Юсиф Самедоглы - День казни
Первые сто граммов развязали язык будущему больному.
- Какие могут быть возражения, валяй, говори! - сказал он. И Кирликир нацелившись в него носом, произнес краткий тост:
- Выпьем за то, чтобы самый худой день в нашей жизни был не хуже этого!
Это и вправду был умный, прямо-таки мудрый тост, и будущий больной еще раз с удовольствием опрокинул в себя водку.
Кирликир, дожевав колбасу, правой лапкой погладил свои жесткие усы.
- Так, - сказал он, - а теперь самое время закурить.
- Ты куришь? - спросил будущий больной.
- Изредка. После выпивки недурно выкурить сигарету.
Будущий больной полез в карман, вытащил мятую пачку популярной в те годы "Авроры", достал из пачки сигарету, зажег ее и, затянувшись, выпустил дым в воздух, чтобы Кирликир принял свою долю никотина. Кирликир удовлетворенно кивнул, но закашлялся.
- Мошенники, - проворчал он сквозь кашель. - Столько отравы намешали в табак, что легкие готовы разорваться... а ты знаешь, чьих это рук дело?
- Чьих?
- Я говорил тебе о нем давеча: чудо современного мира - Самандаров!
- Не может быть!
- Я никогда не говорю того, чего не знаю, запомни это навсегда! - с достоинством сказал Кирликир. Он заметно осмелел, от опасливой осторожности, которую будущий больной подметил в нем в первые минуты знакомства, не осталось и следа. Теперь, совершенно успокоившись насчет своего соседа и не опасаясь никаких пинков, он смело повел застольную беседу и выказал себя завзятым тамадой. А что еще надо в наше время твари крысиного рода-племени?.. Посиживай, ешь спокойно колбаску, накачивайся потихоньку винными парами и благодари аллаха, что никто тебя не пинает ни в бок, ни в голову. Эти последние слова, как на табло, зажглись вдруг в мозгу будущего больного. "Что еще за пинок, почему он должен бояться пинков?" - раздраженно подумал он и понял мгновенно, что у него тоже прорезалась способность читать кое-какие мысли своего удивительного собеседника.
- С моего разрешения, сосед! - заявил Кирлйкир. - Если не будет на то моего соизволения, ты ничего, ни единой буковки то-есть, не прочитаешь!... Он выпрямил указательный палец - коготь правой лапки, и поднял его вверх. У меня, мой дорогой, пока нет права вмешиваться в интеллектуальную эволюцию и ускорять ее.
Будущий больной согласно кивнул, и точно таким кивком ответил ему Кирликир.
- Тяпнем еще по полста! - попросил он.
- С удовольствием! Твое здоровье, Кирликир! - и будущий больной налил водки в стакан и разом ее выпил. Кирликир, отдуваясь и отфыркиваясь, сунул в рот кружочек колбасы побольше и сказал:
- Хорошее слово - тяпнуть! А я и не знал. Выпить, хлебнуть, наподдать... и тяпнуть! Это, кажется, наиболее употребительный в ваших краях глагол, а? Да перейдут ко мне твои боли!..
Будущий больной вздрогнул и оглянулся по сторонам, потому что эти слова мог сказать лишь фельдшер Махмуд. Но фельдшер Махмуд в этот момент был за тридевять земель отсюда, и его голосом, со всеми его интонациями и своеобразным мягким выговором вещал Кирликир, и делал это, может быть, не только ради шутки. Скорее всего не ради шутки, а ради подтверждения своего всеведения и всемогущества,
Кирликир усмехнулся, но не стал акцентировать свое внимание на очередном замешательстве будущего больного.
- Так вот, я хотел рассказать тебе о Самандарове из третьего подъезда, а ты все отвлекаешь меня мелочами и сбиваешь с мысли. Ты закуси, закуси, а не то опьянеешь.
