Джеймс Олдридж - Сын земли чужой: Пленённый чужой страной, Большая игра
Нина позвонила, что задержится на совещании по аэронавигации и поэтому Руперту не стоит за ней заезжать, она возьмет такси. Но привезли ее на машине русского посольства; мы с Рупертом увидели это из окна верхнего этажа, где пили коктейли.
█
Мне трудно последовательно описать, что происходило в тот вечер, но Джо явно решила поразить гостью великолепием западного мира.
Когда мы сидели у камина, дожидаясь дам, Руперт грустно произнес, глядя в потолок:
— Огромные спальни, в ванной стена зеркальная, а на полочках — целая выставка ароматических солей для купанья, духов, пудры…
Я засмеялся, а он только вздохнул.
Вошла Нина, весело помахала Руперту, словно стараясь заглушить в себе чувство, предательски светившееся в ее глазах. Но держалась она, благодаря врожденному самообладанию, превосходно — обратясь к Руперту, она любезно похвалила его красивое английское жилье.
— Ну, это все благодаря Джо, — довольно пренебрежительно отозвался он. — Это ведь ее дом.
В комнату влетела Тэсс со спаниелем Фиджем.
— Тэ-эсс! — воскликнула Нина.
Тэсс постепенно внушали правила хорошего тона, но она тут же о них забывала. Она подбежала к Нине, словно рассталась с ней пять минут назад.
— Фидж совсем спятил, — сообщила она. — Сделал пис-пис на новый Анджелинин стул…
Как раз в эту минуту Анджелина входила в комнату, держа в руках большой серебряный поднос с чаем; грохнув его на стол, она бросилась наверх.
— Quel porco di сапе![12] — донесся до гостей ее вопль.
Хозяйка сердито окликнула ее, а потом сама устремилась следом. Суматоха длилась добрых пять минут. Перекрывая шум какой-то возни, сверху доносился громкий голос Джо; она властным тоном отдавала приказания, которых, по-видимому, ни собака, ни Анджелина не желали выполнять. Даже я стал немножко нервничать. А Нина, как я заметил, совсем растерялась из-за всей этой неразберихи со служанкой, собакой и ребенком.
Руперт, наконец, нашелся и спросил Нину, как поживает Алексей.
— То есть как его здоровье? — быстро пояснил он.
— Гораздо лучше, — ответила Нина, — хотя сгибать ноги он еще не может и походка у него нескладная. Однако он опять летает.
Нина держала Тэсс за руки и ласково в нее вглядывалась. Она сказала девочке, что привезла ей подарок: отдать его сразу или когда Роланд придет из школы?
— Лучше потом, — сказала Тэсс. — А то Роланд будет завидовать. Что ты мне подаришь?
— Это секрет, — ответила Нина. — Если хочешь, я могу отдать тебе подарок сейчас?
— Нет, я подожду, — решительно заявила Тэсс.
Роланд приехал из школы на автобусе. Мы услышали, как он в кухне швырнул на пол школьную сумку и громко воскликнул: „А вот и я!“ Возглас был адресован не нам, а Анджелине, которая должна была накормить его обедом.
Роланд уже носил длинные брюки и, несмотря на природную скромность, любил иногда покрасоваться. Войдя в комнату, где сидели взрослые, он церемонно протянул Нине руку, в легком поклоне склонил голову — ни дать ни взять французский дипломат — и с достоинством произнес:
— Как поживаете, тетя Нина?
— Здравствуй, Роланд. А ты как живешь?
— Очень хорошо, спасибо, — вежливо ответил он.
Нина открыла свою черную сумочку.
— Теперь я могу отдать вам обоим подарки. Можно, Джо?
— Пожалуйста.
Она вручила каждому из детей по небольшому свертку. Тэсс получила украшенный узорной эмалью ящичек, который открывался с четырех сторон и при этом играл четыре разные мелодии из балетов, а Роланду — золотые часы с календарем. Мальчик торжествующе поглядел на мать.
Но я знал, что Джо на чем-нибудь отыграется.
Мать велела Тэсс поцеловать Нину. А Роланд, крепко пожав гостье руку, признался, что он мечтал о русских часах-календаре. „Огромное спасибо!“ — добавил он.
