Наталья Копсова - Русская жена
- Что ты сотворил с кошками этого дяди?
Надувшийся сынишка нехотя отвечал, что никаких кошек у этого типа нет, а сам он - наш сосед через три дома справа и зовут его Рольф-Кристиан. Понять, чего же конкретно добивается от меня этот, похожий на пса и с таким же собачьим именем господин, мне оказалось не по силам, и посему я предложила ему попытаться изложить наверняка глубокую мысль по-английски.
- Это ваше письмо?
Сосед выдал первую до конца понятную мне фразу и всучил неприлично измятый конверт с еле различимым, но в самом деле моим адресом. Я горячо принялась его благодарить за исправление ошибки почтальона, но он упорно настаивал на прочтении сего письма сейчас же. Пришлось вынуть жалкий надорванный листочек, написанный отвратительным почерком, и начать судорожно читать. Письмо было на английском:
"Ты пишешь, что груба, жестока, категорична и требовательна. Видит Бог, ты права и еще как права! Ты права и в том, что это твои "неотъемлемые качества". Но несмотря ни на что, даже не пытайся искоренять их, потому что они являются частью твоих достоинств, частью тебя самой. Они делают тебя тем, что ты есть. Тем, что я так боготворю".
Я оторвала глаза от письма и взглянула на соседа в беспредельном изумлении. Этот Рекс с блеском интереса в выпученных глазках наблюдал за мной и явно жаждал продолжения.
- Господи, еще один придурок! - сделала я окончательный вывод и отдалась во власть неизбежной ахинеи. - "Я мечтал бы только об одном: помочь тебе выучить, когда применять грозное свое оружие, а когда нет. Оно нуждается в укрощении, но не в уничтожении... Твои недостатки, ЛЮБОВЬ моя, такая же неотъемлемая часть тебя, как форма твоих нежных грудок, и в отличие от вторых, первые я предпочитаю не замечать. Ибо они - всего лишь маленькие выбоины на прекрасной, сверкающей алмазами дороге. Том самом волшебном пути с лесами, холмами и водопадами, которым любой отшельник мечтает идти до конца. Я же до сих пор губами помню каждую ложбинку на твоем теле и живу только для того, чтобы увидеть тебя снова!"
- Так это письмо вам! - На этот раз уже с лукавой усмешечкой повторил Рекс-Христиан. - Очень-очень извиняюсь, что прочел. Но я обнаружил в своей мусорнице чей-то неизвестный мусор и подумал, что этот мешок подложил сосед слева. Он иногда поступает подобным образом, даже в полицию пришлось обращаться. Однако оказалось - ваш.
Покраснев до корней волос, я принялась виниться в чудовищной ошибке. Меня ввела в заблуждение автостоянка. Вот почему я была абсолютно убеждена, что та мусорница - общественная. Моя помойка, вот посмотрите сами, вся переполнилась перед переездом. Всего один мешочек пришлось оттащить в другое место. Извините, извините, тысячу раз извините.
Наконец-то и за этим удалось захлопнуть дверь. Я припомнила злополучное это письмо от одной из любимых подруг, ныне проживающей в Лондоне. Давным-давно подруге вздумалось переслать мне послание своего жениха, английского скульптора, чтобы выяснить мое мнение по поводу: достаточно ли сильно он ее любит. Мой вердикт, помнится, был положительным, и подружка уже года полтора, как вышла за скульптора замуж.
Только вот таких слухов мне и не хватало для полного счастья.
Я устало-обреченно махнула рукой и поинтересовалась у Сергея, кто же это левый сосед так удивительно похожего на собаку Рекса мужчины. Оказалось - папа Маркуса...
* * *
Было уже совсем поздно, когда Дэби подала признаки жизни при помощи телефонной связи.
- Ну ты как там, дорогая моя? Пожалуйста, извини, что так получилось. Совсем было к тебе собралась, да позвонили и пришлось срочно ехать смотреть лодку. Но зато завтра прямо с утренней зарей - к тебе. Договорились, да?
Попросив Дэби прибыть все-таки чуточку позже зари, чтобы дети смогли поспать, я продолжила свою трудовую вахту. Глава десятая
Короткую перед новосельем ночь спалось мне беспокойно. В муторном сне виделись вкривь и вкось развешанные по деревьям плакаты, где черным по красному красовались разнообразные ругательства на родном языке. Так что сверчковое верещание будильника я встретила почти с удовольствием. Только вот в комнатах стало уж чересчур прохладно. Градусник за окном зашкаливал за минус двадцать, что являлось редким явлением для здешних мест. Пока дети досыпали, я решила быстренько наведаться в дом Яна-Хенрика и включить там отопление. Субботний денек обещал выдаться не только морозным, но и ясным. Небо было просто усыпано звездами, кометами и спутниками. Да неужели и сюда, хотя и с опозданием, но добралась-таки здоровая русская зима с расписанными невиданными узорами стеклами, свисающими с крыш хрустальными гроздями сосулек и хрустящим под ногами снежком. Тропинка в скалах здорово обледенела, но, с минуту поколебавшись, я выбрала все же этот короткий путь. Дорога в обход заняла бы гораздо больше времени, и проснувшиеся дети могли бы перепугаться одни в пустом доме. Проворней горной козочки вскарабкалась я наверх и вошла в новый дом со стороны веранды. Электрические батареи сначала включились, а потом с сухим щелчком выключились. Как и все в модерновом стеклянном бунгало, они тоже оказались из ряда вон выходящими, и что с ними дальше делать, я так и не сообразила.
