З Вендров - Наша улица (сборник)
Для господина Беленького мелочей не существовало.
Шла ли речь о фасоне жилета или о деятельности благотворительного общества, о рюмке водки перед обедом или о национальном вопросе, господин Беленький обо всем имел твердое суждение, свои принципы, от которых он никогда не отступал.
Беленький был непоколебимо убежден, что все невзгоды, все несчастья, как личные, так и общественные, являются следствием нашей беспринципности.
- Человек без принципов что дом без фундамента, - говаривал Беленький.
Свою мысль он сопровождал плавным движением небольших белых, мягких, почти женских рук, как бы желая легким массажем втереть ее в слушателя.
Беленький был принципиальным противником всякой благотворительности.
- Я принципиально никому и никогда и ни при каких обстоятельствах не оказываю денежной помощи, - говорил он. - Филантропия развращает как дающего, так и берущего. Первый успокаивает свою совесть жалким подаянием и не делает для общества ничего более существенного, а второй привыкает жить подаянием, превращается в профессионального попрошайку.
Беленький готов поддержать ближнего добрым словом, разумным советом, хорошей рекомендацией, чем хотите, но денежной помощи он принципиально никому не оказывает.
"Принципы" Беленького были хорошо известны в городе. И там, где речь шла о сборе средств для какого-нибудь общественного мероприятия, Беленького не беспокоили.
Не беспокоили его и личными просьбами: все знали, что Беленький своим принципам не изменит.
С принципами Беленького не хотели считаться только его дядя Калман и тетя Фейга. Дядя Калман - человек многодетный - был самым бедным из всей многочисленной родни, среди которой Беленький был самым богатым.
И вот этот дядя позволял себе чуть ли не каждую пятницу обращаться к племяннику с просьбой дать ему взаймы сколько-нибудь денег, чтобы справить субботу, совершенно не счггтаяеь с неоднократными заявлениями богатого родственника о том, что он принципиально никогда не дает денег без обеспечения.
Вместо денег господин Беленький преподносил дяде нравоучение:
- Что удивительного в том, что у вас никогда нет ни копейки за душой, раз у вас нет принципов? Ведь вы, кажется, занимались скупкой сушены* грибов! Ну, и надо было держаться сушеных грибов! А вы меняете занятия чаще, чем белье. То вы становитесь страховым агентом, то занимаетесь распространением газет, то продажей лотерейных билетов. То вы чернильный мастер, то каллиграф, то еще бог знает кто! За все хватаетесь, все для вас дело!
Нет у вас никаких принципов!
- Какая разница, чем заниматься, лишь бы на хлеб заработать, оправдывался дядя.
- Нет, не говорите! - поучал племянник. - Человек должен держаться твердых принципов. Возьмем, например, меня. Мое дело - учет векселей и закладные на недвижимое имущество. Попробуй-ка предложить мне самую выгодную операцию с товарными накладными или любое Другое дело - я на него, хоть озолотите меня, не пойду!
Человек во всем должен иметь свои принципы, а не перебрасываться с одного на другое. Понимаете вы это или нет?
- Кто может сравниться с тобой? - отшучивался дядя. - Ты богат и можешь позволить себе иметь на каждый случай свой особый принцип. Я же человек бедный и должен довольствоваться одним-единственным принципом на все случаи жизни - зарабатывать копейку на хлеб где придется.
Недовольный ироническим тоном дяди, Беленький холодно отвечал:
- Ну что ж, оставайтесь и дальше бедняком, если это вам так нравится, но меня прошу не беспокоить.
- Дай мне только взаймы каких-нибудь два-три рубля, и ты меня больше не увидишь, пока, конечно, мне еще раз не понадобится маленький заем.
- Не тратьте понапрасну вашего остроумия, дядя.
Я на слово в долг не даю, а в дар, как вам хорошо известно, я принципиально не даю.
Старик уходил ни с чем. Но от тети Фейги отделаться было, не так просто.
Она всегда напоминала Беленькому о тех годах, о которых ему меньше всего хотелось помнить.
- Тетя заслужила, чтобы ты ей помогал в нужде, - говорила она. - Кем бы ты стал, если бы не я? Вся твоя милая родня знать не хотела вшивого, запаршивевшего мальчишку-сироту. Я взяла тебя в дом, кормила, одевала, обмывала, лечила...
- Прекратите болтовню! - Беленький морщился, как будто проглотил что-то горькое. - Разговорилась!
- А что, я не правду говорю? Дай бог мне столько фунтов золота, сколько фунтов керосина я вылила на твою голову, пока не очистила ее от вшей.
- Заладила! Конца не видать дурацкой болтовне...
Но тетя Фейга не унималась.
