Аркадий Аверченко - Караси и щуки
Подумайте только: на красномъ диванѣ позади меня сидѣли люди, для которыхъ мы пишемъ стихи, разсказы, рисуемъ картины, Шаляпинъ для нихъ поетъ, a Павлова для нихъ танцуетъ.
Не лучше-ли всѣмъ намъ, съ Шаляпинымъ и Павловой во главѣ, заняться оптовой торговлей бычачьими шкурами.
A Вилли Ферреро будетъ y насъ мальчишкой на посылкахъ, — относить счета заказчикамъ…
КАЛИФОРНІЯ БЕЗЪ ЗОЛОТА
Когда первые золотоискатели наткнулись на Калифорнію — они буквально купались въ золотѣ. Вторая волна золотоискателей — болѣе многочисленная — ходила уже только по колѣна въ золотыхъ струяхъ, третья — могла еле омочить пятки, a четвертая, пятая, шестая какъ нахлынула на сухой облѣзшій, когда-то столь густо позолоченный берегъ — такъ ни съ чѣмъ и отхлынула: рѣдкому счастливцу послѣ долгихъ поисковъ попадался золотой слитокъ, довольно ясно видимый подъ микроскопомъ.
Кто, какой піонеръ, какой первый золотоискатель открылъ Выборгъ — этотъ золотой пріискъ, гдѣ можно купить любую вещь дешевле грибовъ — неизвѣстно. Можетъ быть, оно раньше такъ и было — мнѣ о томъ невѣдомо. Но вслѣдъ за первымъ золотоискателемъ изъ Петрограда хлынулъ цѣлый потокъ золотоискателей — вотъ теперь они и бродятъ по унылымъ опустѣвшимъ магазинамъ Выборга — съ видомъ усталыхъ рудокоповъ, изрывшихъ цѣлыя десятины, намывшихъ цѣлыя горы земли и извлекшихъ изъ ея нѣдръ одну только пару, подозрительнаго вида, чулковъ за десять марокъ.
* * *Компанія измученныхъ петроградцевъ съ остолбенѣлымъ видомъ останавливается передъ витриной крохотной выборгской лавчонки и испускаетъ рядъ отрывистыхъ восклицаній:
- Ого! Ботинки.
— Да. И какъ дешево. 50 марокъ.
— A въ Петроградѣ за такія слупили бы рублей 25.
- Сколько это марокъ вышло бы?
- 25 рублей? Пятьдесятъ четыре съ половиной марки.
— Ну, вотъ видите! На цѣлыхъ четыре съ половиной марки дешевле.
— Зайдемъ, купимъ.
— Да мнѣ такихъ не нужно. Я такихъ не ношу.
— Ну, вотъ еще какія тонкости! Дешево, такъ и бери.
Вваливаются въ магазинчикъ.
- Покажите намъ вотъ эти ботинки… Что? Послѣдняя пара? Ну вотъ, видишь: я тебѣ говорилъ — покупай скорѣй. Гм! Послѣдняя пара: вотъ что значить дешевка. Ну-ка, примѣрь.
- Гм… Вззз… ой!
- Что? Тѣсноваты? Ну, ничего — разносятся. Заверните ему. Плати. Пойдемъ.
- Да я, собственно, такой фасонъ не ношу…
- Но вѣдь дешевы!
- Дешево-то они дешевы. Жаль только, что тѣсноваты.
— A зато на четыре съ половиной марки дешевле.
— Дешевле-то они дешевле.
— То-то и оно. Бери, пойдемъ. A это что — смотри-ка… Магазинъ рамочекъ. Для чего эти рамочки?
— Для чего-нибудь да нужны. Зря продавать не будутъ. И какъ дешево — голубенькая, a семь марокъ стоить. Зайдемъ, купимъ.
Входить всего четверо, но лавочка такъ мала, будто вошли сто.
— Слушайте: для чего эти рамочки, что вы продаете?
— Ля картина…
— Для картинъ, значитъ, — переводить одинъ, очевидно, тонкій знатокъ финскаго языка.
— A черезъ границу провести ихъ можно?
— Ta, мосна.
- Я знаю, что таможня, такъ я вотъ и спрашиваю…
- Ты его не понялъ, — торопливо поправляетъ переводчикъ. — Онъ говоритъ, что можно. Но вѣроятно, спрятать нужно, да?
— Ta, мосна.
— Спрятать. Мы ихъ подъ костюмъ спрячемъ, въ чемоданъ. Знаешь, я возьму пять штукъ.
— И я три. Почемъ онѣ?
- По восьми марокъ.
— A въ Петроградѣ я такія по два рубля видѣлъ.
— Да ужъ тамъ сдерутъ. Тамъ могутъ. Россія!
— A тебѣ для чего эти рамки?
— Да придумаю. Сейчасъ не нужны, послѣ понадобятся. Вставлю что-нибудь въ нихъ.
— Заплатили? Пойдемъ. Ну, что тебѣ еще нужно?
- Да такъ, собственно говоря, ничего…
— А ты вспомни!
- Ей Богу, ничего.
— Чулки не нужны ли?
- Чулки? — мямлить вялый петроградецъ. — Собственно говоря…
— Ну вотъ видишь! Вотъ тебѣ и чулочный магазинъ. Здравствуйте. Есть чулки?
- Нету. Ce продано.
- Ну, что вы. Намъ всего нисколько паръ. Поищите. Можетъ, найдется.
— Тамская есть чулки.
— Дамскіе?… Гм! А, ну покажите.
— Послушай… да зачѣмъ мнѣ дамское.
— Вотъ чудакъ! Дешево вѣдь. Бери — теплѣе еще, чѣмъ носки. До самаго колѣна. Бери ты три пары и я три пары.
