Вячеслав Кондратьев - Женька
Обзор книги Вячеслав Кондратьев - Женька
Кондратьев Вячеслав Леонидович
Женька
Вячеслав Леонидович Кондратьев
(1920-1993)
ЖЕНЬКА
Рассказ
Памяти Гали
- Закурить не найдется, старшой? - обратилась к старшему лейтенанту Ушакову недавно подсевшая в купе девица в военной форме.
- Ишь ты, могла бы и повежливей,- не утерпел пожилой усатый солдат, который сидел рядом с Ушаковым
Девица замечание солдата оставила без внимания, даже взгляда не бросила, а ожидающе, почти требовательно глядела на старшего лейтенанта. Тот вынул кисет, бумагу и молча протянул девушке. Она небрежно поблагодарила и ловко умело стала сворачивать цигарку, а когда свернула, кинула:
- В тамбур пойдем? - кинула так, будто Ушаков обязательно должен отправиться с ней курить.
- Ну что ж, пойдемте,- пожал он плечами, усмехнувшись.
Его начала несколько забавлять эта развязная, но очень страшненькая на вид девица. Она была в телогрейке, в ватных брюках, вправленных в большие, явно не по размеру валенки. Подпоясана была солдатским брезентовым ремнем, но вот ушанка - офицерская, тоже великоватая, нахлобученная по самые уши. Ушаков догадался, что острижена она, видно, под машинку - ни одного волосенка из-под шапки не вылезало.
Когда они выходили, солдат проворчал:
- Во, боевая... Я давно прицеливаюсь стрельнуть у лейтенанта, да все как-то неловко, а она хлоп - и в дамках
На что женщина в платке, находящаяся с ними в купе, незамедлительно прошипела:
- Они там, на фронте, ушлые... Своего не упустят.
Слыхала ли девица лестное высказывание женщины или нет, Ушаков не понял - на лице ее ничего не отразилось. В тамбуре он достал зажигалку и дал прикурить. Девушка с наслаждением затянулась.
- Здорово иногда легким табачком побаловаться. Последний месяц одну махру тянула.
- Давно курите? - спросил Ушаков просто так, потому что совершенно не знал, о чем ему говорить с этой странноватой девушкой.
- С начала войны, когда всякие переживания пошли.- Она повертела рукой перед собой, выражая, видимо, этим жестом свои "переживания", а потом спросила: - Вы в Москву?
- Да, за назначением.
- А где служите?
- Я командир автороты.
- Тыловичок, значит,- усмехнулась она.- У вас война - мать родна.
- Так полагаете? Все же я раз был ранен и сейчас, кстати, из госпиталя,- сказал он не обиженно, а просто констатируя факт. Он понимал, что командир автомобильной роты - это не командир роты автоматчиков, но на войне каждый делает то, что ему поручено. Ему поручили это.
- Я тоже несколько деньков в Москве побуду... Тиф подцепила, провалялась почти полтора месяца. Остригли наголо. Видите.- Она сняла ушанку.- Страшная, жуть? Да?
Очаровательного было мало, но Ушаков поспешил сказать, что совсем нет, отрастут волосы, подумаешь...
- А знаете, как они у меня расти будут? Вверх! Полгода одуванчиком ходить буду. Кошмар! На гражданке хоть платочком бы подвязалась, а в армии... Ладно,- тряхнула она головой,- переживем и этот случай.
- Конечно, переживем,- улыбнулся он.- Как в армию-то попали?- спросил он, не очень-то уверенный в необходимости женщин на фронте и испытывавший всегда, когда видел девчушек во фронтовой обстановке, щемящую жалость. Жалко было ему и эту, несмотря на ее развязный тон и грубоватость.
- Да я уже два раза на фронт удирала. В первый законно, через военкомат, а второй - так, партизанским манером... Как звать-то вас, старшой?
- Михаилом Алексеевичем.
- А меня Женькой. Будем, значит, знакомы.- Она протянула ему маленькую, грязноватую, но крепкую лапку - пожатие это показало.- Может, еще подымим?
Они закурили по второй цигарке... В тамбур вошел сосед солдат, и Ушаков, не став дожидаться его просьбы, достал кисет.
- Премного благодарствую, товарищ старший лейтенант,- нарочито почтительно сказал тот и, поглядев на Женьку, отошел деликатно в сторонку.
- В Москву приеду, а дома у меня никогошеньки, и ключей от комнаты нет... Придется, наверно, слесаря из домоуправления звать...
- А есть ли сейчас слесари в домоуправлениях? -заметил Ушаков.
- И верно, есть ли? И что тогда - не знаю.- В ее голосе впервые прозвучала растерянность.
- Кто-нибудь из соседей, мужичков, поможет тебе, девонька,- сказал солдат.
- Где они, мужички-то? Воюют все... Ладно, переживем и это, у соседки переночую,- махнула рукой Женька.
