еленню до слез довел — сюда хотел Парассю на время. А вы… Тьфу!.. Надо было мне зайти сперва к Парассе.
— Надо было, — качнул головой Гриш. — А Сенька оказался хитрец — будет с конем и коровой. И жеребец наготове. Полное хозяйство — елки-моталки!
Сенька расцвел:
— А ты думал?.. Ты думал, я совсем глупый? Тепель вот только заготовить сено. Но ничего. Деньги мало-мало есть. Можно купить сено…
— Гм, — хмыкнул Куш-Юр. — Можно купить… Ты бы хоть за своей избушкой-то следил — вся перекосилась. И надо расширить хотя бы немного.
— Во, во. Сразу же квартиранта найдет сельсовет, — Гриш взглянул на Куш-Юра, пряча улыбку в темных усах.
— Ну, это ты брось, — ответил председатель — Мало ли — бывают ошибки. Семену нужно расширить квартиру.
— Вот дал бы Глиш мне сталый дом. Может, соблал бы тли стены, чтобы добавить, — пролепетал Сенька.
— Мать родная! — воскликнул Гриш и встал. — Верно ведь! Из этого дома… — он пошел вперед и стал заглядывать внутрь через пустой проем, — вполне можно собрать хотя бы три стены. Вот вернусь с осеннего лова и помогу тебе, Семэ, разобрать и поставить горницу. Пойдет?
— Пойдет! — невозмутимо ответил Сенька, попыхивая трубкой.
— Когда едешь? — настороженно спросил Куш-Юр.
— Послезавтра.
— Фи-ю-у… — свистнул Куш-Юр. — Вот нечистая сила! А я хотел свадьбу справить. Теперь вроде ждать нечего. Надоело уже.
— Давай, давай… — возбужденно вскочил Сенька.
— Чудесно-расчудесно! — потирал руки Гриш, придвигая гармошку. — Завтра, а то некогда… И мне бы тоже надо справить небольшое новоселье.
— А что? — обрадовался Куш-Юр. — У меня тоже свадьба-то небольшая. Соберемся здесь и — дело с концом. Сулея-то, наверно, у тебя есть?
— Есть! Брал на пароходе. — Гриш взял в руки тальянку.
— И у меня есть, даже не одна…
Сенька понял, что праздновать придется единожды, и заскучал, зевнул даже.
— Елення, идите сюда! Быстро-быстренько! — позвал Гриш и начал легонько наигрывать.
Сразу появился Илька, а за ним Елення и Ичмонь.
— Завтра новоселье и свадьба Романа с Сандрой за одним столом! Каково?!
— Ой, беда-беда! — хлопнула Елення себя по бокам. — Новоселье и свадьба? А венчались?
