Рустам Ибрагимбеков - На 9-ой хребтовой
Обзор книги Рустам Ибрагимбеков - На 9-ой хребтовой
Ибрагимбеков Рустам
На 9-ой хребтовой
Рустам Ибрагимбеков
НА 9-й ХРЕБТОВОЙ
В этом южном городе наберется с полсотни человек, известных всем его жителям, и, как в любом городе, здесь есть свой сумасшедший - Мишоппа.
Город крутым амфитеатром спускается к морю, и если набережная - первый ряд этого амфитеатра, то 9-ю Хребтовую улицу, на которой живет Мишоппа, следует искать где-то в последних рядах. Еще каких-нибудь десять лет назад это была окраина. Теперь выше 9-й Хребтовой построено много ровных улиц с одинаковыми пятиэтажными домами и различными звучными названиями, поэтому сейчас ее уже перестали считать окраиной, Но от этого не стала она ровнее, а дома ее выше и не приблизилась она к морю. Все так же резко меняется ее направление от квартала к кварталу, и по-прежнему правый ее тротуар выше левого. А по вечерам, когда спадает зной, жители 9-й Хребтовой, следуя привычке, перешедшей к ним от отцов, выходят на улицу, охлаждают тротуары водой и, усевшись на ковриках, невысоких скамейках, каменных ступенях лестниц, а то и просто стоя на углу, беседуют о том о сем, играют в нарды, пьют чай из маленьких пузатых стаканов...
И даже то, что несколько лет назад 9-ю Хребтовую покрыли асфальтом, а в прошлом году переименовали в улицу 12-го Съезда Профсоюзов, не изменило ее сколько-нибудь существенно; разве только больше машин проезжает сейчас мимо отдыхающих на тротуарах людей и удобнее стало играть в футбол. Для жителей она так и осталась 9-й Хребтовой.
Близлежащие улицы - три Нагорные, семь Параллельных и остальные Хребтовые - очень похожи на 9-ю и обликом своим и образом жизни, так что события, которые не так давно произошли на 9-й Хребтовой, могли случиться на любой из этих улиц.
В тот день Мишоппа, как и обычно, торчал в ряду "Волг" на стоянке такси у вокзала. Агабалу ждали к вечеру, а вечер, по мнению Мишоппы, начинался в шесть часов, и, чтобы успеть домой вовремя, ему следовало покинуть стоянку в половине шестого, не дождавшись вечернего тбилисского поезда. В распоряжении Мишоппы еще оставалось пять минут, и он надеялся, что кто-нибудь его все-таки наймет. То справа, то слева отъезжали более удачливые товарищи, и это придавало ему уверенность. До войны Мишоппа был единственным на 9-й Хребтовой шофером и возил председателя райсовета. Но когда после сильной контузии он вернулся с фронта, врачи не позволили ему снова сесть за руль. Мишоппа довольно долго мирился с этим, ходил по городу и просил незнакомых людей пощупать его голову, чтобы они почувствовали, какая она у него мягкая под волосами. Но в тот день, когда появились в городе первые "Победы", Мишоппа отказался от пенсии и начал обивать пороги различных учреждений с просьбой позволить ему работать шофером. И сколько ему ни твердили и дома, и на улице, и в учреждениях, которые он посещал, что он свое отработал и машину ему больше никто не доверит, Мишоппа продолжал упрямствовать и надеяться.
А тем временем количество шоферов на 9-й Хребтовой росло и росло. Мальчишки, появившиеся на свет уже после того, как Мишоппа стал шофером, раздражали его теперь своими "Победами", ЗИСами, "студебеккерами", но окончательно вывела его из равновесия "Волга" Агабалы. Мишоппа мыл ее по вечерам и сигналил немного, если Агабала бывал в настроении. А если сестре его, Соне, жене Агабалы, нужно было уговорить Мишоппу искупаться, она обещала купить ему точно такую же "Волгу", блестящую и светло-коричневую.
Так продолжалось два года. И вот однажды терпение Мишоппы лопнуло, он взревел как мотор, выжал сцепление, переключил невидимые рычаги, выскочил со двора и, громко гудя, понесся по улицам.
С тех пор у него появилось много дел. Ранним утром он мчался к вокзалу встречать московский поезд. Потом колесил по городу в поисках халтуры. А к вечеру снова занимал свое место на привокзальной стоянке такси.
Иногда Мишоппа вспоминал свой фронтовой газик и весь день ездил на нем. Вместо вокзала он отправлялся к мебельному магазину и предлагал свои услуги людям, купившим мебель. Конечно, в такие дни у него появлялись дополнительные сложности - приходилось объезжать улицы, по которым запрещено было ездить грузовому транспорту. На это уходило много времени и сил, но Мишоппа был добросовестным шофером и старался не нарушать правил уличного движения.
