Белькампо - Избранное
На групповых фотографиях Ян Зархебрее неизменно оказывался между самыми хорошенькими сестрами. Его любимая присказка была: «Потолок нужно расписывать ангелами и цветами». За раствор и мастерок он давным-давно не брался, но зато расцвечивал унылое существование своих товарищей шутками и затейливыми выдумками. Не удивительно, что не было человека, который не тянулся бы к дядюшке Яну, а сестры просто баловали его.
Звездным часом дядюшки Яна были праздники. Вот когда он проявлял чудеса изобретательности, а его энергия становилась поистине неистощимой. Только он мог изменить до неузнаваемости привычную палату. Ему одному удавалось заставить стариков позабыть о своих недугах и на короткий миг снова поверить в вечную рождественскую сказку. А какие стихи он сочинял к каждому празднику!
Ежегодный пикник теперь невозможно было представить без дядюшки Яна. Никто увереннее и расторопнее его не распоряжался на качелях и каруселях. Без него поездка уже не была увеселительной. Один вид неунывающего, всегда бодрого дядюшки Яна вселял новые силы в тех, кто уставал за время пути.
И теперь, накануне николина дня, он был занят по горло. Вместе с двумя сестрами придумывал шутки и готовил забавные сувениры, часами исписывал страницы толстой амбарной книги. Во время торжественной церемонии Синтерклаас, то бишь святой Николай, раскроет эту книгу, и не одно сердце учащенно забьется, ожидая той минуты, когда наконец станет явным все доброе и все дурное, что совершил каждый за год. Всеобщее доверие к дядюшке Яну было столь велико, что ему позволялось накануне праздника отправляться вместе с двумя самыми очаровательными сестрами в город для закупки карнавальной мишуры. В этом году все праздничные приготовления были завершены заранее, и это оказалось очень кстати. Дядюшка Ян, душа праздника и его организатор, внезапно утратил интерес к предстоящим событиям. То ли он устал за последнее время, то ли возраст взял свое, но его подавленный вид заметили многие.
При всех достоинствах в поведении Яна Зархебрее была одна совершенно необъяснимая особенность. Время от времени он бесследно пропадал на несколько дней. Возможно, человек, за плечами которого (как предполагали многие) осталась бурно прожитая жизнь, бросавшая его из одной стремнины в другую, имел право на некоторые странности. Наверное, ему и в самом деле необходимо иной раз вырваться на свободу, чтобы опять почувствовать вкус к жизни. Любому другому подобные самовольные отлучки не сошли бы с рук, но на проступки дядюшки Яна смотрели сквозь пальцы. И всякий раз, когда он возвращался после недолгого отсутствия, весь дом во главе с персоналом встречал его радостно, точно блудного сына. К его отлучкам привыкли, и никому не приходило в голову, что с годами все меняется и теперь его гонит в путь не жажда впечатлений, а тоска по давно погасшему семейному очагу.
Итак, все было готово к празднику: куплены подарки и написаны шутливые поздравления каждому, двое медиков-практикантов назубок выучили роли Синтерклааса и его неизменного спутника Пийта. Вечером пятого декабря, накануне торжественного дня, лихорадочное возбуждение достигло предела. В такой вечер дядюшке Яну не нужно было будоражить стариков своими шутками. Впрочем, когда послышался боязливый шепоток, предваряющий появление доброго пастыря, дядюшки Яна и в самом деле не оказалось на месте. Исчез по своему обыкновению.
До сих пор такого не бывало, но не откладывать же из-за этого торжество! Практиканты превосходно справились со своими ролями и заявили, что наблюдать праздник как бы со стороны необыкновенно интересно. Дядюшки Яна все еще не было видно, но его незримое присутствие ощущал каждый. Ведь это ему принадлежал текст ролей, он сочинил стихи, его рукою были выбраны подарки.
Умиротворенные старики разошлись по своим комнатам на несколько часов позже обычного. Опытные сестры знали, что многие спрячут подарки под подушку. Так повторялось из года в год.
Дальнейшие события развивались совершенно неожиданно. Прошло два, потом три дня, а беглец все не объявлялся.
Его ждали пять дней, а затем вызвали полицию.
Полиция не обнаружила дядюшки Яна ни в одном из тех мест, где он бывал прежде.
Скоро в доме престарелых появился следователь, а еще через день двое полицейских, которые перерыли все сверху донизу. Его нашли в котельной. Мертвого. Он скорчился, прислонившись к задней стенке котла.
