Николай Лейкин - На заработках
— Что жъ за хлѣбъ-то за соль хозяина не бладарите? Неотесы! крикнулъ имъ въ слѣдъ Ардальонъ Сергѣевъ.
Акулина и Арина обернулись и отвѣтили на слова хозяина низкимъ поклономъ.
— Благодаримъ покорно за хлѣбъ, за соль, господинъ хозяинъ, сказала Арина:
Акулина сказала тоже самое и прибавила:
— Не поминай лихомъ, Ардальонъ Сергѣичъ. Прощайте, землячки, прощайте, товарки! прощайте, мужички! крикнула она рабочимъ на огородѣ.
— Прощайте! Счастливо! Съ Богомъ! привѣтствовали тѣ отъ парниковъ Акулину и Арину.
Надѣвъ душегрѣи, привязавъ на спины котомки, Акулина и Арина вышли изъ воротъ огорода на улицу и остановились въ нерѣшимости, куда имъ идти, направо или налѣво. Улица или, лучше сказать, переулокъ, на который выходилъ огородъ, былъ хоть и замощенный, но пустынный, ибо находился на окраинѣ города. Кой-гдѣ только виднѣлись ветхія деревянныя строенія.
— Куда идти? задала Акулина вопросъ Аринѣ. — Вотъ мы и не спросили у новоладожской-то бабы: на Никольскій рынокъ направо иль налѣво?
— Да вѣдь мы порѣшили, Акулинушка, прежде по огородамъ походить.
— И по огородамъ, милая, тоже надо знать направо или налѣво. Вѣдь вотъ третьяго дня мы тутъ гдѣ-то по близости были на огородѣ.
— Да пойдемъ направо на счастье. Вонъ тамъ у воротъ дома мужикъ стоитъ, у него и спросимъ.
— Постой… Прежде надо помолиться, сказала Акулина, увидавъ въ дали блестящій крестъ какой-то церкви.
И Акулина, и Арина начали набожно креститься на церковь. Покрестившись, онѣ отправились направо. У покосившихся воротъ ветхаго дома дѣйствительно стоялъ мужикъ въ полосатой шерстяной фуфайкѣ и курилъ самодѣльную папироску, свернутую изъ газетной бумаги. Акулина поклонилась ему и спросила:
— Голубчикъ! Гдѣ тутъ огороды есть по близости, окромя Ардальона Сергѣева огорода?
Мужикъ, затянувшись папироской, сплюнулъ длинной слюной и отвѣчалъ:
— Да тутъ повсюду огороды, а только еще не вездѣ работаютъ, потому рано еще. Вамъ наниматься, что-ли?
— Вотъ, вотъ… Работки ищемъ. День проработали вонъ на томъ огородѣ у Ардальона Сергѣева, да не поладили малость, такъ ушли.
— Знаю Ардальона Сергѣева. Пятый годъ онъ этотъ огородъ снимаетъ. Мужикъ основательный. Мы съ нимъ въ одинъ и тотъ-же трактиръ чай пить ходимъ.
— Да что-жъ подѣлаешь, коли не поладили!
— Нонѣ съ хозяевами вообще ладить надо. Заработка-то поискать, да поискать. Вы ступайте все прямо и поверните направо въ другой переулокъ. Тамъ тоже есть огородъ и навозъ ужъ возятъ. Такъ, вотъ и толкнитесь туда.
— Спасибо, голубчикъ, спасибо тебѣ.
Арина и Акулина поплелись по указанному направленію. Вотъ и ворота на огородъ, распахнутыя настежъ съ приставшимъ къ столбамъ ихъ соломистымъ навозомъ. Въ воротахъ виднѣлись вдали три воза и три мужика, сбрасывающіе съ возовъ навозъ. Арина и Акулина. потоптались около воротъ и вошли въ нихъ, направляяся къ мужикамъ. Мужики завидя ихъ, еще издали крикнули:
— Чего вамъ, тетки?
— А работки ищемъ, голубчики, по огородамъ. Понанятися-бы намъ… въ свою очередь крикнула имъ въ отвѣтъ Акулина.