За эти годы никто, кроме мальчишек с 9-й Хребтовой, ни разу не воспользовался "машиной" Мишоппы. И все же он не терял надежды, а те два часа в день, которые он тратил на помощь сестре Соне, поступившей после ареста Агабалы на работу в пивной ларек Сафарали, его не покидало ощущение напрасно потерянного времени...
Ровно в половине шестого, после неудачной попытки посадить на себя супружескую пару с ребенком, Мишоппа включил зажигание и, выжав с места третью скорость, понесся к своему дому. Привокзальная площадь была полна людей, снующих между автобусами, такси и всевозможными киосками, и Мишоппе, пока он ехал по площади, пришлось беспрерывно гудеть, чтобы не задавить кого-нибудь; он был единственным шофером в городе, которому милиция еще разрешала пользоваться сигналом.
С вокзальной площади Мишоппа свернул на проспект Ленина, потом на улицу Васина и помчался вдоль трамвайной линии. Двигатель тянул хорошо, только, может быть, шумел чуть сильнее обычного, но Мишоппу это не беспокоило: на подъемах такое случалось с ним и раньше, ведь как-никак, а Мишоппе уже перевалило за сорок.
На углу проспекта Кирова его догнал трамвай. Кондуктор высунул голову из окна и предложил Мишоппе подвезти его. Соблазн был большой, но Мишоппа отказался. Трамвай некоторое время шел рядом с Мишоппой, потом медленно обогнал его. Но у Нового садика, когда регулировщик остановил движение, чтобы пропустить машины, идущие по Шемахинке, Мишоппе удалось догнать трамвай и даже проскочить вперед, потому что регулировщик, сразу же, как увидел Мишоппу, лихо отсалютовал ему жезлом и пропустил вне очереди.
От Нового садика до ларька Сафарали было рукой подать, и через несколько минут Мишоппа добрался до него.
Сафарали только что получил несколько ящиков пива и обрадовался, когда увидел Мишоппу. Он сидел на ящиках и вытирал пот с шеи и груди. Правый глаз его, обычно лежавший на прилавке в стакане с водой, сегодня был на месте и с непривычки слегка слезился. Сона сидела у двери в ларек на баллоне с газом.
- Поставь машину и помоги мне перетащить пиво, - сказал Сафарали.
Мишоппа лихо развернулся - тело его сильно накренилось вправо, потом влево, а голова откинулась назад так, что видел он только небо и верхушки домов, - и помчался домой.
- Может быть, и ты домой пойдешь? - спросил Сафарали у Соны, которая тоже наблюдала за виражами Мишоппы. На улице стояло несколько автомобилей: на 9-й Хребтовой от ларька Сафарали до керосиновой лавки, на расстоянии в сто пятьдесят метров, жило три десятка шоферов. Людей, против обыкновения, было немного, на углу, возле сапожной лавки Давуда, покуривая, беседовали Мурад, его младший брат, студент Сабир, жених их сестры Тофик и еще три-четыре человека. У своих ворот читал газету милиционер Мустафа.
- Я с тобой говорю! Иди домой! Так лучше будет, - повысил голос Сафарали.
- Кому? - спросила Сона.
- Не бойся, он не посмеет тебя тронуть... Сона промолчала.
- Добрый вечер, - ответил Сафарали на приветствие старика, вышедшего из соседнего двора. - Мне все равно: я же не заставлял тебя работать у меня сама пришла. Все это знают. Добрый вечер...
Все, кто проходил мимо ларька, здоровались с Сафарали, и он отвечал каждому. А желающим выпить пива или воды он молча показывал на кусок картона с надписью: "Закрыто на переучет".
-Не надо его понапрасну злить. Я знаю, что говорю. Дома он тебя не тронет, - Сафарали поправил глаз. Врач, вставивший его сразу же после войны, ошибся размером, и глаз сильно натирал верхнее веко. Поэтому Сафарали пользовался им редко: по праздникам, на свадьбах, когда вызывали в горторг, во время ревизий.
Сона молча встала, вошла в ларек, сняла табличку о переучете и села за прилавок.
- Так я и не заказал себе новый глаз, - сказал Сафарали. - И чего ты этим добьешься? Еще больше разозлишь его и все. Иди.
В это время Мишоппа подъехал к своему дому, посигналил и, пока кто-то отворял ворота, отъехал назад, развернулся задом, посигналил еще раз и задним ходом въехал во двор, Сафарали привстал было, но, увидев, что из ворот вышел сын милиционера Мустафы, снова сел.
- На этих посмотри, - криво усмехнулся он в сторону стоявших на углу. Никогда покоя от них не было, а сегодня держатся подальше. А сколько я им хорошего сделал, все должны мне. Эй, ребята! Идите пиво пить, угощаю!
- Спасибо, - крикнул один в ответ. - Немного позже.
- Сукины дети, - тихо сказал Сафарали. - Глаза б мои их не видели. - Раз не удалось отправить Сону домой, хотелось, чтобы рядом были люди, но гордость мешала ему повторить приглашение.