Борис Можаев - Пропажа свидетеля
- Да что ж мы здесь? - Коньков глянул на серое небо. - Вон и дождь накрапывает. Пошли в избу!
- Пошли.
Коньков пропустил вперед себя хозяина и сам нырнул через порог в темноватые сени, потом прошли в избу. Изба как изба, ничего подозрительного: полы чистые, крашеные, стены обклеены обоями. Над кроватью с никелированными шишечками висит дробовик и патронташ. Коньков прошел к столу, сел напротив хозяина.
- Вы заготовителем работаете, в Бурунге?
- Так живу-то здесь. Работаю в потребсоюзе. Бываю, конечно, и в Бурунге... Изредка.
- Ну как изредка? Последний-то раз когда там были?
- Да уж недели две прошло.
- Ага!.. А что вы там делали?
- Пробковую кору сплавляли.
- Дробовичок-то с собой берете? - Коньков кивнул на ружье.
- Берем... Так, по уткам ежели.
- А если что покрупнее? Карабина-то разве нет?
- Как видите. - Кузякин указал на стену.
Вошла хозяйка, приветливо улыбнулась.
- А у нас во-он кто! Гости, оказывается.
- Гостей угощать надо, - сказал Коньков, здороваясь с хозяйкой.
- И правда! - встрепенулась она. - Миша, ну-к, сбегай за бутылкой.
- Спасибо! - остановил Коньков приподнявшегося было хозяина. - Рад бы с душой, как говорится, да нельзя. Служба! А вот кваску бы я испил.
- Дак я сейчас! - метнулась к дверям хозяйка.
- Не беспокойтесь! - Коньков подошел к скамье на кухне, над которой висел ковш, снял его. - Проводите, а я по пути и напьюсь.
И, направляясь к двери, спросил:
- Где у вас погреб-то?
Хозяин как-то съежился, а хозяйка, все еще не понимая, что к чему, защебетала:
- Дак, на двор выйдете - тут вам будет налево хлев, а туточки пряменько и погреб.
- Ну, хозяин меня и проводит, - обернулся Коньков к Кузякину. - Там и напьемся за компанию.
Они вышли во двор. Здесь, за дровосеком, под тенью ильма, стоял бетонный погреб, вернее, виден был только вход в погреб - окованная дверь под козырьком.
Растворилась она со скрежетом. Коньков, пригибаясь, вошел первым. В сумрачном погребе на мощной матице висело два окорока.
- О-о! Да тут и закусить есть чем, - весело сказал Коньков. - Кабаньи?
- Да, - выдавил из себя хозяин.
- Попробовать-то можно?
Кузякин только плечами пожал. Коньков вынул охотничий нож, отрезал небольшой кусочек, пожевал.
- Свежего копчения. Еще дымком припахивает. А говоришь - в тайге давно не бывал?
В ответ раздался только тяжелый вздох.
- Ну, что? Остальное сам покажешь или будем искать? - спросил насмешливо Коньков.
- Вон там в кадке изюбрятина. И больше ничего нет.
Коньков подошел к кадке, открыл рядно, там лежало мясо. Коньков пощупал его, отрезал кусочек, взял на язык.
- Даже просолеть не успело. Сами убили?
- Нет.
- Когда привезли? Третьего дня?
- Да.
- С кем везли?
- Один.
- У кого брали мясо?
- Охотники продали.
- Кто именно?
- Да они все там на одно лицо... не то нанайцы, не то удэгейцы.
- Вы покупали в Бурунге?
- Нет, возле артели. До Бурунги бензина не хватит.
- А сколько сдали мяса в сельповский магазин?
Кузякин, застигнутый врасплох, помолчал...
- Так чтобы в магазин сдавать... этого не было. Приезжала Настя, продавец. Ну, пуда два взяла для своих... знакомых там, друзей.
- Понятно! Промысел налажен.
- Да это случай... Просто подвернулись мне охотники. Я ж на рыбалку ездил. Какой там промысел!
- Разберемся... - Коньков вышел на двор и сказал хозяину, запиравшему дверь: - Вы погреб-то не закрывайте. Сейчас понятых вызовем. Придется мясо конфисковать, и протокол составим...
15
В приемной прокуратуры, куда пришел Коньков, чтобы доложить Косушке насчет конфискации убоины, он неожиданно столкнулся с Дункаем.
- Семен, ты чего здесь делаешь? Тебя снова вызвали? - Коньков с настороженностью и недоумением глядел на Дункая.
- Да нет, не вызывали, - ответил тот улыбаясь и протягивая руку. - Сам приехал.
- По какому делу?
Дункай взял Конькова под руку и отвел к порогу, подальше от сидевших на диване посетителей.
- Понимаешь, какая история... Тот шалый тигр, которого замечали возле Бурунги, теперь на Улахе ходит.
- Ну и что? А где эта Улахе?
- Улахе по-вашему Медвежий ключ. Распадок.
- Постой! Про Медвежий ключ и у Калганова написано, но его нет на карте.
- На карте есть Улахе. А русские охотники, из Воскресенского, звали это место Медвежьим ключом.
