Михаил Салтыков-Щедрин - Том 9. Критика и публицистика 1868-1883
В связи с этим Салтыков предлагает припомнить и таких русских путешественников, как, например, автор «Писем из Avenue Marigny», то есть Герцен. Сравнение «своего» и «чужого» в «заметках и письмах путешественников сороковых годов» (здесь, кроме Герцена, разумелись, конечно, П. В. Анненков, автор «Писем из-за границы» и «Парижских писем», В. П. Боткин, автор «Писем об Испании», и др.) было, во всяком случае, положительно, хотя и производило иной раз всего лишь впечатление свойства «дразнящего и вызывающего».
Позднее Салтыков еще не раз обратится к сюжету о русском человеке за границей (например, «Культурные люди») и особенно полно, в рамках более широкой темы — «Россия и Запад», на материале собственных заграничных впечатлений, разработает его в «За рубежом» (1880–1881).
…статьи о Броках и Бруках, о китайских ассигнациях… — Эти статьи появились не в 40-х, а в середине 50-х годов, в начале подъема освободительного движения накануне реформ, и имели иносказательный смысл. Так, например, либеральный тогда «Русский вестник», не имея возможности прямо высказаться о деятельности русского министра финансов П. Ф. Брока, рассуждал об австрийском министре Бруке. Китайские ассигнации — эзопово наименование обесцененных русских бумажных денег; этой теме была посвящена статья Е. И. Ламанского «Ассигнации в Китае» (см. прим. к стр. 126).
…police correctionelle — исправительная полиция.
…человек, который разбивал целые армии ямщиков… в каждом, оберкондукторе готов видеть высший организм… — Ср. в «Нашей общественной жизни» (т. 6, стр. 100): «Всякий иностранец кажется ему <гулящему человеку> высшим организмом <…> В России он ехал на перекладных и колотил по зубам ямщиков; за границей он <…>заигрывает с кондуктором <…>».
…выгоду шнельцугов и ретурбилетов… — Шнельцуг — скорый поезд (нем. Schnellzug). Ретурбилет — обратный билет, билет на проезд в оба конца.
…фраза «к которым прикосновение» и т. д. окажется истиною. — Тарасенко-Отрешков, как это видно из цитируемой Салтыковым заключительной фразы его книги, полагал, что реформы 60-х годов в России, «улучшая быт рабочих», разрешают тем самым «рабочий вопрос», столь остро стоявший в развитых капиталистических странах. Салтыкову, напротив, было ясно, что реформы создают предпосылки и условия для появления рабочего класса в европейском смысле, ибо «те преобразования, которые ныне совершаются в России, на Западе Европы давно уж совершились».
Лесная глушь. Картины народного быта. С. Максимова. 2 тома. СПб. 1871*
ОЗ, 1871, № 12, отд. «Новые книги», стр. 225–229 (вып. в свет — 17 декабря). Без подписи. Авторство указано В. В. Гиппиусом — Z. f. sl. Ph., S. 184; подтверждено на основании анализа текста С. С. Борщевским — изд. 1933–1941, т. 8, стр. 522–524.
Случилось так, что эта рецензия оказалась последней рецензией Салтыкова в «Отечественных записках», в которой ставятся общие проблемы русского литературного развития и, прежде всего, центральный для его литературной критики вопрос — об отношениях беллетристики к современной русской жизни. Тем самым рецензия на «Лесную глушь» приобретает значение итоговой, завершающей (хотя после нее и было напечатано несколько других рецензий Салтыкова). По вопросам эстетическим и литературным Салтыков высказывался после 1871 г. уже не в литературно-критических статьях и рецензиях, а в художественно-публицистических произведениях.
Салтыков видит в современной беллетристике несколько направлений, и ни одно из них его не удовлетворяет, ибо ни одно из них не достигает самого важного — воспроизведения «внутреннего содержания» русской жизни в ее, при всей внешней хаотичности, целом.
Среди многих направлений выделяются два главных, различающихся как по времени своего возникновения, так и по содержанию и жанрам (ср. статью «Напрасные опасения»). Первое из них рождено 40-ми годами, почва его — психологическая, жанр, созданный им, — роман. Второе появилось в 60-х годах, оно пытается встать на иную почву — общественную. Это направление чаще всего предлагает читателям «отрывки, очерки, сцены, картинки». Если же оно обращается к романическому творчеству, то роман этот — «косноязычный» (вероятно, в первую очередь разумеется самый крупный представитель «нового направления», скончавшийся в 1871 г. Ф. М. Решетников — см. статью «Напрасные опасения» и рецензию на роман «Где лучше?»).
