В Слепцов - Трудное время
- Каких англичан?
- Или итальянцев, что ли. Пес их знает. Вообще европейского звания. Военнопленных. Ну, а между прочим, феферу им задали порядочного.
- Вот что, - рассеянно заметила Марья Николавна.
- Да-с, - прибавил Иван Степаныч. - Теперь все спокойно.
- Что, Яков Васильич дома? - спросила Марья Николавна.
- Дома, - ответил из-за перегородки Рязанов.
- Можно к вам войти?
- Войдите!
- Я еще у вас тут ни разу не была, - говорила она, входя в комнату.
Она села и посмотрела вокруг.
- Здесь ничего.
- Да, ничего, только блох много.
- А я у себя школу хочу завести.
- Вот как! Что ж, это хорошо.
- Небольшую, знаете, пока.
- Небольшую?
- Пока.
- Да. Пока, а потом и больше?
- Потом, может быть, и больше.
- Да, да, да.
Рязанов встал и тихо прошелся по комнате; Марья Николавна следила за ним глазами.
- Школу, - сказал он про себя и, остановившись пред Марьей Николавной, спросил:
- Для чего же, собственно, Вы желаете ее устроить?
- Как для чего?
- С какой целью то есть?
- Странный вопрос! Обыкновенно для чего: это полезно.
- Действительно.
Рязанов еще раз, два прошелся из угла в угол.
- И скоро?
- Что скоро? - быстро переспросила Марья Николавна.
- Да школу-то заведете?
- Я завтра хочу начать. Мне бы, знаете, хотелось поскорей.
- То-то. Не опоздать бы.
- Я уж все приготовила и с батюшкой переговорила.
- Да? Уж переговорили?
- Переговорила.
- Ага. Так за чем же дело стало?
- Ни за чем не стало, только...
- Что-с?
- Да я хотела... Как ваше мнение?
- Это о школах-то? Вообще я хорошего мнения. Вещь полезная.
- Нет, я хотела вас спросить о моей школе, что вы думаете?
- Да ведь ее еще нет. Или вы желаете знать мое мнение о том, что вы-то вот школу заводите?
- Ну, да, да. Что вы думаете?
- Что ж я могу думать? Знаю я теперь, что вам захотелось школу завести; ну, и заведете. Я и буду знать, что вот захотела и завела школу. Больше ничего я не знаю, следовательно и думать мне тут не о чем.
- А если я вас прошу подумать, - сказала Марья Николавна, слегка покраснев.
- Это еще не резон, - садясь напротив нее, ответил Рязанов.
- Почему школа, для чего школа, зачем школа, - Ведь это все не известно. Вы ведь и сами-то хорошенько не знаете, почему именно школу нужно заводить. Вон вы говорите, - полезно. Ну, прекрасно. Да ведь мало ли полезных вещей на свете. Тоже ведь и польза-то бывает всяческая.
- Стало быть, вы находите, - подумав, сказала Марья Николавна, - что я не гожусь на это дело?
- Ничего я не нахожу. Как же я могу судить о том, чего я не знаю?
Рязанов опять встал и начал ходить.
- Какие это у вас книги?
- Разные-с.
Она взяла одну книгу, развернула и прочла заглавие.
- Что это, хорошая книга?
- Как для кого. Для вас, может быть, и хороша будет.
- Что же в ней написано?
- Написано-то в ней много, да только все это в двух словах можно бы сказать.
- Какие же это два слова?
- "Ежели ты хочешь строить храм, то прими заранее меры, дабы неприятельская кавалерия не сделала из него конюшни".
- А больше ничего нет?
- Остальное все пустяки.
- Ну, так я и не буду ее читать.
- Как хотите.
После этого разговора Марья Николавна ушла домой и до вечера просидела в своей комнате.
VIII
- С этим гуманством, ей-богу, обовшивеешь совсем, - кричал утром Иван Степаныч, швыряя что-то и бегая в конторе из угла в угол. - Гуманничают, гуманничают, точно у них в самом деле тысяча душ; а тут вот человек без рубашки сидит.
- Вы что там ворчите? - спросил его через перегородку Рязанов.
Он пил чай у себя в комнате.
- Да помилуйте, это просто беда. Прачка белья не стирает, - нечего надеть. Вот извольте, - говорил Иван Степаныч, входя к Рязанову. - Мое почтение! Вот не угодно ли полюбоваться, другую неделю ношу рубашку. На что это похоже? Ну, добро бы зимой, а то ведь, посудите сами, лето: тоже ведь живой человек, - потеешь. Черт их возьми, - говорил он, бегая по комнате. Прачка! А? Сволочь! Вы видали ее?
- Нет, не видал.
- Вы поглядите! Из Москвы привезли. Так вот мразь самая несчастная, а тоже поди... Небось тоже ведь думает о себе: я женским трудом занимаюсь. А? Кальцоны мои стирает, а сама думает... А? Женским трудом... Хх?
Рязанов улыбнулся.
- Не хотите ли чаю? - спросил он.