- Сести пара нѣту. Сетыри пара есть сего.
- Нѣту шести паръ? Ну, давайте четыре. A остальныя двѣ пары можно чѣмъ-нибудь другимъ добрать. Вотъ эту штуку дайте.
- Не, эта не продается. На эта стука сляпа надѣвается. Для окна. На выставка.
— Дѣйствительно, слушай… Ну зачѣмъ тебѣ болванъ для шляпы. Къ чему онъ?
— А? Ну, нѣтъ, знаешь, не скажи. Это штука удобная. Придешь домой — куда положить шляпу? Ну, и надѣнешь ее на эту чертовину. A что y васъ еще есть?
- Нисего нѣту. Ce родано.
- Русскіе все, чортъ ихъ дери. Пронюхали — и сразу все расхватали. A это что за кошка? Почемъ?
- Это наса коска. Сивой.
— Живая? A чего жъ она лежитъ, какъ искусственная. Только покупателей зря смущаетъ…
- Пойдемъ, господа.
- Вотъ драма такъ драма… Пріѣхали въ Выборгъ, a купить нечего. A вотъ магазинчикъ какой-то, зайдемъ. Что здѣсь продается?
- Чортъ его… не разберешь. Витрина пустая. Войдемъ на всякій случай.
- Здравствуйте… Гм… Какіе-то рабочіе, a товару не видно. Что вы тутъ дѣлаете, братцы? Это магазинъ?
— Ta. Тольки сицасъ есцо магазина нѣту. Акроица тая неделя.
— На той недѣлѣ? A что тутъ будутъ продавать?
- Вѣтоцна магазинъ.
— Цвѣточный? Ну, ладно. Если еще пріѣдемъ — зайдемъ, купимъ. Смотри, какими хорошенькими обоями оклеиваютъ. Послушайте: почемъ обои?
— Вѣ марки кусокъ.
- Ну продайте намъ вотъ эту пачку… Нельзя? Подумаешь важность… Почему нельзя? A ножницы продаются? Нѣтъ? Жалко; очень хорошенькія ножницы…
* * *Номеръ гостиницы заваленъ коробками, свертками, пачками.
— Ты чего сопишь?
- Да вотъ хочу ботинки въ рукавъ пиджака засунуть. Боюсь, вдругъ въ Бѣлоостровѣ таможенные дощупаются.
- Если новые — конфискуютъ. A ты поцарапай подошвы — будто ношеные. Ношеные везти по закону можно.
Счастливый обладатель ботинокъ вытаскиваетъ перочинный ножикъ и приступаетъ къ работѣ.
Зажимаетъ между колѣнъ подметкой кверху ботинокъ и начинаетъ царапать ножикомъ блестящій лакъ.
- Ну что?
- Чортъ ихъ дери: все-таки, видно, что не ношеные, a просто поцарапанные. Грязи на нихъ нѣту.
- A ты плюнь.
Владѣлецъ ботинокъ послушно плюетъ на подметку.
— Да нѣтъ, я тебѣ не въ томъ смыслѣ. Ну, да ужъ разъ плюнулъ, теперь разотри получше. Объ полъ повози.
- И чортъ ихъ знаетъ, почему y нихъ такіе полы чистые… Не мажется! Блеститъ себѣ и блеститъ.
- Ножемъ потыкай. Постой, дай я. Вотъ такъ — и такъ… Ой! Видишь — дырка.
- Ну вотъ обрадовался.
— Ничего. Зато ужъ видно, что не новый. Оборви еще ушко ему, чорту. Тогда ужъ никто не придерется.
- Я лучше шнурокъ, будто, оборву. Все поспокойнѣе.
- Собственно, на кой чортъ ты ихъ взялъ? Фасонь не модный, тѣсные, на боку дырка.
- Ты же самъ говорилъ…
- Мало, что я говорилъ… Вонъ ты мнѣ абажуръ ламповый посовѣтовалъ взять — я его себѣ надѣвать буду, что ли, ежели y меня электричество.
- Сколько ты за него заплатилъ?
— Пятнадцать рублей на наши деньги.
- Вотъ видишь, a въ Петроградѣ за восемь цѣлковыхъ купишь — и возиться не надо, и прятать не надо.
— Гм… Дѣйствительно. Рамочки… тоже накупили! Обрадовались! Грубыя, аляповатыя.
— A ты еще въ другомъ магазинѣ докупилъ двѣ штуки — къ чему?
— Рамочки — что… Ихъ, въ крайнемъ случаѣ выбросить можно. A вотъ чулки дамскіе — это форменное идіотство. Ну, какъ я ихъ надѣвать буду?
— Обрѣжь верхушку — носки получатся.
- Носки… Ихъ еще подрубить нужно. Да и носки сколько стоять? Два цѣлковыхъ? A я по четыре съ полтиной за эту длиннѣйшую дрянь платилъ.
— Подари кому-нибудь.
— A ты найди мнѣ такую женскую ногу. Сюда три помѣстятся. Постой… Это еще что такое?
- Прессъ-папье изъ березовой коры.
— Боже, какая дрянь. Неужели, это мы купили?
— Мы. A въ этомъ пакетѣ что?
— Тоже рамочки. A это подставки для фруктовыхъ вазъ, банка гумміарабика, лапландскій ножикъ, сигары…
— Мы вѣдь не куримъ…
— Что значитъ — не куримъ. Мы никого и не рѣжемъ, a лапландскій ножикъ купили. Мы и не бабы, a шелковое трико коротенькое купили. Дураки мы, вотъ кто мы.
- A это что?
— Этого ужъ я и самъ не знаю. Къ чему оно? Металлическій ящикъ, ручка, какіе-то колесики, задвижечка… Покупаешь, a даже не спросишь — что оно такое.
