Нодар Думбадзе - Не бойся, мама !
- Вы посмотрите через стереотрубу. Вот сюда, пожалуйста!
Мдинарадзе пристроился к стереотрубе.
- О, это другое дело! - воскликнул он. - Объясни-ка, пожалуйста, что там у них...
- Вправо деревянное здание - это их застава. Видите? Идут занятия. Это аскеры. А вон офицер.
- Вижу, в зеленых брюках навыпуск... А что это за примитивные винтовки?
- Американские, десятизарядные.
- И это хваленое американское вооружение?
На это я ничего не ответил.
- Вон там, слева, дом старосты.
- Какой же он староста, не мог даже застеклить окна!
Я пожал плечами.
- Дальше стоит дом под черепицей. Там живет учитель.
- А школа?
- Есть. Начальная.
- Чему же их там учат?
Я не знал программу начальных школ в Турции и поэтому промолчал.
- А что там, на берегу?
- Кофейня. Чуть дальше школа.
- Где же люди?
- На работе. У них посевы вон за той горой.
- Электричества нет?
. - Нет.
- Мда-а, плохо живут...
- Плохо, - согласился я.
- Не переходят к нам?
- Не знаю... Я второй год здесь служу, пока никто не переходил...
- Наверно, боятся...
- Кого?
- Ну, как их, аскеров своих!
- Наверно...
- А село красивое!
- Красивое!
- Смотри-ка, какой пляж, какое побережье! А скалы!
Стоят словно корабли! Красота! Как твоя фамилия?
- Джакели, товарищ лейтенант!
- Так вот, Джакели, все это было нашим - отсюда и во-он до тех пор!.. И лазы, они по-мегрельски говорят, Ты слышишь их?
- Иногда, когда они спускаются к ручью.
- Понимаешь?
Я отрицательно покачал головой, - Сколько тебе лет?
- Девятнадцатый.
- А тебе? - обратился Мдинарадзе к Щербине, - Столько же, товарищ лейтенант!
- Женаты?
- Пархоменко женат, - ответил Петро, - , Кто такой Пархоменко?
- А тот, который с Танго...
- А Танго кто?
- Танго - собака.
- Кто ей дал такое имя?
- Зудов.
- Кто же это - Зудов?
- Товарищ лейтенант, список нашей заставы хранится у майора Чхартишвили! - улыбнулся Щербина.
- А ты чего улыбаешься?
- Так просто, товарищ лейтенант! Радуюсь я!
- Чему ты радуешься?
- Впервые вижу живого писателя, как тут не обрадоваться!
- Откуда сам?
- Из Харькова.
- И что, в Харькове нет писателей?
- Писателей сколько угодно, да мне не приходилось видеться с ними.
- Ты тоже не видел живых писателей? - спросил Мдинарадзе меня.
- Видел. И живых, и мертвых.
- А приходилось ли тебе видеть писателя полуживого-полумертвого?
"Вот же вы передо мной!" - хотелось мне ответить, но промолчал.
- Какое у тебя образование? - продолжал допрос Мдинарадзе.
- Среднее.
- Почему не поступил в институт?
- Не впустили, товарищ лейтенант!
- Ради бога, не зови меня лейтенантом, мне все кажется, что это к кому-то другому обращаются.
- Постараюсь, уважаемый писатель!
- Мое имя Владимир... Так почему тебя не приняли?
- Срезался я, уважаемый Владимир.
- Куда поступал?
- На медицинский.
- О, это дело трудное... А в другой институт не пытался?
- Нет.
- Когда кончаешь службу?
- Через год.
- Вернешься - приходи ко мне. Помогу подготовиться.
- Спасибо!
Мдинарадзе опять вооружился биноклем.
- Уважаемый лейтенант, - заговорил вдруг Щербина, - вы добровольно пошли в армию?
Мдинарадзе внимательно взглянул на Щербину, словно хотел убедиться, не шутит ли он. Но Щербина выглядел вполне серьезным.
- Да, добровольно. А что, стар я для армии, да?
- Да нет, я не потому... А зачем вы пошли в армию, хотите написать про нас?
- Хочу, дорогой Щербина, если получится...
- В том-то и дело, товарищ лейтенант, что не о чем писать! Здесь каждый день похож на предыдущий... Второй год я служу, и хоть бы один выстрел с той стороны раздался!.. В газете пограничной пишут: там поймали кого-то, здесь сбежал кто-то... А у нас что? Молла орет, офицер солдат муштрует, рыбаки ловят рыбу, учитель возится со своими птенчиками да глупый аскер сидит в своей яме... Одно и то же, одно и то же... Вот только девка тут красивая, учительская жена, да и на нее смотреть Джакели не разрешает!.. Скука...
- Да ты, брат, оказывается, милитарист!.. Что может быть лучше мира, тишины да спокойствия?!
- Что вы, при чем милитаризм! Просто раз человек служит на границе, должен же он хоть краешком глаза увидеть живого нарушителя? Я уж не говорю - задержать!
- Успеешь, успеешь, Щербина! И увидишь, и задержишь!
