Рустам Ибрагимбеков - Забытый август
- Я так считаю, - говорит дядя Шура, - если я один и он один, то лучше нам стать одной семьей. Я пришел к вам за советом. Вы знаете меня двадцать лет и должны мне дать совет.
- Понимаешь, Шакро, - папа иногда называл дядю Шуру его грузинским именем, - это такое дело, тут советом не поможешь. Надо поступать, так, как велит сердце.
- Еще неизвестно, он согласится или нет, - сказал дядя Шура.
- Надо вам познакомиться поближе, - сказала мама.
- Это обязательно, - сказал дядя Шура. - Я вчера весь вечер был у него с вашим Эликом.
- Дети очень сложное дело, Шура, - сказала мама, тяжело вздохнув. -- Ты берешь на себя большую ответственность.
- А где я еще найду такого мальчика? - спросил дядя Шура. - Потом всю жизнь буду жалеть. Если он согласится, то я счастлив буду.
- Да, мальчик хороший, - согласилась мама.
- Второго такого нету, - с гордостью .сказал дядя Шура.
- Шуре нужен сын, - сказал папа маме. - Сколько он может ЖИТЬ-ОДИН?..
- Конечно, нужен, - согласилась мама. - Но не так это все просто, как может показаться...
Она подошла к двери и плотно прикрыла ее. Их стало плохо слышно. Голова сильно болела и кружилась. Я закрыл глаза.
Когда я открыл их снова, рядом сидел Леня.
- Который час? - спросил я.
- Одиннадцать... Очень больно? Я покачал головой.
- Они будут топить тебя, - сказал Леня, и по щекам его потекли слезы. Хорек сказал всем, что тебя выгнали из отряда, и с завтрашнего дня все будут тебя топить.
- А чего ты плачешь? - сказал я. - Мне теперь все равно. Пусть топят.
Леня продолжал плакать.
- Не надо плакать, - попросил я и почувствовал, что у самого навертываются слезы. - Что ты плачешь? Он обнял меня.
- Я тебя всегда буду помнить, Элик, - сказал он. - Всю жизнь... Ты настоящий человек... - больше ничего сказать не мог, только всхлипывал.
- А мне действительно все равно, - сказал я. - Я не вру. Я больше не боюсь их... пусть топят...
22 августа (записано 29 августа)
А ночью мне приснился сон, что мы катались все на яхтах. И даже Пахан с нами. И она тоже... Мы с ней сидели на отдельной яхте...
Я опять встал поздно, чтобы успели уйти на работу родители. 'Папа подходил к моей кровати утром, но я сделал вид, что сплю. Когда они ушли, я, не умываясь, подошел к окну.
Все были в сборе, делили еду у каланчи. Бедный Леня тоже был с ними.
Из ворот части вышел Костя. Он перешел пустырь и зашел в ворота своего двора.
Я посмотрел на себя в зеркало нашего трельяжа: лицо опухло от слез и ударов, верхняя губа была сильно разбита, на подбородке и на правом ухе осталась засохшая кровь. Когда я полотенцем вытирал ее, то увидел в зеркале, что моя рука движется спокойно и даже замедленно. Это мне понравилось. Я уже знал, как буду вести себя в дальнейшем, и поэтому мне нравилось, что я могу спокойно вытирать кровь со своего лица и не жалеть себя при этом. Значит, я действительно не боюсь их больше...
Потом я вышел на пустырь. Они уже купались, вернее, сидели у бассейна и ждали меня. Сперва я подошел к деревянной стене у каланчи. Там прибавилась новая надпись: "Аркадий - Неля. 21.8.45г.".
Я подошел к бассейну и начал раздеваться. Пахан подошел ко мне.
- Ты... гнида, - сказал он, - обманывал весь отряд и ходил к ней каждый день. Я молчал.
- Получай, - сказал Пахан и ударил меня. Я опять бросился на него.
Они столкнули меня в бассейн и начали топить. Я барахтался, сколько мог, цепляясь за все, чего касалась моя рука, глотал то воздух, то воду и постепенно начал терять силы. Я не различал их лица и видел только ноги, которые толкали меня назад, в воду... Я старался ухватиться за них, чтобы не утонуть, но вдруг наступила такая усталость, что я не мог уже сделать ни одного движения и ничего не видел и не понимал.
Когда я пришел в себя, все почему-то сгрудились кучей рядом с бассейном, а я лежал почти совсем вытащенный из воды, раскинув руки и прижавшись лицом к земле; мои колени скользили в воде по мокрой стенке бассейна, пытаясь от чего-нибудь оттолкнуться. Я не мог понять, почему они больше не топят меня.
Вдруг они раздались в стороны, и я увидел человека в военной форме, который дрался с кем-то. Я не мог разглядеть их лица, настолько все вокруг было мутным и расплывчатым, но сразу понял, что это Костя и Пахан.
Это, действительно, были они, хотя я и сейчас не могу поверить в то, что Пахан посмел поднять на него руку. "Это же сын полка! Он же воевал на фронте!" Мне казалось, что я кричу эти слова Пахану, но на самом деле я лежал беззвучно и неподвижно, а Пахан бил Костю, потому что был сильнее и старше его. Костя сопротивлялся, как мог, но я понимал, что это безнадежное сопротивление.