Будущий больной послушался его и, сделав себе бутерброд с колбасой, стал есть. Кирликир, прикрыв один глаз, продолжал:
- Три. дня тому назад у Самандарова на слизистой оболочке двенадцатиперстной кишки образовалась опухоль величиной с горошину... А этому идиоту и невдомек пока. - Кирликир открыл закрытый глаз и посмотрел в оба на собеседника, - и будущему больному почудилась в этом взгляде укоризна. - Я знаю, как кого назвать, ты не беспокойся. Умного с глупцом не спутаю, уж будь надежен на этот счет. Ты, к примеру, не так, чтобы был умен, но человек хороший, это без сомнения. А Самандаров кругом дурак. И отец был дураком, и сам дурак. Хочешь знать, почему? А вот выслушай и рассуди сам. У Самандарова дома денег восемьсот тысяч. И не в старых рублях, учти, а в новых. Я уже не говорю о золоте и бриллиантах, которые он прячет в отцовском доме, в Агдаме. И все это богатство нажито на табачной фабрике, вот на этой пресловутой "Авроре". За счет не сортных добавок... Попросту - отравы. Смекаешь? Отравляя людей, он наживал себе деньги. Нет, ты пойми меня правильно! Я не против предприимчивости. Умелому - и слава, и благо!.. Люди цеха левые открывают, торгуют, наживают, проживают... До них мне дела нет!.. Опять же, умелому - дай бог! Такие нынче времена, что приходится вертеться, да, да! Ты по себе не суди, ты растяпа, анахронизм по нынешним временам. Не можешь штанов приличных себе купить! Ну да не о штанах сейчас речь. Этот мерзавец, я о Самандарове говорю, взял себе за правило каждое лето ездить в Сочи или Кисловодск. Положит себе в карман тысяч тридцать и вроде бы сердце больное ездит лечить. Растлевает с помощью своих проклятых денег пятнадцати-шестнадцатилетних девочек, а потом возвращается домой, к жене своей. А я ведь предупреждал его, я во сне к нему являлся, тоже ведь душа у меня не железная, пугал его, увещевал, будь мол, человеком, имей жалость к малым, неразумным детям, не ломай им жизнь, а то ведь поплатишься, ах, как поплатишься за все свои мерзопакостные дела!.. Да что толку, с дураком говорить! Знаешь, что он отвечал мне? Трепись больше, говорил он мне, я тебя, как облупленного, знаю, ты из ОБХСС нашего района, за язык меня тянешь, выведать кое-что хочешь. Каков! Ну что с этаким дураком говорить, а, сосед? И вот - результат. Через шесть месяцев горошина вырастет и станет с куриное яичко, и пойдут метастазы по всему желудочно-кишечному тракту, оттуда - в легкие... и капут! Оплачут, отпоют - и в землю закопают. Налей, прошу тебя, а то совсем настроение испортилось... - и Кирликир нервно прочистил себе горло.
Будущий больной сидел оглушенный всем, что сейчас услышал. Услышь он это от кого-нибудь другого, нипочем бы не поверил, поклеп, подумал бы, клевета, гнусная ложь. Ибо Самандаров, проживающий в третьем подъезде их дома, по мнению всех окружающих, был одним из достойнейших и порядочнейших в мире людей. Ну, жизнь, язви тебя в корень!.. Восемьсот тысяч рублей!... Кто бы мог подумать! Будущего больного дразнила эта цифра, у него словно в кишках пощекотали. Он вздохнул с откровенной завистью, налил себе водки, посмотрел в ярко-зеленые как молодой тутовый лист глаза Кирликира, на его красноватый, поросший редкой жесткой щетиной животик, и ясно понял, что этакое крошечное создание не может сказать такую огромную ложь, и все что он узнал сейчас о Самандарове, - быль, голая правда!..
- Святая правда, сосед! - подтвердил Кирликир, читавший в его мыслях. И, нацелившись носом на стакан с водкой, он добавил: - Выпьем, сосед! Твое здоровье! Будь счастлив!
И таким образом они - человек и крыса - однажды мягкой звездной ночью ополовинили бутылку водки.
Будущий больной порядком захмелел, внутри у него появилась блаженная пустота и легкость. Он ощущал сам себя бурдюком, в который накачали воздух, кажется, подуй ветерок, и его оторвет от земли и унесет вверх. Он даже вони в мусорке не ощущал; прежде, бывало, пальцами затыкал себе ноздри, когда заходил сюда и, поспешно опорожнив ведро в ближайший с краю ящик, шел домой. А теперь вони как не бывало, воздух свежий и душистый, одно удовольствие. Будущий больной был совершенно уверен, что все это чары Кирликира, это он уничтожил вонь и накачал сюда чистого воздуха.
- Я же говорю... - Кирликир почесал себе кончик носа. - Я же говорю, что ты умница и способен многое понять. Но в житейских вопросах, не обессудь, - он развел лапками, - ты рохля! Растяпа. Жаль...
- Да почему же это я рохля? На молочишко детишкам зарабатываю, обуваю-одеваю?.. Семью содержу?..
- Содержишь, слов нет! Не об этом речь. Но беды твои впереди. Послушайся меня, последи за своим здоровьем, каждое лето лечись в санатории!
Будущего больного вдруг охватил страх, он нервно спросил:
- Что ты хочешь сказать? Что и у меня уже где-то вызревает горошина?
Кирликир задрал голову и, почесывая себе живот, стал смеяться. Долго смеялся, а отсмеявшись сказал:
- Не нервничай, сосед, нельзя же так нервничать по пустякам. - Кирликир отер слезы, выступившие от смеха, и продолжал: - Не будет у тебя опухоли, ни с горошину, ни с яйцо. Поверь мне. Но... - Он неожиданно оборвал свою речь и навострил уши. Усы у него задрожали, из ноздрей, как из бутылки с шампанским, когда ее открывают, послышалось шипение. - Тс-с-с, помолчи-ка... Этот тип идет.
- А кто это? - шепотом спросил будущий больной.
Кирликир юркнул под перекошенную дверь мусорки, в тень, и ответил шепотом:
- Да этот... Салахов Адыль Гамбарович.
Будущий больной тогда впервые услышал эту фамилию. Кирликир, сопя от напряжения, поманил его к себе лапкой.