И тут дернуло Ушакова спросить, где она живет, хотя это совершенно ему было не нужно. Узнав, что на Садово-Самотечной, у Лихова, совсем недалеко от его дома, он неожиданно для себя сказал, что сможет по дороге зайти к ней и попробовать помочь открыть дверь. Женька искренне обрадовалась.
- Ой, спасибочко, товарищ старший лейтенант! А вы что, специалист?
- Нет,- улыбнулся он,- но, наверно, смогу.
- Как здорово! Мне же переодеться охота, валенки эти тяжеленные скинуть. Значит, договорились?
- Договорились,- кивнул Ушаков.
Когда они вернулись на свои места, Женька сразу же вытащила свой вещмешок и стала развязывать.
- После этого тифа шамать все время охота... Пожую хлебца.
Она достала буханку, отрезала от нее разведчицким кинжалом большой ломоть и начала с жадностью жевать.
- Как это тебе в госпитале удалось кинжальчик сохранить? поинтересовался солдат.
- Подумаешь, я же разведчица! Я все сохранила, что нужно.
- Разведчица...- протянул солдат.- Что-то девчонок я в разведке не видал.
- Мало ли чего ты, дядя, не видал,- отрезала Женька.
Женщина в платке, не понять каких лет, то ли тридцати, то ли и всех сорока, поглядывала на Женьку с неприязнью. Не очень-то жаловали тыловые женщины фронтовых девиц.
Дожевав, Женька зевнула и откинулась к спинке сиденья.
- Покемарить, что ли?.. Слабость еще у меня. Как поем, так в сон клонит.
Никто ей на это ничего не сказал, и она, зевнув второй раз, закрыла глаза и вроде бы сразу заснула. Солдат, подвинувшись к Ушакову, прошептал:
- ЧуднАя деваха. Видали, разведчица. Заливает, наверно?
- ЧуднАя? - прошипела соседка.- Они там нашим мужикам головы морочат, такие вот... Мы работаем невпроворот, зачахли совсем, голодуем, а эти на казенных харчах под наших мужиков лезут, чтоб им пусто было.
- Прекратите,- тихо, но твердо остановил ее Ушаков
- А чего прекращать? Вы, мужики, за них, конечно, вам от них развлечения, а у моей подружки одна такая отбила мужа, развод он прислал и аттестата лишил. Вот так-то, не успокаивалась женщина.
Видя, что бабенку эту не остановить - из бойких, и боясь, что Женька услышит ее слова, Ушаков предложил солдату пойти покурить, на что тот, разумеется, с радостью согласился - куряка, видать, был и свой табачок искурил раньше времени.
- Бабоньку эту понять, конечно, можно,- сказал солдат, когда они вошли в тамбур.- Измотала их война, измучила, не разберешь даже, молодая или старая, а тут девчонки вокруг ихних мужиков крутятся... Ясное дело, радоваться нечему...
- В отпуск едете?
- Да, на полгода инвалидность дали, а там перекомиссия, но, думаю, отвоевался: легкое у меня осколком прошито. Кабы пулей, может, и ничего.
Они помолчали немного, а потом солдат разговор о втором фронте завел. Как сорок четвертый наступил, так везде - и в тылу и на фронте - один запев: когда американец начнет по-настоящему воевать, пора уже, сколько можно одной тушенкой да порошком яичным отделываться. Война-то, можно скачать, уже вроде выиграна, но народу еще много может загибнуть, пока с Гитлером-гадом до конца разделаемся, а второй фронт открыли бы, все же побыстрей, может, к победе пришли.
Возвращаясь на свои места, они еще издалека услышали:
- Замолчи, тварь! Не смей про нас так! - Женькин голос.
- Это я-то тварь?! Я-то честная, я троих дитев без отца ращу! Это вы там под наших мужиков...
- Замолчи, говорю! Чего мы там видели, тебе в сто лет не увидеть.
- Куда уж нам! Я, кроме своего мужика, никого не видала, а ты небось всю роту обслуживала.
- Что?! Что ты сказала?! - вскрикнула Женька, да так, что Ушаков с солдатом сразу в бег.
- Что вы, бабоньки родимые? - Солдат ввалился в купе, загородив своим большим телом их друг от друга. И вовремя.
- Ой! - взвизгнула баба.- Убьет же, проклятая, а у меня дети!
Ушаков увидел в руке Женьки маленький черный "вальтер", зрачок которого был направлен на женщину. Он перехватил Женькину руку, легко разжал ее пальцы, и холодный не очень тяжелый пистолетик утонул в его большой ладони. Он спокойно, не суетясь, взял почти невесомый Женькин вещмешок и скомандовал:
- А ну марш, за мной!
Женька, побледневшая, с дрожащими губами молча поднялась и пошла за ним понуро, как побитая собачонка. В тамбуре их догнал солдат.
- Вы, старший лейтенант, не волнуйтесь насчет пугалки этой. Поговорю с бабехой-то, поговорю. Поймет же она, что девчонка войной тронутая.
- Спасибо, товарищ. Поговори, а то неприятностей не оберешься, если заявит она насчет пистолетика.
- Уж будьте покойны, уговорю. Солдат пошел об ратно