Уголь хрустел и осыпался под каблуками полицейских, когда они подняли старика и положили на полу. Лицо дядюшки Яна, обычно такое открытое и добродушное, было сведено гримасой. Собравшимся во главе с директрисой сестрам (стариков не допустили в котельную) стало ясно: в последнюю минуту дядюшка Ян смертельно испугался чего-то. Одна из сестер неизвестно почему вспомнила, что полгода тому назад дядюшка Ян ущипнул ее, точно молодой, и сказал:
— Ах, если бы вы знали, сестричка, как это здорово, когда забываешь о старости.
И тут все поняли, что произошло на самом деле. Бедняга и впрямь позабыл о старости. Он истово поверил в приход Синтерклааса и, опасаясь, что вместо подарков и сластей его ожидают розги, забился в дальний угол котельной.
КОСМИЧЕСКОЕ ПУТЕШЕСТВИЕОднажды человечество покинет свою земную колыбель и отправится в путешествие к неведомым мирам. Хотите верьте, хотите нет, нам предстоит глубокое потрясение, ведь мы увидим там существа, которых не способно измыслить самое буйное наше воображение. Кто из нас не задавался вопросом: есть ли на других планетах люди? Отвечаю со всей определенностью: нет, и еще раз нет.
Я знавал женщину, которая за всю свою жизнь не бывала дальше амстердамских улиц Хартенстраат и Хёйденстраат, но обожала рассуждать об «амстердамцах» в Канаде или «амстердамцах» в Китае. Как выяснилось, в ее понимании «амстердамец» означало просто человек. Не уподобляемся ли мы этой доброй женщине, рассуждая о людях на Марсе?
Можете ли вы представить себе, как выглядела наша планета в глубокой древности? Девственные леса гигантских папоротников кишели первобытными монстрами — если б не найденные палеонтологами скелеты, мы бы и представить себе не могли таких чудовищ, более фантастичных, нежели плод самого изощренного воображения, чудовищ более невероятного вида, чем на полотнах сюрреалистов, и, наконец, более странных, чем те, каких можно бы вырастить в экспериментальных лабораториях. И все лишь потому, что климат на Земле в ту эпоху был чуть более влажный или сухой, чуть более теплый, чем в наши дни.
А теперь представьте себе совершенно иную планету, на которой все, абсолютно все условия не имеют ничего общего с земными. Каких только инопланетян не встретим мы в своих космических странствиях! Среди них наверняка попадутся такие, кому не чужда наука чтения и письма, а некоторые из них, быть может, пишут лучше нас с вами. Вероятно, попадутся и такие, кому умение писать вовсе ни к чему. Но каковы бы они ни были, это не люди. Как нет амстердамцев без Амстердама, так нигде во Вселенной нет и не может быть людей, кроме как на Земле.
А что, если существа, населяющие Вселенную за пределами нашей Земли, представляют собой отходы выродившихся цивилизаций?
Подобная мысль вполне могла бы прийти в голову и какому-нибудь инопланетянину, а читатели на другой планете точно так же признали бы ее справедливость.
Мечтая о космических перелетах, мы покуда ограничиваемся их технической стороной, забывая о духовной стороне межпланетных контактов, которая столь же важна, как и техническая.
Не пора ли нам отказаться от освященной историей традиции победоносного шествия по завоеванным землям? Не говоря уже о далеко идущих замыслах присоединения целых колоний маленьких планеток, которые так легко столкнуть с их орбит при помощи известных нам неисчерпаемых источников энергии и заставить следовать по нашей, земной орбите. Впечатляющая картина: наша Земля плывет по своей орбите, окруженная десятками небольших планет, словно в связке воздушных шаров. Нет уж, пора преодолеть наш геоцентризм, нашу привычку мерить все земными мерками. Пора поставить себя на место жителей другой планеты.
И если уж преодолевать свою земную ограниченность, почему не начать прямо сейчас? Нам придется расстаться с мыслью об исключительности Земли и поставить ее в один ряд с другими планетами, на которых возможна жизнь. Тогда любой предмет или живое существо, дерево, корова, мы сами, наконец, в представлении тех, кто населяет другие планеты, превращается просто-напросто в отходы вырождающейся цивилизации. Тогда и Поттер[126] со своим «Быком» и Леонардо с его «Моной Лизой» не более чем обычные экспериментаторы. Впрочем, и все творение в таком случае — результат грандиозного эксперимента.
