Александр Саверский - Кровь
Застегнув платье, Анжела прикурила сигарету и снова села в прежнюю, откровенную позу.
-- Кофе бы, -- вздохнула она.
Кольский снова нажал кнопку селектора, не отводя глаз от ног своей визави, и сказал:
-- Верочка, два кофе, пожалуйста.
-- Хорошо, Евгений Дмитриевич.
-- Так ты говоришь каменный? -- вернулся он к разговору, прикуривая вслед за ней.
-- Как вот эта стена, -- слабым движением стукнула она над головой.
-- Что же потом?
-- Потом подошли Вадик с Колей, и мы поехали к вам.
-- Ко мне?
-- Ну да, вы же искали Кудрина?
-- Да, искал.
В дверь вошла секретарь и походкой фотомодели продефилировала к столу шефа, поставила на него кофейник с чашками, налила и подала одну из них Евгению Дмитриевичу, а другую поставила перед Анжелой на журнальный столик, окинув всю ее взглядом, полным ярости. Та наблюдала за ней с легкой улыбкой и ответила на испепеляющий взгляд еще большим радушием.
Когда Верочка вышла, Анжела опередила Кольского с вопросом:
-- Интересно, она хороша в постели?
Евгений Дмитриевич поглядел на нее и рассмеялся:
-- А ты все-таки стерва!
-- Нет, в самом деле, мне же интересно. Какая у нее, например, грудь? Слабая или упругая?
Этот вопрос заставил мужчину покраснеть, что и вывело его на чистую воду:
-- А-а, -- сказала девушка, -- все-таки упругая. Я так и думала.
-- Анжела, -- укоризненно покачал головой Кольский, -- ну, что за вопросы?
-- Мне кажется, что мы и втроем могли бы неплохо провести время. Она мне понравилась. Я люблю рыжих.
-- Что, прямо сейчас?
-- Ну, все зависит от сил, если они у вас остались, конечно. Ковер большой, мягкий. Мы вполне поместимся. Тем более вам необходимо закончить начатое дело.
Евгений Дмитриевич едва не задохнулся от нарисованного образа и расслабил узел галстука.
-- Анжела, перестань.
-- Позвать ее?
-- Я...
Анжела встала и вышла из кабинета. Кольский не мог пошевелиться. Через несколько секунд обе девушки вернулись.
-- Слушаю вас, Евгений Дмитриевич, -- сказала секретарь.
-- Я...
-- Верочка, Евгений Дмитриевич хочет с нами обеими заняться любовью прямо здесь и сейчас. Я не против. А вы? -- объяснила брюнетка положение дел.
Цвет лица секретарши начал походить на цвет ее волос. Подойдя к ней сзади, Анжела провела руками по ее животу и бедрам, приговаривая:
-- А ты сексуальная. Я люблю такие тела. И запах "Може нуар" на других женщинах мне нравится.
Она вытащила кофточку из юбки девушки, а та все еще не знала, как реагировать на происходящее. Только прикосновение к шее губ брюнетки заставило ее фактически сдаться и откинуть голову, подставляя себя под новые поцелуи. Через минуту она уже стояла в одном нижнем белье, а Евгений Дмитриевич все не мог прийти в себя.
Еще через некоторое время обе девушки лежали в объятиях друг друга, нежно обнимаясь и покрывая друг друга поцелуями. Не выдержав этой сцены, Кольский встал и дрожащими от нетерпения руками начал снимать брюки, однако это занятие снова прервал знакомый голос:
-- У вас, Евгений Дмитриевич, скоро кровь отнимут, а вы все женщинами балуетесь. Ну-ну!
"Кровь? -- подумал Кольский, -- какую кровь? Мою или донорскую?".
-- А это зависит от вашего поведения, которое мне пока очень не нравится. Не соответствуете вы, так сказать, моему представлению о человеке, который обладает вашей должностью и могуществом.
Евгений Дмитриевич вернул штаны на место и выдохнул:
-- Все, девочки, хватит! Я обеих вас очень люблю, но мне нужно работать.
Пока они одевались, Кольский сидел, закрыв глаза рукой, чтобы не видеть их обнаженных тел, раздумывая над голосом в своей голове и в то же время сдерживая свою страсть.
Через пару минут Анжела произнесла:
-- Что-то не так, Евгений Дмитриевич?
-- Анжела, -- отнял он руку от лица, -- мне нужна вся информация. Давай поговорим без твоих завихрений. Верочка, -- обратился он к секретарше, -извини, но нам нужно поговорить вдвоем.
Рыжая фотомодель, улыбнувшись Анжеле, с достоинством вышла из кабинета.
-- Все, успокойся! -- сказал Кольский то ли девушке, то ли себе и с удивлением обнаружил, что ничего под ее одеждой он не видит -- платье лежало аж на коленях.
-- Я вся внимание, -- откликнулась брюнетка.
-- Рассказывай, что было дальше.
-- Хм, дальше. То есть мы ехали, да?
-- Да.
-- Ну, по дороге я вышла купить воды, а когда вернулась, Кудрин уже был один в машине.
-- Как это, один? Куда же делись охранники и водитель?
-- А черт их знает? Он сказал, что надоел им, видите ли, и они ушли.
-- Бред какой-то.
