Федор Сологуб - Том 1. Тяжёлые сны
— Я думаю, мужики это слово знают. У них в деревнях много колдунов. И они все, деревенские мужики и бабы, друг на друга часто сердятся, портят один другого, а чтобы их самих порча не брала, так они очень часто такие слова непонятные говорят, — про мать вспомнит и такое слово произнесет.
Левка подумал немного и сказал:
— Пожалуй, что и так. Это у них крылатые слова.
IIIНа другое утро три мальчика, возясь у речки, все посматривали на забор Пакиной дачи. Когда белокурая Пакина голова показалась над забором, — и видно было, что мальчик опять один на своей вышке, — мальчуганы забрали удочки и побежали вверх по дорожке.
— Здравствуй, пленник, — сказал Лешка.
— Пленный принц, — поправил Антошка.
— Принц Пака, маленький зевака, — сказал Левка.
Пака, сдержанно улыбаясь, пожимал их руки.
— Отчего же вы, краснокожие охотники, не наденете мокасины? — спросил он.
Мальчики засмеялись. Антошка сказал:
— А эти скороходы чем не хороши? Из собственной кожи. У нас на даче такое правило есть, чтобы диваны сапогами не пачкать, — так вот мы сапог и не надеваем.
— А мне бы не пройти босиком по песку, — сказал Пака.
— Где тебе! — молвил Левка. — У тебя скорлупа тоньше папиросной бумаги. Да мы к тебе по делу зашли. Мы хотим тебя освободить от злой феи. Понимаешь, разворожить. Ты скажи, когда это удобнее сделать.
Пака недоверчиво улыбнулся. Вчера, после первой радости надежд, когда вернулись к нему mademoiselle и студент и потом мама — злая фея, и весь домашний обиход надвинулся с его несокрушимым порядком, замок злой феи показался плененному Паке таким прочным, таким незыблемым, что сердце его тоскливо сжалось, и милая радостная надежда побледнела и тихо растаяла, как туман над ободнявшею долиной. И он сказал братьям:
— Да вы не сумеете.
— Нет, сумеем, — горячо ответил Лешка.
И Левка рассказал:
— Мы такие слова выучили. Нарочно в деревню сходили, самого старого колдуна отыскали, заплатили ему за науку и твердо выучили все слова, какие надо говорить.
— А какие это слова? — спросил Пака.
Левка свистнул. Антошка сказал:
— Тебе еще нельзя такие слова знать.
— Ты еще мал для этого, — сказал Лешка.
Левка сказал Паке:
— Ты нам расскажи, когда твоя ведьма будет дома, — ну, понимаешь, эта фея, у которой ты в плену, — поправился он, заметив недовольную при слове «ведьма» гримаску на Пакином лице. — Мы подойдем под окно, — продолжал Левка, — и скажем крылатые слова, — и сейчас все колдовство пропадет и ты освободишься.
— И мама вернется? — спросил Пака.
— Ну, уж там видно будет, — ответил Левка. — Конечно, если все ее колдовство пропадет, то, значит, ты опять будешь там, где она тебя взяла.
Пака помолчал, и сказал:
— Мы обедаем в семь часов.
И ему стало вдруг жутко, — и страшно, и радостно.
— Так в семь часов приходить? — спросил Лешка.
— Нет, — сказал Пака, лукаво и застенчиво улыбаясь, — лучше попозже, часов в восемь, вообще после сладкого, а то у мамы, может быть, обед уже съеден будет, так я без сладкого останусь.
Босые мальчуганы засмеялись.
— Эх ты, принц Пашка-лизашка, — сказал Антошка, — сладенькое любишь.
— Люблю, — признался Пака.
Мальчики распрощались и ушли.
IVУ себя дома, — не на даче дома, а в их собственном помещении, в лесу, в овраге, в норе под корнями сваленного бурею дерева, — дома они совещались, как исполнить замышленное предприятие. Откладывать не было никакого смысла, — решили сделать это сегодня же.
Антошка придумал, что для большей крепости надо слова не только сказать, но и написать на стрелах и пустить эти стрелы в окна ведьминой дачи.
Левка распределил роли:
— Мы подкрадемся под окна и будем ждать. Когда будет видно, что Пака съел свое сладкое, мы и закричим.
— Все сразу? — спросил Лешка.
— Нет, зачем, — надо, чтобы они все хорошенько их разобрали. Сначала я скажу в прошедшем времени, потому что я уже был таким малышом, как вы. Потом ты, Антошка, крикнешь настоящее время, — ты теперь малыш, а потом и ты, Лешка, кричи будущее время, — ты еще будешь таким большим, как я. И эти же слова каждый из нас на своей стреле напишет.
— Стрелы надо черные сделать, — сказал Антошка.
— Само собою, — согласился Левка.
— Писать своею кровью, — продолжил Антошка.
Левка и это одобрил.
— Ну, понятно, — сказал он. — Не чернилами же такие слова писать.
