Михаил Лайков - Успеть проститься
"Но ветры, течения и судьба опять были против него..." И против Адама было все на свете. Он находился, пожалуй, в еще более отчаянном положении. Что ветры и течения, если знаешь, куда плыть! А вот попробуйте-ка преодолеть мертвую зыбь неизвестности, штиль неведения. Адаму не надо было спорить с пространством, искомое им сокровище залегало где-то рядом, где угодно рядом, может быть, вот тут, под фундаментом его дома, но в том и заключалась сложность, что нахождение чего-то в каком угодно месте равнялось его отсутствию повсюду. "Labor omnia vincit improbus - упорным трудом можно добиться всего, - вспомнил Адам из мудрости, накопленной человечеством, и горько усмехнулся. - Трудом и упорством можно одолеть море и сушу, но что они перед тайной!" Адам знал, что такое истина и чего она стоит. Он знал, что такое ложь и как ею пользоваться. Но что такое тайна, как к ней подступиться, этого он не знал. Здесь не только труд, но и усилие мысли, может статься, ничего не значило. Ложью надо было уметь пользоваться, истиной - обладать, а тайной... В какой связи с тайной он мог находиться? Было слово, но оно давно не посещало Адама, оно порхало где-то там в вечерних сумерках его памяти, не вылетая к свету.
"Не раз случай - великий случай - открывал сокровища, к которым не вело никаких путей", - продолжал читать Адам свою книжку. Здесь он тоже увидел общее с собой. "Сущая правда! Именно случай открыл мне глаза". И тоже было отличие его ситуации от общей. Случай любил неподготовленных, тех, кто вовсе не собирался искать клады. Не человек искал золото, а золото находило его. Адама золото только поманило.
"Сколько, однако, ненайденных сокровищ! Наверное, еще не родились люди, которым они откроются". Страна Эльдорадо, захоронения Алариха I, Аттилы, Чингисхана, клады пиратов, сокровища тамплиеров, золото Гитлера, Роммеля, Наполеона - ничего из этого списка еще не было найдено. Искатели легендарных сокровищ если и находили что-нибудь, так собственную гибель. "Опасное это занятие" - вот что понял Адам, закрыв книжку о кладоискателях. Более ничего она ему не объяснила и выскользнула из ослабевшей руки.
Адам задремал. Он заснул, не утолив жажды познания. Ему приснился отец, безответственный его отец, породивший его, но не научивший жить. Давно забытыми в современной жизни словами он предупреждал, укорял, учил его: "Смотри, чтобы твое исследование не завело тебя в погибель! Жалкий самоучка... Ты был читатель без духовного посвящения, ты созерцал без благоговения, исследовал без милосердия, умствовал без смирения, в твоей учености нет блага и в умозрении мудрости, ты познавал без любви, непричастный к тайнам. Ты обещал обновить мой крест и не обновил".
Адама разбудил громкий металлический стрекот за окном. "Надо бы обновить крест. Что-то часто отец стал сниться. Вот завтра же и обновлю... Нет, лучше памятник поставлю, из мрамора. Найду клад и поставлю. Из натурального мрамора, не из крошки. А как складно он говорил! "Причастный к тайнам"... Да, именно так - причастный... Но что это значит в моем случае?" Стрекот, который оборвал сон Адама, испускал мотодельтаплан, летавший кругами над городом. Это инженер Васьков зарабатывал деньги, прокатывая за плату желающих.
"Может, с высоты что замечу?" - подумал Адам, решив тоже прокатиться, посмотреть сверху на землю, скрывавшую наследство князя Славинецкого. Адаму нечем было платить за полет, он прихватил с собой коллекционный солнечный зонтик.
Адам, усевшись в железный снаряд, приготовился испытать нечто подобное тому, что испытывал в полетах во сне, - легкость освобождения от земной тяжести - и был изумлен. Дельтаплан трясся и скрипел так, что казалось, они не в небо на крыльях возносятся, а дребезжат в телеге по булыжной мостовой.
"Какие, однако, грязные кровли", - впервые увидел свой город с высоты полета Адам. Вид с изнанки, со стороны, спрятанной от взглядов, открылся Адаму. Он увидел, что делается внутри высокого каменного забора психиатрической больницы, в больничном саду. Там шеренгой стояли больные в фиолетовых халатах, а человек в белом халате - доктор Калиновский - играл им что-то на трубе, сверкающей золотом. А в другой ограде, такой же высокой, тюремной, увитой колючим дротом, бегал Пупейко с ружьем.
- Сычей стреляет! - крикнул Васьков. - Боится, что они ему смерть навещуют.
Сычи водились в кронах деревьев на старом кладбище, часть которого Пупейко присовокупил к своему поместью, собираясь превратить его в парк. "Как бы он, идиот, нас не сбил", - подумал Адам, опасаясь шальной пули Пупейко, зная, что от этого человека нечего ждать добра.
