Геннадий Шпаликов - Пробуждение
И еще потом было множество чудес - добавим хотя бы гуся, вылетевшего из оркестра на манеж, да и сам оркестр.
Это был замечательный цирковой оркестр - как, впрочем, и все было в этот вечер замечательным.
Саша и Катя сидели очень удачно - все было видно, и соседи оказались какие-то приятные люди, и совсем рядом - рукой можно дотянуться - какой-то очень славный парень, вращая диск с разноцветными стеклами, изменял освещение происходящего - и много было других счастливых совпадений, из которых следует отметить лишь одно - ни ей, ни ему все это, и в подробностях, и в целом, было не в тягость - они вообще очень хорошо вместе смотрелись - идеальные зрители во всех отношениях.
Но, как всегда случается, не может быть так, чтобы людям так долго целый вечер - везло. Предчувствие оправдалось вполне.
Перед очередным номером - последним был номер с наездницей - арену готовили к новым подвигам.
Пока готовили, в паузе, коверные веселили публику.
Их было пятеро, и они старались вовсю, используя даже лошадь, она входила в их репризы, и многое из того, что они делали, было смешно на самом деле - ребята они были молодые, здоровые, живота своего не щадили, падали, прыгали, заворачивались в ковер, извлекали петуха из-под полы, поливали опилки фонтаном слез - одним словом, работали на совесть.
Им предстояла одна из последних импровизаций. Вечный трюк. Вызывался человек из зала, способный оседлать непокорного коня - конь, только что бережно носивший танцовщицу, сбрасывал с себя коверных, - все, кто пытался на него взобраться, слетали - и конь переступал через распростертые тела чудесный был конь - не крашеный, как это делают часто в цирке, а темно-серый, сдержанный, какой-то очень элегантный - даже в том балагане с коверными, где он был вынужден участвовать.
Итак, вызывался человек из зала, вызывался наездник.
Дальнейшее действие предусматривало появление нелепого человека якобы зрителя, который под смех сочувствия и понимания нелепости его положения начинал бы безнадежные попытки взобраться на лошадь - ему предстояло срываться при первых же попытках, догнать коня, держать за хвост, делать массу смешных вещей, из которых самая смешная, конечно, та, где он должен в падении сбить с ног всех коверных, а их было пятеро, а уж после, в заключение, когда все в нем вроде бы и разуверились, и зрители отсмеялись, тут-то он и должен себя показать - какой он неудачник? - при чем тут застенчивый человек из 17-го ряда? - он - мастер, конь ему послушен абсолютно - рояль в руках Рихтера, а не конь - вот вам сальто - на крупе коня, вот вам стойка на кистях, вот сквозь обруч прыгнул - старый, известный давным-давно номер, когда и зрители, и артисты играют вместе в одну игру: слабый побеждает сильных, неловкость оборачивается ловкостью, вечный Иванушка-дурачок прыгает в кипяток котла, чтобы выйти оттуда вполне приличным человеком, даже в кафтане.
...Когда коверные принялись зазывать того мнимого "человека из зрителей", Саша весело оглядывал зал, ожидая, где, откуда появится этот подсаженный артист.
Но артист не появлялся.
Так, очевидно, было задумано, не сразу чтоб.
Знали, а пауза тянулась - два коверных тем временем пытались, сбивая друг друга, оседлать коня. Зрители смеялись.
...Ни тогда, ни позже Саша не мог точно объяснить, зачем он встал и, не обращая внимания на Катю - она пыталась все же его удержать, направился к арене.
Коверные смотрели на него тоже с большим удивлением.
Это был не их человек. Да, совершенно точно - чужой - зритель. Так, впрочем, уже бывало.
Коверным - что делать? - не гнать же проходимца в шею, тем более сами звали.
Пришлось обыгрывать ситуацию, тем более - они оценили это сразу внезапный артист оказался редкостно одаренным.
...Саша, приближаясь к арене, видел недоумевающих коверных, все он прекрасно видел - он вдруг увидел и себя со стороны, и ему абсолютно расхотелось участвовать в этом спектакле, но уже было поздно - не сбежишь.
...Человек, который в неестественном положении ведет себя естественно, то есть - нелепо, всегда очень смешон.
Все его такие обычные, обыкновенные поступки, жесты, любые слова - все вызывает смех.
Надо сказать, что вряд ли какой-нибудь артист так веселил зал своей абсолютной неприспо-собленностью к происходящему, беззащитностью перед обстоятельствами - оседлать коня. Он безостановочно и совершенно одинаково улыбался - а что ему оставалось делать?