VПака очень волновался. Вся его судьба переменится в этот день. Он вернется к мамочке. Какая мамочка? Злая фея приняла вид мамочки. Значит, мамочка такая же. Только добрая, добрая, все будет играть со своим мальчиком, а когда мальчик захочет к речке, то будет пускать его к другим, веселым, загорелым мальчуганам.
Но только Пака должен был сознаться, что злая фея, хотя и злая, все же была с ним любезна. Держала в плену, но, видно, помнила, что он принц. Даже иногда целовала и ласкала его. Должно быть, привыкла к нему. Когда Пака освободится от нее, злая фея очень рассердится. Или опечалится? Может быть, будет скучать о Паке? Плакать?
Паке стало тоскливо. Нельзя ли устроить дело миром? — чтобы злая фея помирилась с мамочкою, отказалась бы от своего колдовства, — и тогда она могла бы даже вместе с ними жить. Надо поговорить со злою феею, предупредить ее, — может быть, она и сама раскается.
И когда студент, кончив с ним задачку, позвал его в сад, Пака заявил, что ему надо идти к маме. И отправился, — к злой фее.
Злая фея была одна. Она ждала гостей к обеду, лежала на очень красивом и очень мягком ложе и читала книжку в желтой обложке. Она была молодая и красивая. Темные волосы, томные движения. Жгучий взор черных глаз. Полные, полуоткрытые, очень красивые руки. Одета всегда к лицу.
— А, маленький, — сказала она, неохотно отрываясь от книжки. — Что тебе?
Пака поцеловал ее руку, посмотрел на нее нерешительно и молвил:
— Мне надо с вами поговорить.
Злая фея засмеялась.
— Поговорить с нами? — переспросила она. — С кем это с нами?
Пака покраснел.
— Ну, с тобою. Мне очень надо.
Смеясь, щуря блестящие гпаза и закрывая смеющийся рот книжкою, злая фея сказала:
— Садись и поговори, маленький. А что ты сейчас делал?
— Мы с ним решали задачу, — ответил Пака.
— А, с ним!
Злая фея хотела сказать, что так невежливо, что надо назвать студента по имени, — но уже ей стало скучно, и она сказала:
— Ну, Пака, говори, что тебе надо.
Пака сильно покраснел и, нервно поламывая пальцы, сказал:
— Я все знаю.
Злая фея весело и неудержимо-звонко засмеялась.
— О, неужели! — воскликнула она. — Уже так рано, и все знаешь. Ты, Пака, феномен, если это правда.
— Нет, мама, — кротко возразил Пака, — я не феномен, я только принц, взятый вами в плен.
— О! — воскликнула злая фея, перестала смеяться и с удивлением смотрела на Паку. — У нас фантазии! — с удивлением сказала она.
Пака так же кротко продолжал:
— Я еще знаю, милая фея, что вы не мама, а злая фея. Вы — очень любезная особа, но, пожалуйста, не сердитесь, я все-таки знаю, что вы злая фея.
— Боже мой! — воскликнула злая фея. — От кого ты наслушался таких чудесных сказок? Поди сюда поближе, маленький.
Пака опасливо приблизился, и злая фея пощупала его голову, руки.
— Ты не болен? — спросила она.
— Нет, милая фея, — ласково сказал Пака, целуя маленькие, белые и нежные руки злой феи, — но, пожалуйста, отпустите меня на волю.
— На волю? — переспросила фея.
— Да, — продолжал Пака, — я хочу махни-драла к речке.
— О! махни-драла! — в ужасе повторила фея. — Ради Бога, Пака, разве можно такие слова говорить!
Но Пака, не слушая, продолжал:
— С мальчиками поиграть. Там есть славные мальчуганы. Но только, пожалуйста, без аргусов.
— Без аргусов? — переспросила злая фея и опять засмеялась. — О, маленький фантазер! Нам дали слишком много волшебных сказок, маленький Пака, и у нас в голове все перемешалось. Но аргусы, — это, правда, мне нравится. Позови-ка мне своих аргусов, — это надо как-нибудь успокоить.
Пака вышел.
«Хитрая! — думал он, — не сердится, но видно, что не отпустит на волю. Много сказок дали читать! А сама зачем постоянно читает такие длинные сказки на французском языке в этих желтых книжках? Видно, и в сказках не все сказка, а есть и правда, если и взрослые любят читать сказки».
VIИ вот уже был вечер, и начинало темнеть. Были зажжены веселые лампы, обед приближался к концу, к самому интересному месту, — подавали сладкое — воздушный пирог с земляникою и сливками. Были гости, мужчины и дамы, человек десять, но так как все это были или родственники — Пакин дядя с дочерьми, еще другие кузины, — или собирающиеся породниться, близкие и хорошие знакомые, то стол был накрыт по-семейному, и Пака сидел тут же, на конце стола против злой феи, между своими аргусами.