- Что ж ты предлагаешь? Поймать этого тигра и допросить - съел он свидетеля или нет? - усмехнулся Коньков.
- Да погоди ты!.. - Дункай опять потянул к себе Конькова и сказал тише: - Там же, наши люди говорят, будто скрывается какой-то человек. Понимаешь, чепуха получается: тигр слопал человека на Бурунге и живет в распадке рядом с другим человеком. И ничего! - Он зашептал Конькову на ухо: - А может, этого свидетеля-кашевара никто не съел? Может быть, он и скрывается там?
- Семен Хылович, ты гений! - Коньков ткнул его в бок и шепнул на ухо: Ты про эти свои догадки никому не говорил еще?
- Никому! - покачал головой Дункай.
- Молодец! Ты один приехал?
- Со мной еще Сольда. Он на завалинке сидит, на солнышке греется.
- Зови его сюда! А я сейчас следователю скажу - и мы вас вызовем.
Как только вышел от Косушки прокурор, Коньков сразу прошмыгнул в дверь.
- Чего это "сам" тебя навещал? По нашему делу?
- Да. Вот принес заключение экспертизы насчет пули, убившей Калганова. - Косушка указал на бумагу, лежавшую сверху в раскрытой папке. - Только что от криминалистов получил.
- Ну и что?
- Говорит, пустыми поисками занимаетесь. Это он насчет твоих пуль... Ну, тех, что врачиха в бадью всадила. Вы можете, говорит, перебрать все карабины, которые зарегистрированы в республике, и ни один из них не будет искомым. Пуля эта выпущена из нестандартного ствола. Скорее всего самоделки.
- Дак как же его искать?
- А это, брат, наша с тобой забота. Какие новости?
- Накрыл одного охотника с убоиной.
- Какой убоиной?
- Все той же!.. Изюбрятина, кабанина... свежая!
- Изюбрятина? Что за человек?
- Заготовщик из потребсоюза.
- Где он взял?
- Темнит. Говорит, что купил у охотников возле села Красного.
- А ты что думаешь?
- Не верю я ему. Охота в артели прекратилась еще дней десять назад. Значит, либо сам добыл, либо есть где-то запасы. Кто-то орудует умело.
- Сколько у него убоины?
- Пудов пять будет. Да пуда два, говорит, сдал в магазин сельпо. По-моему, врет. Там целый день шла торговля... через черный ход. Коркина надо спросить. Он поточнее скажет.
- При чем тут Коркин?
- При том. Это его заготовитель. Две недели назад этот самый Кузякин с Балабиным привозили много изюбрятины. Это Коркин признает. А то, что вчера шла торговля изюбрятиной, об этом - ни слова.
- Во-первых, он мог не знать - торговали или нет. Он же не продавец.
- Вот и давай установим, знал он или нет. И почему продавец не докладывает ему о поступлении в магазин убоины от частного лица? То бишь, извините, от заготовителя Коркина.
- Постой! Ты что предлагаешь, еловая голова, Коркина вызвать на допрос?
- Ну и что? Вызовем и Кузякина, и продавца, и Коркина, сделаем перекрестный допрос. Ведь это же не первый случай.
- Ну при чем тут Коркин? Ему же сдали готовый продукт, да и то через магазин. Он - государственное заведение, а не частная лавочка.
- Дункай тоже не частную лавочку держит. Но мы же его допрашивали. Теперь давай Коркина допросим.
- Дункай - заготовитель, а Коркин - потребитель, то есть распределитель! Это ба-альшая разница! Понимать надо, еловая голова.
- Вот именно, потребитель, - усмехнулся Коньков и с ехидцей спросил: Что-то я не слыхал, чтобы в сельпо изюбрятину продавали в этом месяце. Кто же ее потреблял, кроме Коркина? Любопытно бы узнать...
- Ну, знаешь! Ты, кажется, того, божий дар путаешь с яишницей.
- Эге, божий дар! А ты, случаем, не приложился к этому дару? Тебе не продавали изюбрятину по дешевке?
- Леонид Семеныч, не забывайся! - вспыхнул Косушка, и на залысинах его стали проступать мелкие бисеринки пота. - Ты что, в кастрюли мои хочешь заглянуть?
- Не о кастрюлях я, - устало ответил Коньков. - О совести я думаю, о нашей принципиальности.
- По-твоему, я бессовестный! - Косушка, поджав губы, исподлобья смотрел на Конькова, и на его широкой переносице проступили красные жилки.
- Да не сердитесь! Я же не про вас. Я говорю о том, что скрывается за частным случаем убийства. О той нетерпимости, о травле Калганова. Они же его ненавидели за то, что он требовал жить по закону. И заготовители, и леспромхозовцы, и браконьеры, и черт знает кто. На него чуть ли не науськивали...
- Но пойми же, мы с тобой ведем следствие. У нас частное дело об убийстве. А ты куда лезешь? Не превышай полномочий!
- Конечно... Посадить под стражу какого-нибудь Кончугу, толком не разобравшись в его виновности, - тут не превышаем. А допросить Коркина, который принимает браконьерскую изюбрятину, - тут превышение. Ладно, еще вернемся к этому. У меня есть новость и поважнее, - меняя тон, сказал Коньков.