Рустам Ибрагимбеков - На 9-ой хребтовой
Когда Мишоппа вошел в комнату, Агабала уже переоделся. Белый чесучовый костюм, купленный шесть лет назад, за месяц до ареста, был теперь тесноват. Мишоппа радостно замычал, бросился к нему, и они долго жали друг другу руки. Потом Агабала полез в чемодан и вытащил пару кальсон, зажигалку и цепочку с брелками к ключу от машины - все для Мишоппы.
Пока Мишоппа радовался подаркам, Агабала прошелся по комнате, остановился у детской кроватки и долго рассматривал сложенные на спинке распашонки и чепчики. Потом положил в карман одну из многочисленных фотографий, висевших на стене, - он, Сона и Мишоппа в Кисловодске у Стеклянной струи,- вышел в коридор, постоял у газовой плиты, на которой в большой кастрюле грелся бозбаш, и снова вернулся к Мишоппа.
А на углу в это время шел такой разговор:
- Все эти пять лет у меня глаза болели, когда я смотрел на них, - кивнул на ларек Тофик. (Сафарали все еще стоял у прилавка и, энергично жестикулируя, что-то говорил сидевшей за прилавком Соне.) - Но разве мы могли что-нибудь предпринять СЕМИ? Если бы я знал, что он не против, я б, конечно, обстряпал это дело. Но он старше нас, пусть теперь сам решает.
- Хоть он и старше, - сказал Гасан, чью машину мыли два мальчугана, - мы не должны были терпеть такое на нашей улице,
- А не кажется ли вам, что он слишком долго не выходит из дома? усмехнувшись, спросил Сабир.
- Помолчи, - оборвал Мурад младшего брата. Замолчали все. Просто стояли, прислонившись к стене, а ждали.
- Может, твой братишка и прав. Я в этих шалгамцев не верю! - сказал немного погодя Гасан.
- Разве Агабала шалгамец?
- Чистейшей воды! А я среди них ни одного мужчины не видел! Вчера опять был там...
- Эй, ребята! - снова позвал Сафарали. - Гасан, Мурад! Пиво ждет вас, идите!
- Что делать? - тихо сказал Мурад. - Человек приглашает.
- Я не пойду, - заявил Тофик и присел на корточки. - Не могу я свою честь променять на пиво. А вы как хотите!
Все понимали, как неудобно будет, если Агабала застанет их у ларька Сафарали, но и Сафарали им обидеть не хотелось - не первый год они знали его н каждый день пили у него пиво.
- Может, выпьем пару бутылок? - предложил Мурад.
- Тофик, Махмуд! - продолжал звать Сафарали. Тофик поднялся на ноги. Теперь, когда Сафарали и ему оказал уважение, он подумал, не переоценил ли свою честь.
- Сейчас идем, - крикнул Мурад. - Минутку.
- Я не пойду, - сказал Гасан.
- Посмотрите на нашего дорогого писателя! - вдруг завопил Тофик. - На него ничего не действует!
Все уставились на противоположную сторону улицы. Там, в сопровождении двух девиц, появился сын прокурора Ибрагима Джангир. (Он имел университетское образование н пишущую машинку, на которой выстукивал что-то в свободное время, н поэтому на 9-й Хребтовой считался писателем.)
- Где он только их находит? - прошептал Сабир.
- Мало ли их шатается по городу без стыда и совести,- строго сказал Мурад.
Девушки и смущенно улыбающийся Джангир под презрительными взглядами женщин, мгновенно появившихся в окнах и дверях соседних домов, перешли улицу.
- Придется с ним еще раз поговорить, - произнес Тофик. - Но какие девки! А-а!.. - И он закачался из стороны в сторону.
Девушки действительно были хороши, особенно та, у которой платье и до колен не доставало. Даже Сафарали прекратил разговор с Соной и жадно их разглядывал.
У всех, кто стоял на углу, пересохло во рту, все разом полезли за папиросами н спичками, не отводя глаз от подружек Джангира.
Они передавали девушек друг другу взглядами, Сафарали - тем, кто стоял на углу, те - старику Нури, выскочившему из машины, а выше, у своих ворот, отбросив газету, девушек уже поджидал милиционер Мустафа. Он жалел, что сразу не сообразил позвать сапожника, обедавшего во дворе, и все же в этот момент, когда девушки уже подошли к воротам, не выдержал и крикнул Давуду, не в силах один наслаждаться столь великолепным зрелищем.
Когда Джангир н девушки миновали угол и поравнялись с подъехавшей в этот момент машиной двух братьев-таксистов, Адиля и Рамиза, которые вышли из своего такси и, как часовые, застыли по обе стороны "Волги", Мурад и его друзья обрели наконец способность говорить.
- Этого я не потерплю! - сказал Гасан. - Наши матери в сестры вынуждены смотреть, как он водит к себе этих шлюх!
- Какие шлюхи? - возразил Сабир. - Просто красивые девушки.
- Все равно, он не должен этого делать!
