Александр Герцен - Том 1. Произведения 1829-1841 годов

Вот ядовитые плоды от древа,
Растущего из внутренностей ада,
Плоды раздора и войны кровавой.

Которым хвастаетесь вы всегда?

В последний, может, раз ты слышишь
Простолюдина грубые слова,
Дай бог, чтоб ты когда-нибудь их вспомнил.

Наряд; смиренье подобает нам,
Мы братия одной семьи

Наряд, – от падшего нам ангела
Проклятое наследье он. Сидон,
И Тир, и Вавилон развратный
Виссоном и порфирой покрывались
И пали перед грозным Иеговой.
Смиренье подобает нам,
Зане мы братия одной семьи,

Которая зарежет больше братии?!

Вы христианами зоветесь,
А себялюбие, низкое и злое,
Царит во всех делах и направляет их
К корысти, алчности, стяжаньям,
Но что ужаснее, – все это

Насилье, рабство

Насилье, рабство в право возвели,

Страдали бы, согбенные работой?

Откуда взяли вы, что нет
Возможности именья поравнять
Иль их распределить законно?
Досель никто об этом не старался
И все владеют лишь по давности
Одной, – закон нелепый и безумный!
Когда ж насилье меру превосходит,
И бедный голос думает поднять,
Вы плахой, кровью, пыткой и цепями
Ответ даете угнетенным братьям!

Но ежели б вы вникли, лорд,
В науку права и «Corpus Juris» прочитали…

Но их ученые трактаты
В республиках ученых и хранились,
А это явный бунт, восстановленье
Плебеев, пролетариев против сената,
Восстановленье сына на отца,
За это diminution capitis[321]
В законах даже децемвиров:
И где вы видели пример народа,
От ассирийской монархии древней
До наших дней, где б не было различья
Богатых с бедными, патриция
С плебеями?

Что мне до этого за дело?
Все царства беззаконно начались,
И плод их беззаконен был,
И смерть лежала в их груди. Нам грех
Примеры брать с неозаренных светом;
Они на силе и корысти утверждали
Основу царств; на слове божьем мы
Должны бы были строить наши.

Однакоже, позвольте, сир, никто,
Ни Гуго Гроций, ни сам Макиавель,
Не сомневаются, что право римское
Предел есть высший…

Сомневаюсь я

Мы реки крови не польем, как Лютер, –

Кальвин – женевский папа, гугеноты, –

Они не виноваты;

Вот состояние, в котором держат их!
Они не виноваты, грубость их,
Как у детей, проста и безыскусна,

Скажи, скажи, мой сын, какая мысль
В твою запала огненную душу?
Я исповедь твою принять готов.

Настолько спросится судьей правдивым.

Конечно больше б сделать мы могли,
Но точно ль, не оттого ли плод наш мал,
Что малы сами мы душой и верой?
О, сколько нам еще работы
Внутри себя! Нет, не придется нам
Сидеть сложивши руки никогда.

Его начнем мы воздвигать.

Его начнем мы воздвигать. Велик
Он будет, светел и обширен.
Петровской церкви в Риме больше
И краше всех соборов, колоколен.

Евангельской общины в новом мире?

Ведь римские и патриархи
Восточные о водворении мечтали
Христовой веси на земных началах,
И лишь наружный храм они кой-как
Создали; Лютер и Кальвин умом
Сион Христов соорудить хотели,
И он при них уж колебаться стал:
Во всех них чистоты той не было
Небесной, детской, безусловной,
В апостолах которую мы видим;
А без нее нет веры истинной,
И нет любви, и нет надежды.

Их цель была бежать от притеснений

С иною мыслью ты поедешь, знаю я,
И потому будь осторожен,
Не погуби в начале самом мысль,

О, если так, отец
Я мысль свою не смею скрыть, –

О бог мой, если это так, молю,
Меня, как Моисея, не пускай
В обетованную страну.
Позволь мне путь лишь указать другим,
Достойным, чистым и невинным,
А сам усну спокойно
В пространном лоне океана
И с радостью взгляну, как надо мной
Закроется прозрачная стена, –
Тогда я совершил мое земное,
Но мысль свою я скрыть не смею.