Он вполне оценил коверных - они оказались ребята приличные и особых чудес с ним не производили, но все же были вынуждены - по необходимости вынимать у него из уха гирлянду разноцветных флажков, выпускать из него курицу - к ликованию зала, вынуждены они были и усадить его на коня конечно, спиною по ходу движения - и Саша уже мало что соображал и мало что видел, когда конь бережно нес его по арене - лица смешались, оркестр исполнял галоп, коверные потешно скакали вокруг, а он улыбался, пока не свалился, но и свалившись, он продолжал бессмысленно улыбаться - это выражение как бы застыло на нем - маской.
Соседи Кати смотрели на нее с большим уважением - они не сомневались уже, что рядом с ними сидел еще недавно артист - он так ловко и смешно сюда подсел, всех разыграл, прикинувшись зрителем, и соседи, ободряя всячески его выступление, надеялись, что и Катя вскоре удивит всех каким-нибудь потрясающим трюком - то ли исчезнет на глазах - взлетит под купол, то ли уйдет прямо отсюда по возникшему внезапно канату - да мало ли что еще может произойти с партнершей этого нового, но, без сомнения, способного клоуна.
А Катя с ужасом ждала конца - скорей бы, поскорей бы. Она понимала, что он-то ничего не может изменить - ни уйти, ни прервать, ничего, только улыбаться - а что может она? Пойти к нему, увести? - вмешаться? - это показалось бы продолжением общей игры.
Саша все улыбался. Коверные ринулись его качать. Он взлетал с каждым разом все выше и выше.
Под барабанный бой.
Кидали его, надо сказать, умело - вращали, переворачивали - все мягко. Он, взлетая, не знал, как опуститься - и когда это все кончится - он тоже не знал, и все же у него хватило сил вырваться - он упал, встал, пошел прочь.
За ним побежали, он повернулся - уже не улыбаясь, а совсем буднично, обернулся, но игра не кончилась, нужен был финал - и ловкие руки коверных начали извлекать из его карманов поллитровки - четыре. Из каждого кармана.
Публика рукоплескала.
Саша беспомощно и послушно давал себя вращать, поворачивать и заключением была огромная вобла - ее каким-то чудесным образом, перевернув Сашу вверх ногами, вытрясли из него на манеж.
Когда Сашу поставили на ноги, он еще покачивался.
Улыбка неожиданно вернулась к нему.
Вообще - со стороны это было смешно. Покачиваясь, нетвердыми ногами он миновал какие-то блестящие столбы и приспособления для следующего номера и точно направился к ведру воды - у самого барьера.
Коверные замерли.
Саша - с полным равнодушием - взял это ведро и вылил его себе на голову. Полное ведро.
Ему аплодировали.
Он раскланялся - но как-то очень коротко, - и, повернувшись, пошел через манеж к кулисам.
Соседи Кати были в полном восторге.
Деревянным шагом в сторону кулис.
Как был, в мокром костюме, он стремительно шел по пустому, слабо освещенному фойе цирка.
С арены доносилась музыка - играли вальс.
Фойе здесь - полукругом, и он с ходу, выскочив из-за поворота, налетел на Катю.
Вода стекала с него, лицо остановившееся, злое.
Катя не знала, что ему сказать. Только произнесла:
- Саша...
Взгляд ее участливый был невыносим, раздражал.
- Что Саша? - сорвался он. - Что тебе здесь нужно? Чего не видела? Катись отсюда к чертовой матери! Представление окончено! Ясно? Оставь меня в покое!
- Ясно... - согласилась Катя, и это ее спокойное согласие его подхлестнуло.
- Ну что ты на меня уставилась? Цирк? Убирайся, слышишь! Всё!
Саша кинулся от Кати в противоположную сторону. Мгновенно преодолел отрезок замкнутого круга.
Стена перед ним.
Служебная дверь: хода нет.
Он рванул обратно - с той же решимостью.
И опять Катя на том же месте. Уткнувшись в стенку, она плакала.
Вся тяжесть этого дня, неприятности, волнение за Петра, Саша с ведром, его беспомощная истерика - все это прорвалось, и она рыдала, даже не пытаясь сдерживать себя.
Саша стоял перед ней, и - странно - вид ее, плачущей, вдруг сразу как-то успокоил его.
Он решительно взял ее за руку и повел к выходу. Она покорно шла за ним.
Им везло в этот вечер.
Такси оказалось рядом.
Водитель ничуть не удивился мокрому с ног до головы пассажиру и его плачущей спутнице. Мало ли чего навидался московский таксист.
- Куда? - только спросил он.
- Прямо.
Катя всхлипывала на его плече, успокаиваясь.
Машина неслась по вечернему городу.
- Вы что, артист? - все же не вытерпел водитель.
- Да, прямо с работы, - ответил Саша.