- Но какие девочки все-таки! - застонал Тофик. Он продолжал, словно в экстазе, качаться из стороны в сторону и причмокивать. - Конфетки!
- А зачем ему две? - полюбопытствовал низенький толстый Махмуд, который уже часа два только и делал, что расчесывал свои длинные волосы, продувал гребенку и снова расчесывал.
- Джангир! - вдруг заорал Гасан, хотя тот не успел еще уйти далеко и не было нужды кричать так громко. - Джангир! Джангир остановился.
- Если найдешь время, подойди потом к нам.
- Хорошо, - ответил Джангир. - Агабала приехал?
- Приехал, - ответили с угла.
Джангир поздоровался с милиционером Мустафой, его сыном Арифом и женой Сакиной, сапожником Давудом и всеми остальными соседями по двору, успевшими выбежать из своих квартир, и, пропустив девушек вперед, начал подниматься на второй этаж. Они молча прошли по длинному, опоясывающему дом балкону, начинающемуся с уборной, которой пользовался весь второй этаж, и кончавшемуся уборной, которую прокурор Ибрагим построил специально для своей семьи. И только когда Джангир отпер дверь и они оказались в большом светлом коридоре с тремя дверьми - в комнату Джангира, спальню родителей и столовую, - девушки рассмеялись.
- Что они так таращились на нас? - отдышавшись, спросила Рена, та, что была красивей. - Женщин не видели?
- Ну и район! - сказала другая, Фарида. - Одни уборные чего стоят и весь этот двор... Как ты здесь живешь?
- Садитесь, садитесь. Дом скоро снесут и всю улицу снесут,- успокоил девушек Джангир, хлопотливо поправляя постель на диване, смахивая пыль с приемника.
- Головорезы какие-то! - сказала Рена. - Особенно тот, со шрамом на лице, с усами.
- Мы сами с усами, - улыбнулся Джангир и погладил свои усики. - И все головорезы! - Он оскалился и зарычал. - Вы голодны или можно фрукты?
- Фрукты.
Джангир вышел. Фарида устроилась на тахте с последним номером "Советского экрана" Репа осмотрелась вокруг и, обнаружив дверь на балкон, подошла к ней.
- Вот ларек, мимо которого мы шли, - сказала она. - А этих типов не видно. Они под нами, наверное, Выйти на балкон она не решилась.
- Ты вот считаешь их бандитами, - сказал Джангир, возвратившись с тарелкой, полной винограда. - А они просто чуть больше похожи на наших дедов, чем мы с тобой. Только и всего.
- Мой дед был адвокатом и окончил Петербургский университет, - возразила Рена.
- Ну, не у всех же деды имели высшее образование. Мой был крестьянин. А твой? - спросил он у Фариды.
- Не знаю, - оторвалась та от журнала. - В анкетах я пишу - "из служащих", но, кажется, он был банщиком.
- Это славные ребята, честные трудяги. Ну, может быть, чуть диковатые, но это и здорово! В наш век соблазнов и всевозможных веяний - такая цельность натур! Вы не представляете себе, какие это замечательные люди: честные, мужественные, по-своему нравственные. О таких и надо писать, если ты человек честный, а не о бородатых юнцах, выясняющих за бутылкой коньяка, есть ли любовь, стоит ли учиться и умнее ли старшие младших...
- Ну вот, опять ты оседлал своего конька...
- Не перебивай, Рена. Знаете, зачем я вас сюда привел? - Джангир встал, подошел к двери на балкон. - Сегодня здесь может произойти такое, что вы запомните на всю жизнь.
Девушки настороженно вытянули шеи и из глубины комнаты посмотрели на ларек.
- Вы слышали, я спрашивал на улице про Агабалу? Это шофер. Сидел за то, что задавил человека. А его жена Сона, сестра Мишоппы, родила в прошлом году ребенка от этого одноглазого продавца. Они думали, Агабала не скоро вернется, ему десять лет дали. А он приехал сегодня и, по-моему, сегодня же рассчитается с ними.
- Что значит "рассчитается"? - возмутилась Рена,: - А это мы посмотрим! усмехнулся Джангир.
- Ты что, с ума сошел? Надо позвонить в милицию! Джангир расхохотался. Рена злилась на него, но тоже улыбнулась, очень уж он заразительно хохотал.
- Где у вас телефон? - спросила она.
- Ну перестань! В столовой. Над тобой же смеяться будут в милиции. Какие у вас доказательства? Может быть, бедняга и не собирается мстить. Да, в конце концов, у нас есть свой милиционер - Мустафа.
- Это ужасно, - сказала Рена.
- Ужасно?! Хм! А то, что Сафарали, имея семью, четырех детей, совратил Сону и опозорил Агабалу перед всем городом, не ужасно? Ты считаешь, это пустяки? Нет, дорогая, это тебе не Париж! У нас такие штучки не пройдут: умеешь блудить, умей и кару принять достойно.
- Ну что вы спорите понапрасну, - лениво вмешалась Фарада. - Вечно воюете. А сколько лет Соне?
