К Енко - И В Сталин (Новая биография)
- Передо мной две армии противника, свой фронт. Мне лучше знать и решать, как поступить. Вы можете там расставлять оловянных солдатиков, устраивать сражения, если у вас есть время.
Сталин, видно, тоже вспылил. В ответ Жуков со всего маху послал его подальше...
...Сталин сдержал естественный гнев на неслыханную выходку Жукова 4 декабря, протерпел целый день пятого декабря и только ровно в полночь по ВЧ осторожно спросил:
- Товарищ Жуков, как Москва?
- Товарищ Сталин, Москву мы не сладим, - заверил Георгий Константинович.
- Тогда я пойду часа два отдохну.
- Можно...
Да, Сталин сумел тогда удержаться от возмущения, по обиду все-таки не забыл. Вот почему за самую трудную операцию всей войны такой полководец был награжден только медалью".
Из других воспоминаний А.Т.Рыбина в октябре-ноябре 1941 года: "Сталин регулярно появлялся на улицах столицы, осматривая их после налетов немецкой авиации. Но прежде всего, люди должны были видеть его и знать, что вождь вместе с ними находится в столице и руководит её защитой. Для ещё большей убедительности он проверял посты на улице Горького, Земляном валу. Смоленской площади...
Как-то в четыре часа утра Сталин вышел на Калужской. Под ногами хрустело битое стекло. Вокруг полыхали деревянные дома. Машины "скорой помощи" подбирали убитых и раненых. Нас окружили потрясенные люди. Некоторые женщины были с перепуганными, плачущими детьми. Внимательно глядя на них. Сталин сказал Власику:
- А детей надо эвакуировать в глубь страны.
Все стали спрашивать, когда же Красная Армия остановит врага и погонит с нашей земли? Успокаивая людей. Сталин улыбнулся:
- Будет, будет и на нашей улице праздник!
Затем, тоже после бомбежки, мы шли по улице Горького. У Елисеевского магазина над головами столпившихся людей появилась женщина, взобравшаяся на подставку фонаря, и стала громко укорять:
- Разве можно, товарищ Сталин, так ходить по улицам в такое тяжелое время, Ведь враг может в любой момент сбросить бомбу!
Сталин только развел руками. Тут он действительно рисковал наравне со всеми. И одинаково с нами переживал результаты воздушных боев над Кубинкой, когда с двух сторон порой участвовало до четырехсот самолетов. После успешно отбитых атак Сталин требовал для награждения списки отличившихся летчиков.
Враг знал, где находится сталинская дача, и бомбил её, надеясь обезглавить государство. Вокруг дома расположили дальнобойные морские зенитки. Сталин много раз поднимался на солярий, наблюдая за плотностью зенитного огня, отгоняющего самолеты. Потом фашисты применили осветительные ракеты на парашютах, которые зенитчики расстреливали на лету. Все же какой-то ас ухитрился послать бомбу точно. Она упала с внешней стороны забора и, не взорвавшись, ушла в землю.
Рядом с террасой дачи стоял спаренный зенитный пулемет. Над головой промелькнул вражеский самолет. Оказавшийся поблизости Василий Сталин с шумом подбежал к бойцам, возмущаясь, почему они, трусы, не стреляют и выпустил вслед самолету всю очередь. Услышав стрельбу, отец спросил Тукова:
- Кто там палил?
- Василий.
- Ну и как, попал?
- Нет.
- Тоже мне, "ворошиловский стрелок".
С 29 сентября по 1 октября в Кремле проходила конференция грех держав по военным поставкам. Сталин пригласил глав делегаций
А.Гарримана и лорда В.Бивербрука посмотреть "Лебединое озеро". Мне позвонили:
- Ждите гостей.
Через несколько минут подкатили машины. Заглавную партию Одетты исполняла Галина Уланова. Ее партнером был танцовщик из Ленинграда Константин Сергеев. Довольные гости дружно хлопали в пустом зале.
А тем временем немцы прорвали нашу оборону под Вязьмой, окружив несколько дивизий. Беззащитная Москва оказалась в критическом положении. В ней появились провокаторы и паникеры, которые сеяли пораженческие слухи. Усилились налеты авиации. Почти не стихал истошный вой сирен: шли бомбежки разных районов города. Многих охватывала дрожь.
Вечером 15 октября Берия с Щербаковым собрали в НКВД первых секретарей райкомов. Перетрусивший Берия лживо заявил:
- Немецкие танки уже в Одинцове. Связь с фронтом прервана. По решению ГКО необходимо заминировать все крупные заводы и важные объекты. Оставьте по пятьсот человек от района для защиты Москвы. Детей и стариков ночью эвакуируйте. Раздайте все продукты населению, чтобы не достались врагу.
Большой театр и ближнюю дачу Сталина заминировали. В городе возникли беспорядки, подогретые слухами, будто Сталин уехал на Калининский фронт или куда-то ещё подальше.