— У насъ наймы только послѣ Пасхи, а тепери пока еще не работаютъ. Послѣ Пасхи приходите. Теперь наймы по огородамъ только у тѣхъ, кто парниковое дѣло водитъ.
— Да вѣдь вонъ и у васъ парнички есть.
— Велики-ли эти парники! Тутъ только подъ капустную разсаду. Насъ трое работниковъ есть для возки навоза — вотъ мы за парниками и присматриваемъ. А огурцоваго и салатнаго дѣла у насъ нѣтъ въ парникахъ. У насъ толико грядное дѣло.
— А гдѣ-жъ тутъ парниковое дѣло?
— А вотъ тутъ за угломъ налѣво, у Ардальона Сергѣева.
— Да у Ардалиона Сергѣева мы были и не поладили.
— Ну такъ долго придется искать. У Кокоркина были?
— Нѣтъ. А это гдѣ?
— А вотъ какъ изъ нашихъ воротъ выйдешь, такъ возьми налѣво, пройдешь переулокъ и будетъ большая улица, такъ сверни въ эту улицу налѣво и тутъ желтый заборъ будетъ. Вы каковскія будете? Изъ какихъ мѣстъ? — спросилъ другой мужикъ, опираясь на вилы.
— Боровичскія, отвѣчала Акулина.
— Не думаю, чтобы Кокоринъ взялъ боровичскихъ. Онъ гдовскихъ обожаетъ. Я у него работалъ лѣтось. Говоритъ, что гдовская баба крѣпче и работящѣе.
— Господи Іисусе! Да ужъ баба все баба. Конечно съ лошадь не вынесетъ, а ужъ мы постарались-бы ему.
— Поди вотъ, поговори съ нимъ. Мужикъ нравный. Обожаетъ гдовскую бабу и шабашъ. Впрочемъ, толкнитесь къ нему. Лѣтось у него и три лугскія бабенки работали. Кокоркинъ, Иванъ Семеновъ Кокоркинъ. Желтый заборъ.
— Спасибо тебѣ, голубчикъ, спасибо. Пойдемъ и толкнемся. Надо искать работы. Безъ работы да безъ денегъ въ Питерѣ жить нельзя, а мы въ дорогѣ страсть какъ проѣлись.
Акулина и Арина поклонились мужикамъ и стали уходить съ огорода.
Акулина шла и твердила:
— Кокоркинъ, Кокоркинъ, Иванъ Семеновъ. Какъ-бы не забыть.
XIV
Акулина и Арина шли по указанному пути. Было уже около одиннадцати часовъ утра. Рабочему человѣку, встающему въ пять часовъ утра, въ эту пору всегда хочется ѣсть, такъ было и съ Акулиной и Ариной. Маленькая горбушка черстваго чернаго хлѣба, которую онѣ съѣли, вставъ отъ сна, не могла считаться настоящимъ завтракомъ и потому, естественное дѣло, что имъ очень захотѣлось ѣсть. Вопросъ о ѣдѣ всегда соединяется съ вопросомъ о деньгахъ, и Акулина рѣшила сообразить, сколько у нихъ есть денегъ.
— Вѣдь вотъ надо будетъ пообѣдать, а капиталовъ-то у насъ не завалило, сказала она Аринѣ. — У меня всего шесть копѣекъ; какъ хочешь, такъ и расправляйся. У тебя, Ариша, сколько денегъ-то съ тѣмъ пятіалтыннымъ, что тебѣ хозяинъ далъ?
— Тридцать семь копѣекъ, отвѣчала Арина.
— Ну, вотъ видишь. Надо порасчитать, да и порасчитать. Здѣсь въ Питерѣ хлѣбъ-то двѣ съ половиной копѣйки. Не найдемъ работы сегодня, такъ нужно, чтобы и на ужинъ и на ночлегъ хватило. Охъ, Мать Пресвятая Богородица, какъ трудно въ Питерѣ! Ежели, къ примѣру, на обѣдъ мы возьмемъ себѣ по два фунта хлѣба — то вотъ ужъ два пятака вонъ… начала расчитывать Акулина. — А у насъ у обѣихъ сорокъ три копѣйки… Ежели теперича гривенникъ вычесть на обѣдъ, да потомъ на ужинъ…
Арина молчала.