- Конечно, доброе дело скоро забывается, - как ни в чем не бывало продолжала она. - А кто тебя вывел в люди, если не я? Кто обивал пороги у Залыановича, чтобы он тебя принял мальчиком к себе в магазин? С пустыми руками ты от него не ушел... Ты уже и тогда не брезговал тем, что плохо лежит... А если бы не я, ты бы разве женился на его дочери? Не важно, что в городе рассказывали о ней бог знает какие истории, но три тысячи рублей приданого богатый папаша дал тебе за ней и доходный дом в наследство оставил...
Хорошая память тети, видно, не очень радовала Беленького.
- Да что вы, тетя! - говорил он. - Зачем вспоминать сказки двадцатилетней давности? Кому это интересно?
- Зачем вспоминать? А затем, чтобы ты вспомнил о благодарности и не оставлял тетю без помощи в нужде.
- Но ведь вам известен, тетя, мой принцип.
- Какое мне дело до твоих принципов? - перебивала его тетя Фейга. Из-за того, что ты дашь тете несколько жалких карбованцев, тебе не придется расстаться ни с твоими домами, ни с твоими принципами-шминципами!
Беленький знал, что от тети Фейги словами не отделаешься. Очень неохотно доставал он из кармана пятерку и, вручая ее, предупреждал:
- Вот вам, тетя, деньги! Но вы должны помнить, что я их вам не дарю. Я принципиально никогда никому ничего не даю даром. Это в счет комиссионных, которые дядя Калман заработает у меня приисканием жильцов для квартир в моих домах.
- Хорошо, пусть будет так, - соглашалась тетя Фейга. - Ты разве поможешь человеку, не вытянув из него жилы!
Пока дядя Калман был здоров, тетя Фейга не часто докучала богатому племяннику.
- Чтобы ему так хотелось жить, как мне хочется кланяться ему, говорила она.
Но с тех пор, как дядя заболел, тетя Фейга стала частым гостем у Беленького.
Однако именно теперь вырвать у него сколько-нибудь денег стало еще труднее.
- Прежде я мог ему одалживать, скажем, в счет комиссионных, а теперь чего ради я вам буду давать деньги?
Выходит, что это подаяние? Но вы же знаете, что я принципиально против подаяний.
- Но ведь дядя харкает кровью! - со слезами кричала тетя.
- А чем я могу помочь? Я же не врач.
Тетя Фейга не сдавалась. Она приходила к Беленькому домой, останавливала его на улице и угрожала, что ворвется в синагогу и осрамит его при всем честном народе.
- С грязью смешаю... - говорила она. - Пусть люди скажут - можно оставлять больного дядю с малыми детьми умирать с голода или нельзя?
Беленький чувствовал, что па этот раз ему трудно будет стстоять свои принципы. Тетя - отчаянная женщина. Она ни перед чем не остановится.
И он стал думать, как бы приискать для дяди какуюнибудь легкую работу, которая давала бы ему возможность существовать, не посягая на его, Беленького, карман.
Перебирая в памяти все места, куда можно пристроить дядю, он вспомнил, что в Кредитном обществе, членом правления которого он состоит, требуется рассыльный.
Правда, дело не совсем подходящее для пожилого человека, однако это лучше, чем жить подаяниями.
Когда тетя Фейга вечером того же дня опять пришла к Беленькому "клянчить", он сразу остановил ее:
- Ну, тетя, теперь вы раз навсегда должны покончить с вашими вечными претензиями ко мне. Вы знаете, что я принципиальный враг всяческой филантропии. Я нашел для вас нечто лучшее, чем случайная денежная помощь:
я устрою дядю на должность с постоянным жалованием пятнадцать рублей в месяц. Что вы на это скажете, тетя Фейга?
- Какая же это должность?
- В нашем Кредитном обществе, пустяковая работа:
сходить куда-нибудь, что-нибудь передать...
- Дядя еле на ногах держится, куда ему на побегушках...
- Ничего, когда он будет сыт, у него появится и сила.
- А ты бы навестил дядю, посмотрел бы на него, - сказала тетя Фейга. Он ведь харкает кровью.
- Ничего, поправится. Свежий воздух будет ему на пользу.
- Дай-то бог! - вытирая набегающие на глаза слезы, вздохнула тетя. Когда же она будет, эта замечательная должность?
- Придется подождать недельки две. Вот состоится у нас заседание правления - утвердим... Но будьте спокойны, тетя. Считайте, что должность дядя уже получил.
Я ручаюсь...
- Пока солнце взойдет, роса очи выест, - со вздохом заметила тетя.
- Ничего не поделаешь. Придется немного потерпеть.
После этого разговора Беленький даже не показе: ллся тете, когда она приходила к нему.