Где же он был в ту роковую ночь? Его шофер Митрюхин рассказал, что из Кремля Сталин хотел ехать на ближнюю дачу. Румянцев (из охраны) начал его отговаривать под предлогом, будто там уже сняты шторы, отвернуты краны, выключено отопление и тому подобное. Но Сталин все равно приказал ехать. Ворота были уже на запоре. Орлов с той стороны доложил обстановку. С досадой крякнув, Сталин сказал:
- Сейчас же все разминируйте.
Пришлось Орлову отпирать ворота и топить печку в маленьком домике. Там тоже имелась кремлевская вертушка. Пока Сталин разговаривал с командующими, прибывшие саперы разминировали основной дом. Проезжая утром 16 октября по Москве, Сталин видел, как люди тащили мешки с мукой, вязанки колбасы, окорока, ящики макарон и лапши. Не выдержав, он велел остановиться. Вокруг быстро собралась толпа. Его начали спрашивать:
- Когда же, товарищ Сталин, остановим врага?
- Придет время - поглядим, - твердо сказал он и никого не упрекнул в растаскивании государственного добра. А в Кремле немедленно созвал совещание, спросил:
- Кто допустил в городе беспорядки?
Все молчали. Берия даже закрыл глаза. Шахурин кратко доложил обстановку. Сталин предложил Щербакову выступить по радио, чтобы вселить в людей уверенность в победе над врагом, восстановить в городе нормальную жизнь, ввести в строй остановленные предприятия и открыть все магазины, организовав торговлю. Затем принимал Г. Жукова, П. Артемьева, Б. Шапошникова, А. Вознесенского, Н. Кузнецова, М. Калинина. От В. Молотова Сталин потребовал, чтобы все дипломаты сегодня же уехали в Куйбышев. Последним пришел комендант Кремля генерал Спиридонов с предложением эвакуировать саркофаг с Лениным. Сталин спросил:
- Какое у вас предложение? Берия советует эвакуировать в Куйбышев.
- Лучше на Урал или в Сибирь. Там надежней.
Так и порешили. Вечером сняли часовых от саркофага. Вместе с Власиком и Румянцевым Сталин медленно спустился по лестнице к саркофагу, молча постоял, беззвучно шевеля губами. Затем также медленно поднялся наверх. Утром Мавзолей опустел. Специальный вагон сопровождал наш сотрудник Вялых.
Поздним вечером снова повалил густой снег. Можайское шоссе за городом оказалось запруженным отступающими красноармейцами и спасавшимися от фашистов беженцами. Среди людей брели коровы и свиньи. Перед машиной появилась женщина, которая едва тянула санки с домашним скарбом и двумя плачущими детишками. Сталин удрученно смотрел на это жутковато-безмолвное шествие. Трудно сказать, о чем он думал. Но в полночь, когда на даче собралось Политбюро, после требования везде наводить железный порядок он внезапно пригласил в кабинет сестру-хозяйку Истомину и спросил:
- Валентина Васильевна, вы собираетесь из Москвы эвакуироваться?
- Товарищ Сталина Москва - наш родной дом, её надо защищать! - заявила она.
- Слышите, как думают москвичи? - особым тоном сказал Сталин членам Политбюро.
Все согласно молчали. Утром по пути в Кремль, рассуждая с шофером Кривченковым о надежной обороне столицы, Сталин твердо сказал:
- Остаюсь с русским народом в Москве. Будем стоять насмерть. Охраны в Кремле стало меньше - Берия взял её для защиты
здания наркомата. Недостающую силу, видимо, должен был заменить сам генерал Шпигов, богатырского сложения начальник кремлевской охраны. Для верности он забаррикадировал толстыми бревнами все ворота, кроме Спасских. Но Сталин по-прежнему глядел бодро и не забывал с нами здороваться.
В самые критические дни он оставался спокойным, не проявляя нервозности, чем положительно действовал на окружающих. Зато когда началось наступление наших войск, очень переживал.
...Для эвакуации в Куйбышев были приготовлены спецпоезда в Рогожско-Симоновском тупике. Я имел к этому отношение и уточняю: там находились целых четыре спецпоезда. Только они были в распоряжении НКВД, то есть в личном распоряжении Берии. И под охраной тринадцатого погранотряда на всякий пожарный случай стояли там до января следующего года. Что касается поезда, подготовленного специально для Сталина, то его загнали в тупик совсем в другом месте - на огромном складе строительных материалов и дров за Крестьянской заставой, куда стекалось множество путей с Курского вокзала.
Во время воздушного налета рядом с поездом упали две небольшие бомбы, осколками которых поранило проводника вагона и лошадь в товарном. Дополнительно этот немецкий летчик ещё прошил состав из пулемета. Хрусталев с Афанасьевым успели спрятаться в большой бетонной трубе, защитившей их от пуль, но спецвагон получил несколько пробоин.