Весь город был под ногами Адама: Старый и Новый. Старый город виделся сверху неупорядоченным хаосом, лабиринтом улиц, улочек, переулков, тупиков, в котором проглядывала всего одна прямая, широкая улица, да и та проходила только по Нижнему Валу. Зато Новый город весь был составлен из прямолинейностей и походил на геометрический чертеж.
"Выше нельзя?" - показал Адам пальцем вверх.
Винт взвыл, врезаясь в небо, ремни и трубы дельтаплана затрещали, удивляя Адама, что эта конструкция еще летит, не рассыпается. Поднялись выше стаи галок. Предстала вся земля: леса и холмы к северу, а к югу степь. Адам увидел вал, идущий далеко по степи вдоль реки, древнюю межу, про которую никто не знал, когда она проведена, что разделяла. Снизу вал можно было не заметить, он почти разгладился, но с вышины он виделся на теле земли как старый рубец, который никогда не рассосется. Адам увидел несколько курганов, посмотрел на развалины Погарского монастыря, рассыпанные по Монастырской горе. Кроме вала, курганов, развалин монастыря, более ничего не осталось на поверхности от строительства прошлых веков. Все, что было на этой земле, все ушло в землю, провалилось бесследно. "У моря дно есть, а у земли и дна нет. Где тут его найдешь? Хоть бы след какой..."
Дельтаплан задержался в воздухе, делая новый круг для посадки, и на этом развороте Адам заметил в одном из переулков Верхнего Вала человека. Человек был лысый, а за плечами, казалось, мешок нес, такой он был гнутый, сутулый. Рыжий пес бежал позади него. "Что за горбун? Цмок, что ли?" Все люди сверху виделись незнакомцами, Адам так и не определил точно, кого он увидел. Горбун полез в балку, что разделяла Верхний Вал и Монастырскую гору, и пропал из глаз.
* * *
Не зря все же слетал Адам на дельтаплане. Он увидел сверху некоего горбуна, и горбун этот навел его на мысль, которой можно было воспользоваться в поисках клада, которая открывала ему путь для продвижения к цели.
"Для начала не сам клад, а встречи с духом мне надо искать!"
Дух - вот кто мог быть путеводителем Адама в его поисках золота. Дух князя обретался втайне в городе, и, значит, надо было встретиться с ним, выследить. "Где дух, там и золото. Но возможна ли такая встреча?" Возможна или невозможна, а ничем иным, как только опытным путем, это нельзя было ни подтвердить, ни опровергнуть. И нечего было обращаться даже к книгам, лучшим советчикам, за разъяснением этого вопроса. Книги и по поводу грубой реальности сплошь противоречили друг другу, а уж в том, что касалось тонких материй, вовсе напрасно было ожидать от них надежного знания. В лучшем случае они могли посоветовать какое-нибудь заклинание для вызова духа, но даже если бы Адам мог произнести его, оно не имело бы никакой силы, потому что, как известно, у заклинателя все зубы во рту должны быть целы, а у Адама зубы были изрядно попорчены гнилью. "Встреча! Мы должны встретиться".
Адам верил во встречу. Это уже бывало в его жизни, когда он искал встречи и верил в нее, как в некий узел судьбы, плодотворную жизненную завязь. Он, тоскуя в одиночестве своем о любви, о братстве, о воплощенной мудрости, искал встречи с женщиной, с другом, с учителем, и встречи случались. Были женщины, друзья, учителя... Было, может, не совсем то, что ожидалось, но Адам не пенял на судьбу.
Что завязывалось ныне, какого теперь приобщения жаждало неизбывное одиночество его души? Вероятнее всего, ему предстояла встреча с врагом, с противником, с которым ему еще не приходилось сталкиваться по жизни. Адам был человек сильный, он никого из людей не числил в своих врагах. Бывали, конечно, и против него злоумышленники, он их не принимал всерьез. Теперь он имел дело с силой, с которой предстояло испытать себя по-настоящему. Ясно было, что запросто князь не отдаст свое золото. Адам искал встреч с любовью, с мудростью, но как можно было ему, из рода казаков, воинов, избегнуть опыта брани! "Пора нам встретиться, чертов колдун!"
Время призраков - ночь. Ночь напролет, насторожа зрение и слух, блуждал Адам по Старому городу. К встрече, которую искал, он был готов: он, быстро истратив деньги Сырцова, опять питался яблоками и чувствовал себя бесплотным, как дух. Только вот ночь была какая-то не подходящая для духовных событий. Не в этой ночи должна была произойти их встреча, слишком суетная была ночь. До утра шумели некоторые кабачки, шатались пьяные, торговали магазинчики и киоски, светили фонари. Адам уходил подальше от шума и электрического света, искал нетронутые залежи ночи, но и там находил житейскую суету. На кладбище он столкнулся с похитителями цветных металлов, а за больницей - у задних ворот, там, где был морг, - встретился с раколовами, которые через эти ворота выносили что-то в фанерном ящике, не иначе труп бездомного бродяги или операционные отходы. Раколовы были отъявленные шельмы, они раков - для продажи проезжим по трассе Москва-Симферополь - откармливали всякой падалью, и, скорее всего, то, что вынесли из больницы, тоже предназначалось ракам.