- Куда там...
- Поверь мне! Вот увидишь, за эти два месяца поймаем мы с вами не меньше четырех шпионов! А потом я напишу книгу про вас - про тебя и Джакели.
- И про Пархоменко тоже, прошу вас! Извелся парень со своей Танго! Шутка ли, возиться с таким страшилищем! Вот уж чья жизнь действительно висит на волоске, так это бедного Пархоменко!
- Обязательно напишу и про Пархоменко!
- Уважаемый писатель, - продолжал Щербина, - вот мы вчера поспорили... в казарме... - он замялся.
- О чем? - заинтересовался Мдинарадзе.
- О вас... То есть не о вас лично, а вообще о писателях.
- Ну, ну?
- Ребята доказывали, что каждый писатель немного того... чокнутый!.. Это правда?
- А ты как думаешь? Вот я, например, похож на чокнутого?
- Да пока как будто нет...
Мдинарадзе захохотал, улыбнулся и я, наконец засмеялся сам Щербина.
- Потом мнения разделились. Королев, Арбузов, Иванов и Дзнеладзе доказывали, что быть писателем ироще простого: пришел, увидел, написал, напечатал, получил деньги и пошел домой... Другие говорили - и Джакели в этой группе, - что писать - дело очень сложное и трудное... Так как вы думаете - трудно быть писателем?
Мдинарадзе сел на табуретку, попросил у меня собственную сигарету, сильно затянулся и надолго задумался. Потом заговорил тихо, словно про себя:
- Как тебе объяснить, дорогой мой... Трудно ли быть писателем?.. - Он раскрыл левую ладонь и стал правой рукой загибать пальцы. - Пушкина убили..; Лермонтова убили... Лорку убили... Илью Чавчавадзе убили... Чехов умер от чахотки... - Он продолжал загибать пальцы на правой ладони. Важа-Пшавела умер от чахотки... Хемингуэй застрелился...
Щербина, вытаращив глаза, смотрел то на меня, то на Мдинарадзе.
- Понятно? - спросил лейтенант.
- Все понятно! - ответил Щербина.
- Хорошо, если понятно...
Мдинарадзе встал, откинул крышку люка, ласково потрепал Щербину по щеке и стал спускаться по лесенке.
Мы живем в двухэтажной казарме по пять-шесть человек в комнате. Время подъема и отбоя на границе установлено не для всех одинаковое: дежурившие днем спят ночью, те же, кто был в наряде ночью, отсыпаются днем.
Так что увидеть всю заставу в сборе невозможно - разве только во время тревоги.
...Сентябрь на исходе. Вот уже неделю дождь, противный, надоедливый, без конца и начала, льет, не переставая, днем и ночью. Гниет земля, гниют деревья... Беспощадный дождь проникает всюду, даже через прорезиненные дождевики и высокие резиновые сапоги.
Сыреют спички, сигареты, документы в карманах, постель, одежда. Сам воздух вокруг пропитан сыростью. Мы изнемогаем. Хочешь не хочешь, без конца приходится восстанавливать КСП, поднимать поваленные столбы, натягивать оборванные провода, укреплять идущие в гору ступени - каждое утро, каждый полдень, каждый вечер.
Ночь темная, черная, хоть глаза выколи... - Грязь красная, липкая, густая, отрывающая подметки от сапог, клещами хватающая за ноги...
Холодные потоки воды, от которой нет спасенья... Автомат, ставший тяжелым,, словно пудовая гиря... И сон, смыкающий одеревенелые веки... Ах, как хочется спать!..
Падая от усталости, мы возвращаемся из наряда, глотаем горячую пищу и, еле добравшись до своих коек, заваливаемся спать. Мы спим как мертвые.
Такое вот время самое опасное на границе. Со стороны моря еще ничего море сейчас холодное, вряд ли кто из нарушителей воспользуется им. Но зато горы! В дождь и туман, когда в трех шагах от себя ничего не видишь, не мудрено и упустить злоумышленника.
...Я, Щербина и Пархоменко сегодня дежурили с утра.
Досталось же нам! Привели в порядок КСП, восстановили семьдесят размытых ступенек, проверили все технические устройства. Вернулись уставшие, продрогшие, голодные!
И все же мы счастливы - ночью отдыхаем! И эта радость теперь не дает нам спать.
В комнате кроме Пархоменко, Щербины и меня еще трое ребят: Мордюков, Бальтерманц и Дзнеладзе. Отличные парни! Они дежурили ночью и теперь спят. Спят так сладко, что кажется: не разбуди их, так и будут лежать всю неделю. Но куда там! Через час им в наряд. И от одной мысли о том, что идти на дежурство нужно не нам, мне становится весело.
- Ну, брат, еще дней пять такого ливня, и всем нам капут! - сказал Пархоменко.
- Какое там пять! Он, видать, зарядил на весь год! - вздохнул Щербина.
- Ладно, давайте спать! - зевнул Пархоменко.
Я с головой покрылся одеялом и постарался заснуть.
Прошло добрых полчаса - сон не шел.
- Ребята, спите? - спросил я.