Спуск оказался гораздо сложнее подъема, и обратно я прибежала здорово запыхавшись. Но, слава Богу, сын и дочь продолжали досматривать свои сладкие сны. Пришлось звякнуть насчет отопления Яну-Хенрику в дом отца, но вместо хозяина его приятным голосом отвечал автоответчик. Он очень любезно записал мои технические вопросы. Мы с детьми умылись, оделись, позавтракали и в последний раз окинули взглядом прежние хоромы. Что же, везде чистота и порядок; хозяйка должна остаться довольной. Окинули хоромы взглядом еще раз, потом пару-тройку раз дополнительно. Дэби все не появлялась, хотя, по идее, ей давно было бы пора. Пришлось позвонить, но никто и не подумал ответить. Я занервничала и растерялась, не зная, на что решиться. В двенадцатом часу в трубке к моему огромному облегчению булькнуло ее, но какое-то странное "Хэллоу", усилив американский рокочущий акцент до невозможного. Голос человека, недовольного, что его разбудили.
- Привет, дорогая. Ну и сладко же ты спишь, а я тебя уже битых три часа дожидаюсь. Куда же ты провалилась? После полудня хозяйка обещала въезжать.
- Очень сожалею, Наташа. Но, по-видимому, сегодня опять не получится к тебе выбраться. Честно, никак не могу. Сегодня с утра пришлось поездить по другим объявлениям, чтобы не ошибиться с покупкой катера. А сейчас хозяин того катера, который нам подошел, категорически требует до вечера его вывезти. Банк настаивает, чтобы я поехала с ним.
- Да какой, к черту, катер?! У меня тут детская кровать неподъемная, ящики с книгами и другим барахлом, мешки с бельем и маленькие дети в придачу; а хозяйка хотела вселяться днем. Ты ведь еще вчера обещала мне помочь, так пусть Банк один вывозит свою лодку. Совершенно ничего с ним не случится; ни с ним, ни с лодкой.
- Ты не дави на меня, Наташа. И без тебя тошно. У меня и так с мужем большие неприятности... А скажи, все время просить об одолжениях, это что исконная русская манера?
Я ушам своим не поверила, решила, что не совсем правильно поняла какой-нибудь американский сленг, и попросила повторить конец фразы почетче и помедленнее. Она повторила, даже еще и прибавила:
- Да вы, русские, вообще какие-то странные. В аэропорту вас задерживают, водку аж стаканами глушите, секс у вас ну совершенно дикарский, да еще деньги просите. Вот Банк и считает, что поскольку на Западе не принято...
Сдерживая хлынувшее в лицо возмущение, из последних сил, кажется, я все-таки сумела ответить холодно и почти спокойно:
- Прекрати это и слушай внимательно. Мне не к лицу выслушивать более весь этот бред. Сама смотри своему мужу в рот, сколько хочешь, дело твое, но меня уволь. Будь здорова и счастлива!
Я раздраженно трахнула трубку на телефон и от злости почувствовала в себе такую великую силу, что в следующую минуту уже выволакивала во двор тяжеленную Машину кровать древнего норвежского дизайна. Мне даже удалось дотащить кровать по скользкому склону до первого на нем уступа. Однако дальше дело застопорилось. Хмурый сынишка молча карабкался следом за мной, а вот маленькая Маша залезть на гору не смогла. Скатившись со склона вниз, она завизжала резаным поросенком. Я в позе роденовского "Мыслителя" села прямо на снег и принялась обдумывать сложившуюся ситуацию. Решение могло быть только одно, и, оставив сынишку в обществе дубовой колыбели, пришлось торопливо сползать обратно вниз. Но то ли мой ангел-хранитель зазевался, а может, вообще окончательно обленился, то ли я сама потеряла всякую спортивную форму (или она мне только снилась), только факт, что вниз к дочери ссыпался полурастерзанный мешок с костями и чуть было ребенка не задавил.
Еще в полете стало ясно, что добром такое кончиться не может. Прогноз подтвердился по приземлении: щиколотку пронзила острая боль. Машастенькая принялась вопить вдвое сильнее, чем раньше. Я немножко полежала и мысленно побродила по остальным своим внутренним и внешним органам. Да вроде целы. Сняла сапог и шерстяной носок и принялась определять масштабы повреждения на ноге. Подпухло, касания болезненны. Сережка сверху запрашивал у своей мамочки дальнейшие инструкции. Крикнула ему, чтобы осторожно слезал вниз.