-- Конечно, бред. Я сразу поняла. Но он же не станет рассказывать о том, как он Евдокимова, к примеру, в глыбу превратил. Я даже теперь не знаю... -- она задумалась на секунду, но Евгений Дмитриевич ее подстегнул:
-- Продолжай.
-- Я даже теперь не знаю, отчего у меня голова кружилась, когда я вела его к ребятам.
-- Расскажи поподробней, -- Кольский снова прикурил.
-- Да, черт его знает, че рассказывать. Вела я Кудрина из бильярдной в комнаты безопасности. Ну, он мне начал комплименты отпускать.
-- Ты, конечно, уши-то и развесила, -- заметил Кольский.
-- А че, он парень, что надо, и силой какой-то от него прет.
-- Физической, что ли, силой?
-- Да нет, физически он нормален, таких немало, хотя и симпатичный, конечно, но есть в нем что-то непонятное.
-- Это женщин загадочных любят, а мужчин...
-- Э-э не-ет! Мужик, если он на ладони весь умещается -- не мужик вовсе, а так -- попрыгунчик. Бегает вокруг тебя и приказы выполняет. Разве ж с таким не взвоешь от скуки? И потом, -- Анжела сделала скептическое лицо, -- если я его приручить могу, так и любая сможет. Мужик -- он самостоятельным должен быть, неожиданным что ли, взрывным.
-- Так что, Кудрин -- взрывной?
-- Хм, взрывной. Это хороший мужик взрывной, а Кудрин -- особенный. С виду -- интеллигент сентиментальный, а тронешь его -- ядерная бомба.
-- Ну ладно, понял. Комплименты он тебе начал отпускать, а ты и растаяла.
-- Да нет, не то чтобы растаяла, не успела, а вот голова почему-то закружилась.
-- Да ну, когда?
-- Ой, ну вы, прям, как Евдокимов, ей-Богу. Где да как, что чувствовала? -- Анжела передернула плечами.
-- Так Евдокимов тебя спрашивал об этом?
-- До последнего слова.
-- И что сделал потом? -- Евгений Дмитриевич был похож на охотника, загонявшего зверя.
-- Позвал Самоцветова, его о чем-то расспрашивал, а потом позвонил Грише, я по селектору видела, и Кудрина без сознания привезли обратно.
-- Без сознания?
-- Ну да.
-- Так-так-так. Это уже интересно. Продолжай.
-- Чего продолжать?
-- Господи, голова у тебя закружилась!
-- А-а, так закружилась и все.
-- Он тебя расспрашивал о чем-нибудь?
-- Тогда?
-- Да, тогда!
-- Ну о работе моей. Ой, да надоело все. Может, хватит вопросов, а? -Девушка в легком раздражении прикурила сигарету.
-- Анжела, голубушка, для меня это жизненно важно. -- Евгений Дмитриевич откинулся в кресле. -- Ну, хорошо, расскажи, что было, когда его привезли.
-- А я откуда знаю? Мне же не докладывают. Единственное, что мне показалось странным, что Самоцветов вышел оттуда хотя и с перекошенным лицом, а...
-- Перекошенным от чего?
-- Ну, ой, ну от страха, наверно!
-- А Гриша не вышел?
-- Нет.
-- Хм! -- Евгений Дмитриевич затянулся, обдумывая услышанное. Чертовщина какая-то произошла в доме Евдокимова. Ведь не простой человек он был, а при нем сколько народу находилось?! Да непростого народу! Вампиры же. Сила! И какой-то пацан, невесть откуда объявившийся и никому не известный еще несколько дней назад, уничтожил их всех. И как уничтожил? Черт, черт, черт!
Евдокимова было не жаль. Напротив, в глубине души Кольский всегда завидовал его бессмертию, хотя понимал, что человеческая жизнь в чем-то гораздо лучше. Но жить тысячелетиями! Евгений Дмитриевич вздохнул и снова обратился к девушке:
-- О чем же вы говорили в ресторане?
-- Ну, он меня расспрашивал о крови и об Евдокимове, конечно.
-- Что ты рассказала?
-- А че, я много знаю, что ли? Хм, рассказала... -- отвела глаза Анжела.
Голос Евгения Дмитриевича стал жестче:
-- Что ты рассказала?
-- Про вас ничего, -- соврала девушка.
-- А про бизнес?
-- А что, бизнес? Деньги туда, деньги сюда. Че он там понял?
-- То есть все, что знала, выложила? -- Кольский стал почти суров. -Сколько ж он тебе заплатил?
-- С чего вы взяли? Да и откуда у него деньги?
-- Сколько?
Анжела испугалась. Любовь любовью, а дело делом. После разговора с Кудриным, во время которого ее словесный поток был неиссякаем, она чувствовала себя неуютно. Язык ее тогда развязался оттого, что Евдокимова уже не было в живых, а деньги, предложенные за мало чего стоящую информацию, были очень кстати. Потом уж она вспомнила, что, кроме Евдокимова, были еще люди, заинтересованные в ее молчании, и Кольский -- один из них. Когда он нашел ее, она понимала, что разговора не избежать, и поэтому устроила эротическую сцену, которая по неведомым ей причинам не очень-то удалась. От этого и от осознания того, что с ней могут сделать, ее потряхивало изнутри. Теперь она уже сильно нервничала, что не могло укрыться от Кольского. Когда сигарета была докурена, она сразу закурила другую, заметив, как предательски дрожит ее кончик.