- Я не пью. Мне вредно. Вон еще школу заводить... Ах, ты! Наведут сюда... Вшей-то что будет! А? Нет, теперь все еще ничего, а поглядели бы вы прежде, как только женился, - вот гуманничали-то! По три дня без обеда сидели от этого от гуманства. Людишки эти до такой степени испьянствовались... Нагнется вот эдак сапоги взять, да тут же и... И сблюет. Вонь по всему дому. Господи! Всякий день драки. Это у вас какая книжка? Занимательная?
- Послушайте, - не отвечая, сказал ему Рязанов, - Вы зачем собаку бьете?
- Как зачем? Нельзя. Я ей говорю: Танкред, сотe 1, а она не слушается, сотe, расподлая твоя душа! - она сейчас хвост поджала, марш под анбар. Вот ведь подлая какая. Как же ее не бить?
- Нет, вы не бейте! Нынче новая мода пошла, - собак не бить.
- Да это вы про собачье гуманство-то. Знаю. Это все пустяки. Ежели ее не бить, так она, дьявол, и поноски подавать не будет.
- Будет.
- Да это вы, должно быть, аглицкого видели, понтера. Они, черти, так уж и родятся с поноской; хвост у него сейчас вот! Природная стойка. Мать сосет, а сам стойку делает.
- Какая природная! Дворняжка простая, - знаете, бывают лохматые такие.
- Ну?
- Сам видел.
- Ей-богу?
- Ей-богу.
- И подает?
- И пляшет, и поноску подает, и умирает. Что угодно.
- И умирает? Ах, пес ее возьми! Это занимательно. Как же так это, расскажите!
- Самая простая штука: есть не дают; а до тех пор не дают, пока не сделает. Проморят ее голодом, потом возьмут вот так палку, а здесь кусочек положат, - сотe! Вот она глядит, глядит... Делать нечего, перепрыгнет; а тут ей и дадут кусочек. И таким манером до трех раз, - потом уж и без кусочка будет прыгать.
- Н-да. Вот что, - обдумывая, говорил Иван Степаныч, - А это в самом деле, должно быть, правда.
- Истинная правда.
Рязанов, напившись чаю, пошел в дом; он застал Марью Николавну в кабинете за работою: она сидела на полу, вся в пыли, обложенная книгами. Он остановился в дверях и спросил:
- Александра Васильича нет?
- Он сейчас придет, - весело ответила она. - Здравствуйте!
Она протянула было ему руку, но вдруг спохватилась.
- Ах, нет; не могу вам дать руки, - смеясь, говорила она, - видите, какая чистенькая!
- Ну, все равно, - сказал Рязанов и сел на диван.
Марья Николавна перебирала разложенные на полу книги, торопливо перелистывала их и некоторые откладывала в сторону. В комнате было жарко, мухи лезли ей в лицо, в рот; она наскоро отмахивалась от них, ни на минуту, впрочем, не переставая разбирать книги. Пришел повар за сахаром, - она не глядя отдала ему ключи и опять с тем же напряженным вниманием принялась за работу. Рязанов поднял с полу первую попавшуюся книгу и развернул: это была книжка "Библиотеки для чтения" 45 года 2; он ее положил и взял другую: "Отечественные записки" 52-го 3. Пересмотрев еще десяток, он успокоился; взял лежавшую на столе газету и стал читать.
- Вы читали эти книги? - спросила его Марья Николавна.
- Читал. А что-с?
- Я прежде тоже их читала, а теперь вот начала было искать, да все как-то не могу добиться настоящего толку.
- Какого же вам толку?
- Мне, видите ли, хотелось прочесть как можно больше о народном образовании.
- А! Вам на что же?
- Да чтобы учить.
- Да! Это школу-то? Ну, так вы напрасно только руки марали: здесь этого вы не найдете.
- Нет, я уж нашла несколько статей и отобрала. Вот видите?
Рязанов взял поданные ему книжки журналов, конца пятидесятых годов.
- Что ж вы тут нашли, журнальные статьи-то?
Марья Николавна стояла перед ним и ждала чего-то.
- Журнальные статьи нашли, - повторил Рязанов.
- Ну, да, статьи о народном образовании. Вот одна, - раз; вот другая, Видите? Вот эта тоже о народных школах. Да тут их много; а как же вы говорите, что нет?
- Я вовсе не о том говорю. Разумеется, есть тут всякие статьи: и о народном образовании должны быть; да только написано-то в них совсем не то, что вам нужно.
Марья Николавна, держа книги в руках, в недоумении смотрела на Рязанова.
- Послушайте, я не понимаю, что вы сказали. Как, вы говорите, не то написано?
- Не то-с, - ответил Рязанов.
- Вы ведь небось по заглавиям ищете?
- Разумеется, по заглавиям. А то как же еще?
- Ну, никогда ничего и не найдете. Мало ли я какое заглавие придумаю. Это ничего не значит.
- Как ничего не значит?
- Понимаете, это все равно вот, что вывески такие бывают, вот написано: "Русская правда" или "Белый лебедь", - ну, вы и пойдете белого лебедя искать? А там кабак. Для того чтобы читать эти книжки и понимать, нужен большой навык, - вставая, продолжал Рязанов. - На свежую голову, ежели взять ее в руки, так и в самом деле белые лебеди представятся: и школы, и суды, и конституции, и проституции, и Великая х[артия] в[ольностей] 4, и черт знает что... А как приглядишься к этому делу, - ну, и видишь, что все это... Продажа на вынос.
