Алексей Писемский - Мещане
- Хорошо, я вперед буду так одеваться, как за границей одевалась, сказала покорно Домна Осиповна. - Что же, в этом все твое неудовольствие?
- Нет, не в этом, - отвечал опять Бегушев с запальчивостью. - Я этого мерзавца Янсутского совсем не знал; но вы его, как сам он говорил, давно знаете; каким же образом вы, женщина, могли поехать к нему на обед?
- Каким же образом ваша приличная madame Мерова поехала к нему на обед? - спросила, в свою очередь, с ядовитостью Домна Осиповна.
- Что ж мне за дело до madame Меровой; она может ехать куда ей угодно... говорить, что хочет и как умеет...
- Но главное, - возразила Домна Осиповна, пожимая плечами, - на обеде у Янсутского ничего такого не было, что бы могло женщину шокировать!.. Все было очень прилично!
- Прилично! - воскликнул Бегушев и захохотал саркастическим смехом. Прилично очень!.. Когда этот мерзавец за каждым куском, который глотал его гость, лез почти в рот к нему и спрашивал: "Хорошо?.. Хорошо?.." Наконец, он врал непроходимо: с какой наглостью и дерзостью выдумал какую-то мадеру мальвуази, существовавшую при осаде Гибралтара, и вино из садов герцога Бургундского! Чем же он нас после того считает? Пешками, болванами, которые из-за того, что их покормят, будут выслушивать всякую галиматью!
- Не мне же было ему возражать и спорить с ним; это вам, мужчинам, следовало, - проговорила Домна Осиповна.
- Никто от вас и не требует, чтобы вы ему возражали, но вы должны были оскорбиться.
Домна Осиповна решительно не понимала, чем она тут могла оскорбиться.
- И тотчас же уехать после обеда, если имели неосторожность попасть на такую кабацкую попойку, - добавил Бегушев.
Попойки кабацкой, по мнению Домны Осиповны, тоже совершенно не было, а были только все немного выпивши; но она любила даже мужчин навеселе: они всегда в этом случае бывают как-то любезнее. Впрочем, возражать что-либо Бегушеву Домна Осиповна видела, что совершенно бесполезно, а потому, скрепя сердце, молчала.
- Или эти милые остроты дуралея Хвостикова, которыми вы так восхищались!.. - не унимался между тем тот, не могший равнодушно вспомнить того, что происходило за обедом.
Домна Осиповна и на это молчала, что еще более поднимало в Бегушеве желчь, накопившуюся в продолжение дня.
- Но все это, разумеется, бледнеет перед тем, - заключил он с ядовитой усмешкой, - что вы - молодая женщина порядочного круга, в продолжение двух часов вели задушевнейшую беседу с мужиком, плутом, свиньей.
Домна Осиповна подняла, наконец, голову.
- Вот видишь, как несправедливы все твои обвинения, - сказала она. - Я с этим мужиком разговаривала о делах моих, по которым у меня хлопотать некому, кроме меня самой.
- Нет-с, вы мало что разговаривали с ним, вы с ним любезничали, чокались бокалами!.. Удивляюсь, как брудершафт не выпили!
- Нельзя же с человеком, говоря о каком-нибудь деле своем, говорить грубо.
- Вы никак не должны были с ним говорить!.. Он хоть человек не глупый, но слишком неблаговоспитанный! Если у вас есть с ним какое-нибудь дело, то вы должны были поверенного вашего послать к нему!.. На это есть стряпчие и адвокаты.
- Но я никого из этих адвокатов не знаю.
- В таком случае извольте мне поручить ваши дела и расскажите, в чем они состоят; я буду с Хмуриным разговаривать за вас.
Предложение это смутило Домну Осиповну. Она не хотела, чтобы Бегушев подробно знал ее состояние, и обыкновенно говорила ему только, что она женщина обеспеченная.
- Не хочу я тебя беспокоить моими делами, - возразила она. - Ты сам говоришь, что мы не должны обременять друг друга ничем и что пусть нас связывает одна нравственная привязанность!
Говоря это, Домна Осиповна, будто бы от жару, сняла свои букли и распустила немного косу и расстегнула несколько пуговиц у платья. Маневром этим она, видимо, хотела произвести приятное впечатление на Бегушева и достигнула этого.
- Посмотри, пожалуйста! - воскликнул он. - Не в тысячу ли раз ты в этом виде прелестнее, чем давеча была?
- Неужели же я растрепанная лучше, чем одетая? - спросила Домна Осиповна.
- Гораздо, потому что природа у тебя прекрасная, но вкуса нет.
Домна Осиповна при этом опять покраснела.
- Ну хоть в таком виде люби меня. Ты не сердишься больше на меня? Скажи! - говорила она, вставая и подходя к Бегушеву.
- Я не сержусь, но я огорчен!.. Я желал бы, чтобы ты была лучше всех в мире или, по крайней мере, умнее в каждом поступке твоей жизни.