Беллетристы первого направления, при всех их неоспоримых заслугах, в общем, проявили враждебность по отношению «к интересам, занимающим современное мыслящее русское общество» (рец. на роман Омулевского «Светлов», см. наст. том, стр. 411). Результатом этой враждебности были или, как сказано в той же рецензии, «дидактизм, полемизирующий в пользу интересов отживающих и в ущерб интересам нарождающимся» (то есть так называемая антинигилистическая тенденция), или, в лучшем случае, разработка «помещичьих любовных дел» (наст. рецензия). Ни о каком общественном романе в этом случае не может быть и речи, а являются лишь «постыдная вакханалия» или «византийский иконостас».
Беллетристы второго направления всецело сочувствуют движению современности, но и они оказываются неспособными создать общественный роман. Одна из причин этой фатальной неспособности, на которую особо обращает внимание Салтыков в настоящей рецензии, — отсутствие «свободного доступа ко всем общественным сферам».
Руководствуясь своей собственной художественной практикой, Салтыков формулирует некоторые существенные признаки общественного романа, это — новая тематика («общество, находящееся под игом недоразумения», «беспрерывное развитие хищничества», «бездонный запас легкомыслия, хвастовства, наглости, самонадеянности» и т. д.), новые герои («земский деятель, нигилист, мировой судья, а, пожалуй, даже и губернатор»), сюжет, принципиально отличающийся от сюжета «психологического» романа, хотя и не новый («провести своего героя через все общественные слои»), и т. д.
…«пленной мысли раздраженье»… — из стихотворения Лермонтова «Не верь себе».
На распутье. Роман в двух частях В. Г. Авсеенко. СПб. 1871*
ОЗ, 1871, № 12, отд. «Новые книги», стр. 229–232 (вып. в свет — 17 декабря). Без подписи. Авторство указано В. В. Гиппиусом — Z. f. sl. Ph., S. 184; подтверждено на основании анализа текста С. С. Борщевским — изд. 1933–1941, т. 8, стр. 524–525.
Роман В. Г. Авсеенко первоначально печатался в журнале «Заря» (1870, №№ 9-12). Хотя герой романа — помещик, служащий мировым посредником, автора меньше всего занимает его служебная деятельность. Суть романа — «помещичьи любовные дела» (см. предыд. рец.). Первую часть рецензии Салтыков посвящает обоснованию реалистического принципа мотивированности характера героя и его действий. Этот принцип не соблюден в романе Авсеенко. Поэтому Салтыков и причисляет главного героя его к разряду «не помнящих родства» (ср. рец. на роман Авдеева «Меж двух огней»), а сам роман «На распутьи» относит к «раечному роду, который допускает «показывание» всякого рода картинок меж малейшей связи между ними».
Авсеенко запомнил этот уничтожающий отзыв Салтыкова и в 1873 г. в статье «Опять щедринские помпадуры» писал по поводу очерка «Он!!»: «Без сомнения, многим из читателей «Отечественных записок», и даже большинству этих читателей, все выше приведенное покажется очень смешным и будет принятым за сатиру на современные нравы. Но, вероятно, и сам автор не разделяет такого мнения большинства своих читателей. Автор, по всей вероятности, сам понимает, что он просто подшутил над райком <…> беллетрист, пишущий так много, как пишет г. Щедрин, иначе не может писать, как для райка»[174].
Беспечальное житье. А. Михайлов. Роман. СПб. 1878*
ОЗ, 1878, № 8, отд. «Новые книги», стр. 234–237 (вып в свет — 17 августа). Без подписи. Авторство установлено С. С. Борщевским на основании анализа текста — Неизвестные страницы, стр. 557–558.
Третий, завершающий отзыв Салтыкова о произведениях А. Михайлова (Шеллера) еще более резок, чем предыдущие (см. стр. 261, 359). Десять лет назад Салтыков предупреждал Михайлова, что авторы с небольшим, односторонним запасом жизненных впечатлений очень скоро исчерпывают его, и если желают продолжать работать, то бывают вынуждены подражать самим себе (см. стр. 261). Роман «Беспечальное житье», по мнению Салтыкова, и есть результат такого писательского оскудения. Нетрудно заметить, что ирония сатирика в этой рецензии приобретает гневные ноты, и они несомненно связаны с тем, что поверхностное «тенденциозничанье» Михайлова, мелкость его тематики, неумение вникнуть в суть общественных явлений лишают роман «Беспечальное житье» какого бы то ни было прогрессивного значения. По своему смыслу картины, нарисованные Михайловым, сродни тем сочинениям, которые появлялись в реакционных журналах «Гражданин» или «Домашняя беседа». По-видимому, это и побудило Салтыкова сравнить Михайлова с хитроумным героем древнегреческого эпоса Одиссеем. (По предложению Одиссея, греки посадили своих воинов в деревянного коня, которого доверчивые троянцы, видя отступление противника, ввели в город. Салтыков использует этот образ как символ враждебных действий в благовидном обличье.)
