Елена Ткач - Царевна Волхова
К восьми утра Ермилов прислал за ними машину — джип. Шофер помог погрузить нехитрые пожитки в багажник, Эля с Сенечкой уселись позади, Тася — на переднем сиденье, дверцы хлопнули и понеслись! По ухабам и рытвинам микрорайона их джип скакал на зависть участникам Кэмэл Трофи, поливая грязью из-под колес ранних прохожих и несмелых частников, с опаской объезжавших неровные участки дороги. Вдогонку сыпались ругательства. Одна бабуся едва успела выскочить из-под колес этого дикого мустанга, но не удержалась на ногах и упала. И фонтан жидкой хляби окатил её с ног до головы.
Дети с испугом приникли к стеклам, провожая взглядами упавшую старушку, кое-как пытавшуюся подняться на негнущихся ногах… Тася крикнула: «Остановитесь! Ей помочь нужно…» Но шофер, здоровенный детина по имени Саня, только весело глянул на неё и, ни слова не говоря, прибавил газу.
— Послушайте, Саня! Ну, как же так можно? — Тася в растерянности обернулась, но они уже вывернули на магистраль, старушки и след простыл. Вы молодой, сильный, да ещё в этой крепости на колесах, а она… может быть, ногу сломала! Да, мало ли… — Тася впервые не находила слов — так ошеломил её этот разбой на большой дороге. — Что вы молчите?
— А чего? Старушки — они живучие! Ничего вашей бабуле не сделается. А около всякого останавливаться — дня не хватит!
Против такой логики нечего было возразить, и в салоне установилось тягостное молчание. Саня вскоре сунул в магнитофонную щель кассету, и по нервам ударил рваный ритм какой-то нечеловеческой музыки.
Тася глянула на детей, увидела как Сеня весь сжался, вцепившись в Элину руку, и бросила коротко, но твердо: «Убавьте звук!»
На этот раз Саня выполнил просьбу, музыка стихла, и скоро дети дремали, покачиваясь в такт мягкому колыханью рессор. Они выехали на кольцевую, потом на трассу. На Тасиных часах было половина десятого, когда машина въехала в старый дачный поселок. Загорянка!
Лай собак, за заборами белый нетронутый снег, ни души… Только колонки вдоль дороги торчат, из которых воду качают, возле них желтоватые круги наледи. Таких уж нигде не увидишь! Дома изрядно изношенные, но ещё добротные, с резными балкончиками, широкими застекленными террасами. Обжитые, мирные, они не старались щегольнуть ни богатством отделки, ни вычурностью как многие современные особняки, кричащие о достатке хозяев. От всего этого веяло таким покоем, отдохновением… Сколько поколений находили здесь приют и отраду, сколько детей носилось по этим дорожкам!
Саня уверенно переехал узенький мостик над оврагом, они миновали детскую площадку и впереди блеснула река.
— А это какая речка? — оживилась Эля, выглядывая в окно.
— Клязьма, — буркнул Саня и добавил. — Ну вот. Приехали.
Остановились возле покосившихся ворот, повисших на прогнивших деревянных столбах. За кривым и щербатым штакетником зеленел настоящий лесок: несколько высоченных елей, две лиственницы и березка. Они полукругом обступали двухэтажный просторный дом, выкрашенный в салатовый цвет. За домом виднелись старые яблони, кусты, тоже старые — густые, разросшиеся, неухоженные… Перед домом качели чуть покачивались под свежим ветерком на толстых потемневших канатах.
Дети выскочили из машины и кинулись к забору, стараясь заглянуть внутрь. Каково-то оно, новое их пристанище?
Саня быстро отогнал машину под крытый навес, выгрузил вещи, отпер дом и показал Тасе отведенные для них комнаты. В детской на стене висел коврик с вытканными на нем козлятами, скакавшими возле уютного домика. Серый волк подстерегал их в диком глухом лесу. Тася улыбнулась — точно такой же коврик был над её детской кроваткой. И это совпадение сразу же отогрело ей сердце. Саня отпер кухоньку, объяснил как пользоваться плиткой, сообщил, что Тасиных подопечных — Мишу с Анечкой привезут ближе к вечеру и умчался.
— Поехал старушек давить! — хмуро глядя ему вслед, процедила Эля.
— Эльчик, не кипятись! — улыбнулась Тася. — Давай постараемся тут хоть чуть-чуть расслабиться. Не смотри на все в черном цвете, родная. Хорошо?
Мамина улыбка была такая… молящая, что ли. Эля в жизни такой маму не видела! Та будто просила дочь помочь в самом главном — оттаять душой. И та с готовностью кинулась маме на помощь.
— Сейчас потру кончик носа! — подмигнула она маме. — Давай я тебе помогу. Что сначала: поедим, вещи разберем или пойдем оглядимся? Ой, как же тут здорово! — Она запрокинула голову, глядя в бездонную весеннюю голубизну. — Ух, даже голова закружилась!