- В таком случае учи меня, - продолжала Домна Осиповна, целуя его в лоб. - Что же делать, если я такая глупенькая родилась на свет!
- Ты не глупенькая, а тебе надобно гувернантку хорошую нанять.
- Найми гувернантку мне! - сказала покорным голосом Домна Осиповна.
В это время, без всякой осторожности, явился Прокофий, так что Домна Осиповна не успела даже прервать поцелуя своего, не то что поотойти от Бегушева.
- Подано кушать-с! - сказал Прокофий почти повелительным голосом.
Рассердясь на барина, никогда почти не ужинавшего, а тут вдруг ни с того, ни с сего приказавшего готовить затейливый ужин, Прокофий строжайшим образом распорядился, чтобы повар сейчас же начинал все готовить, а молодым лакеям велел накрывать стол.
- Хотите скушать чего-нибудь? - сказал Бегушев, уже начав Домне Осиповне говорить "вы".
- Хорошо, - отвечала та, поправляя прическу у себя.
Они прошли в столовую.
- Я нарочно велел приготовить пулярдку с трюфелями, чтобы вам показать, какие могут быть настоящие трюфели, сравнительно с теми пробками, которыми нас угощал сегодня наш амфитрион...
И Бегушев сам наложил Домне Осиповне пулярды и трюфелей.
Она скушала их все.
- Есть, надеюсь, разница? - спросил ее Бегушев.
- Да! - согласилась Домна Осиповна, но в самом деле она так не думала, и даже вряд ли те трюфели не больше ей нравились.
- Теперь позвольте вам предложить и красного вина, которое, надеюсь, повыше сортом вина из садов герцога Бургундского!
И Бегушев налил Домне Осиповне действительно превосходного красного вина.
- О, это гораздо лучшее вино! - согласилась Домна Осиповна, все-таки не чувствуя в вине никакого особенного превосходства. В следующем затем маседуане она обнаружила, наконец, некоторое понимание.
- Как хорошо это пирожное; его никак нельзя сравнить с давешним!.. начала уже она сама.
- Это из свежих фруктов, а то из сушеной дряни. Мещане!.. Они никогда не будут порядочно есть!.. - заключил Бегушев.
После ужина гостья и хозяин снова перешли в кабинет, и, по поводу коснувшегося разговора о Хмурине и Янсутском, Бегушев стал толковать Домне Осиповне, что эти дрянные люди суть продукт капитала, самой пагубной силы настоящего времени; что существовавшее некогда рыцарство по своему деспотизму ничто в сравнении с капиталом. Кроме того, это кулачное рыцарское право было весьма ощутимо; стоило только против него набрать тоже кулаков, и его не стало! Но пусть теперь попробуют бороться с капиталом, с этими миллиардами денежных знаков! Это вода, которая всюду просачивается и которую ничем нельзя остановить: в одном месте захватят, в другом просочится!
Домна Осиповна по наружности слушала Бегушева весьма внимательно; но в душе скучала и недоумевала: "Бог знает, что такое он это говорит: деньги зло, пагубная сила!" - думала она про себя и при этом была страшно утомлена, так что чрезвычайно обрадовалась, когда, наконец, часу в четвертом утра экипаж Бегушева повез ее на Таганку. Легши в такой поздний час, Домна Осиповна, однако, проснулась на другой день часов в девять, а в десять совсем была одета, и у крыльца ее дожидалась наемная извозчичья карета, сев в которую Домна Осиповна велела себя везти в знакомую нам банкирскую контору и при этом старалась как можно глубже сесть в экипаж: она, кажется, боялась встретить Бегушева и быть им узнанной.
В конторе она нашла того же жида, который в несколько минут заплатил ей по чеку восемьдесят тысяч. Уложив эти деньги в нарочно взятый для них саквояж, Домна Осиповна отправилась в контору Хмурина, где сидел всего один артельщик, который, когда Домна Осиповна сказала, что приехала купить акции, проворно встал и проговорил: "Пожалуйте-с; от Селивестра Кузьмича был уже приказ!" Домна Осиповна подала ему свой саквояж с деньгами, сосчитав которые, артельщик выдал ей на восемьдесят тысяч акций. Домна Осиповна, сев в карету с этими акциями, сначала было велела себя везти в банк, но потом, передумав, приказала извозчику ехать в прежнюю банкирскую контору.
- Я заехала к вам спросить, почем теперь хмуринские акции стоят, которые я сейчас купила, - отнеслась она к тому же жиду.
- Еще на десять рублей повысились со вчерашнего дня, - отвечал тот, махнув рукой.
Домна Осиповна некоторое время оставалась в недоумении.
- Уж я не знаю, не продать ли мне поэтому их, - проговорила она.
- Что ж, продайте - купим! - подхватил жид.
- А после где же я их возьму? - продолжала Домна Осиповна прежним нерешительным тоном.