Свернули въ большую улицу и показался желтый заборъ, виднѣлись распахнутыя ворота.
— Вотъ онъ желтый-то заборъ, Акулинушка, вотъ тотъ огородъ, о которомъ намъ сказывали, заговорила Арина.
— Да, да, да… отвѣчала Акулина. — Надо сворачивать въ ворота.
Онѣ вошли на огородъ. На огородѣ было топко. Очевидно, тутъ зимой была свалка снѣга. И по сейчасъ еще кой-гдѣ виднѣлись темныя труды навозной земли и въ ней бѣлѣлись комья снѣга. Къ раздѣлкѣ огорода еще и не приступали. Изъ прошлогоднихъ грядъ торчали черныя капустныя кочерыжки. Впрочемъ, вдали виднѣлись парники, около нихъ сложеныя груды соломистаго навоза и бродили два мужика и нѣсколько бабъ. Одинъ мужикъ былъ въ полосатой фуфайкѣ, другой въ синемъ суконномъ кафтанѣ на распашку и полы кафтана держалъ перекинутыми черезъ лѣвую руку. Яркимъ пятномъ краснѣла кумачевая рубаха, выпущенная изъ подъ жилетки. Мужикъ въ кафтанѣ, завидя Акулину и Арину, тотчасъ же приложилъ къ козырьку правую ладонь зонтикомъ и сталъ смотрѣть на нихъ.
— Вамъ кого? — крикнулъ онъ наконецъ.
— Кокоркина, Ивана Семеныча, милостивецъ, — сказала Акулина. — Насъ къ нему послали.
— Я Кокоркинъ. Вы наниматься, что-ли?
— Наниматься, наниматься, голубчикъ. Пріѣхали вотъ изъ деревни…
— Рано пріѣхали на огородную работу. На огородную работу надо послѣ Пасхи пріѣзжать. Вы изъ какихъ мѣстъ будете?
— Боровичскія.
Кокоркинъ помолчалъ, покрутилъ головой и сказалъ:
— Изъ Боровичскаго уѣзда — баба не важнецъ. Я только гдовскихъ бабъ къ себѣ беру.
— Возьми и насъ, голубчикъ. Стараться будемъ, — поклонилась Акулина.
— Возьми!.. Своихъ гдовскихъ у меня послѣ Пасхи ступа не протолченная ненаѣдеть. Боревичскую бабу я вообще не люблю.
— Заслужимъ, кормилецъ.
— Работы на огородѣ теперь самая малость. Какъ тутъ брать-то? Я и гдовскимъ отказывалъ. Положимъ, у меня теперь бабы только изъ харчей работаютъ, которыя ежели…
Хозяинъ замолчалъ. Молчали и Акулина съ Ариной.
— У Ардальона Сергѣева вонъ по пятіалтынному работаютъ, — сказала наконецъ Акулина.
— А нешто ужъ были тамъ? — спросилъ Кокоркинъ.
— Проработали день у него, да началъ вотъ онъ къ дѣвушкѣ приставать, такъ мы и ушли. Хозяинъ-то есть… Вотъ къ ней…
Акулина кивнула на Арину.
— На это его взять. Онъ таковскій. Онъ молодую дѣвку не пропуститъ. Отъ него рѣдкая дѣвка или баба увернется. Ну, а вотъ я съ женой живу. У меня своя законница на каменномъ фундаментѣ изъ деревни привезена. Она и хозяйство водитъ. У меня огородъ большой. Лѣтомъ бабья артель до пятидесяти штукъ доходитъ.
— Къ тебѣ-то насъ и послали. Положи на первыхъ порахъ по двутривенному и оставь насъ при себѣ, кланялась Акулина.