Я с трудом встал и, шатаясь, пошел в их сторону.
Пахан уже повалил Костю на землю. Он сам тоже упал и придавил Костю своим телом. Они продолжали наносить друг другу удары... Пахан бил сильно, обеими руками, откидываясь всем телом. Я видел его лицо. Оно стало совсем звериным. Костя лежал под ним.
Я упал на них сверху. Не помню, что я делал: бил, кусал, царапался? Но я мог бы сделать все с Паханом за то, что он поднял руку на Костю. Он превратился для меня в фашиста, который бьет нашего бойца.
Я отлетал в сторону, падал, хватался за руки, висел на его ногах, снова падал...
Хорек пытался оттянуть меня в сторону, но я ударил его ногой, и он испугался. Остальные не вмешивались.
Мы придавили Пахана к земле.
Он изворачивался, как мог, чтобы сбросить нас с себя. А мы лежали на нем, тяжело дыша, не зная, что делать дальше.
- Лежи тихо, - сказал ему Костя, - а то свяжем тебя... Пахан продолжал вырываться. Он, как и мы, сильно устал, но дергался, не переставая.
- Пусти его, - вдруг сказал мне Костя.
Мы поднялись на ноги. Пахан тоже. Мы стояли в двух метрах, покачиваясь от усталости и готовые снова броситься друг на друга.
- Может, хватит? - сказал Костя.
Пахан смотрел на нас с ненавистью. Меня тошнило. Я еле держался на ногах. Если бы он напал на нас еще раз, я бы не смог даже рукой пошевелить.
- Пошли, - сказал мне Костя. - Нечего тебе тут делать. - Он повернулся и пошел к своему дому.
Я пошел за ним. Через несколько шагов я оглянулся. Пахан стоял на том же месте, сжав кулаки. Остальные смотрели на него, ждали, что же он сделает. Они, как и я, знали, что он обязательно что-то сделает. Никогда он не потерпит, чтобы на глазах ребят все так кончилось.
Я шел вслед за Костей, пока не услышал крика Лени. Мы обернулись одновременно - Костя и я - и увидели, что Пахан стоит на том же месте.
- Элик, - услышал я крик Лени, - у него револьвер!
И только тогда я увидел, что Пахан что-то держит в руке.
- Негодный, наверное, - сказал я.
И тут же раздался выстрел. Упал Костя. Они бросились врассыпную. Пахан побежал к оврагу.
Я щупал тело Кости и не мог понять, куда попала пуля. На мокрой от пота гимнастерке кровь проступила не сразу. И только после того, как проступила кровь, я увидел, что пуля попала ему в грудь.
Костя открыл глаза,
- Это револьвер милиционера, - сказал я, как будто сейчас имело значение, из какого револьвера его ранили.
Нас окружили люди. Подняли Костю на руки. Понесли. Я пошел за ними.
Его увезли в больницу. Меня в машину не взяли...
Через час меня допрашивал следователь. Он сидел за столом управдома в его подвале.
- Ты знал, что у Аркадия Резчикова есть револьвер?
- Нет.
- За что они тебя топили?
- Пахан приказал.
- За что?
Я молчал.
- Бандит тяжело ранил твоего товарища, а ты молчишь, - сказал следователь.,- Ты что, не понимаешь, что этот Пахан бандит? Он же связан со взрослыми уголовниками. Ты знаешь, что мотоцикл, на котором вы все катались, краденый?
- Нет.
- Краденый... А револьвер, из которого он стрелял, - личное оружие старшины милиции. Преступники совершили на неги покушение на вашем пустыре и украли револьвер. А теперь, оказывается, это сделал Пахан или его взрослые дружки. Так за что он приказал тебя топить?
- Из-за одной девочки.
- Какой девочки?
- Нели Адамовой.
- А какое она к тебе имеет отношение?
- Никакого.
- А к Резчикову?
- Она ему нравится.
- А тебе?
- Тоже.
- Понятно, - сказал следователь. - Ну, ладно, иди. Только будь дома, можешь еще понадобиться.
Я вышел в коридор. На скамейке вдоль стены сидели все члены нашего "отряда". Они вскочили на ноги и окружили меня,
- Ты сказал ему, что мы не дрались с вами? - спросил Гусик.
Хорек и остальные испуганно ждали моего ответа. Я молчал. Тогда они заговорили все сразу, перебивая друг друга:
- Откуда мы знали, что у него револьвер?
- Мы не дрались! Он один с вами дрался.
- Нам что говорили, мы то и делали.
- Он нас тоже бил.
- Мы боялись Пахана.
Они пытались доказать мне, что ни в чем не виноваты. Один Леня сидел спокойно.
- Не бойтесь, - сказал я. - Ничего вам не будет... Дайте пройти...
У двери меня догнал Хорек. Он боялся больше всех.
- Элик, - сказал он, - ты сказал следователю, что я вместе с тобой помог Лене. Помнишь, ты приходил ко мне...