— Это от воздуха, — улыбнулась ей мама, — у нас сейчас кислородное отравление будет. Привыкли выхлопами дышать…
Они быстренько разобрали свой скарб, накормили Сенечку, прошлись по участку, обнаружив в дальнем углу деревянный скособоченный туалет.
— Вот это Версаль! — рассмеялась Тася.
Она радовалась как ребенок любой возможности пошутить. А Эля радовалась и за себя, и за мать, и за Сенечку, деловито топающему по расчищенным от снега дорожкам, — в свои двенадцать с небольшим Эля уже научилась чувствовать мысли и настроения близких. Про кошмарную прошедшую ночь старалась не думать.
Когда сумерки стали укрывать тенями тихий поселок, у ворот послышалось легкое шуршание шин и громкие бодрые гудки: короткий, длинный… Тася поспешила к воротам. Эля было за ней, но мать жестом остановила ее: мол, погоди, не лезь поперед батьки…
Из приземистой темно-вишневой «Ауди» выбрался плотный, на удивление загорелый мужчина, заметно начавший полнеть. Широко ставя ноги и слегка растопырив руки, он направился к ней. Протянул руку. Тася пожала её и взгляды их встретились. В улыбке его светилось что-то задорно-мальчишеское и на миг ей показалось, что Ермилов немного смутился.
Эля, стоя на крыльце в отдалении, напряженно всматривалась в сторону ворот — ей мешало заходящее солнце, слепило глаза, и более или менее ясно она различала только фигуру матери со спины: стройную прямую спину, талию, перетянутую широким кожаным поясом, легкую куртку, накинутую на плечи, и густую волну темных волос, рассыпанных по плечам. Солнце просверкивало сквозь них, и Эле казалось, что в маминых волосах загорелся яркий искристый огонь.
— Сергей! — Ермилов крепко пожал ей руку. — Очень рад! Нам очень вас не хватало. Сейчас мои выберутся укачало детвору, небось, едва шевелятся, раки зеленые!
Тася в ответ только молча кивнула. Ей подумалось, что судя по первому впечатлению, все, вроде, должно сложиться удачно. Глава семейства не вызывал неприязни, скорее наоборот…
К ним подошла женщина, которая только что выбралась из машины. Судя по первому взгляду, она была помоложе Таси, ей было около тридцати. Высокая, загорелая, длинноногая, в обтягивающих брюках стрейч, с гладкозачесанными аспидно-черными волосами и алыми пухлыми губками.
«Капризная!» — отметила про себя Тася и невольно первая протянула руку.
— Диана Павловна! — провозгласила Ермилова, даже не удосужившись изобразить подобие улыбки и вяло пожимая Тасину руку. — Дети, ну сколько можно копаться! — прикрикнула она, резко обернувшись к машине. И длинный завитый хвост её волос задел Тасю по лицу.
Тася быстро вскинула руку, словно защищаясь. Ермилова, заметив свою оплошность, притворно обеспокоилась.
— Ох, извините! Миша, Аня, идите сюда. Сейчас мы будем знакомиться. Она прищурилась. — Вы, кажется, Анастасия?
— Анастасия Сергеевна, — очень раздельно, едва ли не по слогам выговорила Тася, резко повернулась и направилась к дому.
«Ой, мамочка! — всполошилась Эля, наблюдавшая эту сцену. — Похоже вы с ЭТОЙ каши не сварите. Похоже, наша работодательница сущая мегера!»
Она видела, что мама на взводе, надо было как-то разряжать обстановку и вприпрыжку устремилась к воротам, где стояла Диана Павловна. На лице Эли сияла улыбка, светлая как утренний сад на заре.
— Здравствуйте, меня зовут Эля. Как вы доехали? Долго добирались? И устали наверное…
— Спасибо, Эля, все хорошо. Дети устали, конечно…
— Ой, здесь так чудесно, они сразу в себя придут! Миша, Аня, — звонко крикнула она, — посмотрите, какие тут шишечки!
Маленькая, пухлая как пирожок, Аня сразу с охотой потопала вслед за Элей. Белобрысый Михаил не спешил и, засунув руки в карманы джинсов, внимательно разглядывал незнакомую девчонку.
Перехватив его взгляд, Эля вся как-то внутренне сжалась. Никто ещё не рассматривал её так — пристально, без смига, в упор.
Она отвернулась и занялась маленькой Аней. Та, похоже, обладала вполне покладистым характером, и, вздохнув, Эля подумала, что хоть с этой у мамы не будет особых хлопот. Но вот мальчишка! Ленивая походка вразвалочку, серые прищуренные глаза буравят насквозь, губы растянуты в презрительной гримаске. Это был малец избалованный, вредный и страшно самоуверенный, от которого, наверно, можно было ожидать всяких пакостей. Сердце забилось сильней — она поняла, что дурные предчувствия её оправдаются.