Нина спросила Роланда, не забыл ли он русский язык. Мальчик ответил, что не только не забыл, но учит его теперь в лицее. Однако не успел он договорить, как Джо решила показать свои материнские права: она отослала обоих детей, приказав Тэсс отправиться в ванную, а Роланду сесть за уроки. Словом, Джо отыгралась.
Она повела свое наступление против гостьи по всем правилам, а Нина ничем не могла ей ответить, хотя Джо вела себя вызывающе. Нина оказалась безоружной против чисто женской атаки Джо, она все больше и больше замыкалась в себе, боясь унизить свое достоинство какой-либо женской колкостью или проявить недостаток воспитания. Пока что она не допустила ни одной оплошности — только по русскому обычаю оставила ложечку в чашке, но тут же спохватилась и вынула ее, как принято в Англии.
Руперт с грустью наблюдал за тем, как его дом превращается а поле битвы. Ему не дали даже тайно порадоваться тому, что обе любимые женщины теперь с ним рядом. Хозяйкой его жизни оставалась Джо. Она обеими ногами стояла на земле. И побеждала без труда.
Последним ее ударом было появление Фредди и Пегги, которых она не без умысла пригласила на этот обед. Ей хотелось продемонстрировать Нине, что Фредди хоть и капиталист, но вовсе не чудовище, а милый, очаровательный человек. Джо не преминула сразу же сообщить гостье, что он двоюродный брат Руперта, владыка международной финансовой державы Ройсов, в общем — один из тех, кого должны ненавидеть все коммунисты.
Фредди уже слегка порозовел от выпивки, но, видимо, вино привело его в отличное настроение. Он так и сиял добродушием, словом, был само обаяние. С Ниной он обходился подчеркнуто учтиво. А она чувствовала себя все более чужой в этом доме и держалась все настороженнее. И тем прелестнее становилось ее строгое, целомудренное лицо.
Руперт приготовил всем коктейли, и я заметил, как осторожно, даже робко пригубил свой коктейль Фредди, расспрашивая Нину, что она думает о Лондоне, английских домах и англичанах.
После обеда Фредди продолжал свои расспросы, однако Нина теперь отвечала односложно, а когда требуемое приличиями время истекло, поднялась и сказала, что ей пора, и попросила вызвать такси.
— Подождите, мы вас отвезем домой, — предложил Фредди. — Где вы живете?
— В отеле „Глостер“.
— Где это?
— Возле нашего посольства.
— Нам по дороге.
— Мне неловко вас затруднять, — отнекивалась Нина.
Ей стало изменять даже знание английского языка.
— Хорошо, тогда я отвезу вас домой, — сказал Руперт.
— Нет, нет, — заупрямилась она. — Это совершенно лишнее, Руперт.
— Я вас отвезу, — настаивал он. — А вы, Фредди, меня обождите, ладно?
Чопорно попрощавшись со всеми, Нина пошла вниз, следом за Джо.
Я стоял на верхней площадке и видел, как Джо вдруг поцеловала Нину, словно в знак того, что она великодушно прощает поверженную противницу. Но Руперт молча прошел мимо, даже не взглянув на нее, и сел вместе с Ниной в свою малолитражку.
На другой день он спросил меня, что говорили о Нине после их ухода. Я ответил, что не говорили ничего, и это была правда. В самом деле, Джо так воинственно защищала свой очаг и своего мужа, что атмосфера за обедом накалилась до предела, и мы все с облегчением вздохнули, когда все это кончилось.
— Неужели Джо так ничего и не сказала? — настойчиво допрашивал меня Руперт.
— Джо насмерть перепугана, — мягко возразил я. — Вам должно быть лестно, что она так за вас дралась.
— Джо просто любит драку, — презрительно проронил он. — Она вела себя как последняя дура.
— А что по этому поводу сказала Нина? — спросил я.
— Ни слова конечно, — с раздражением ответил он. — У нее и без того хватает забот.
Когда они подъехали к отелю, он хотел проводить ее до вестибюля, но она взмолилась:
— Прошу вас, не надо!
— Почему? — удивился он.
Она на минуту смешалась.
— Знаете, это будет не очень разумно…
— А мне все равно, разумно это или нет, — вспыхнул он. — Ради бога, Нина, не смейте чувствовать себя в чем-то виноватой.
— Не в этом дело, — сказала она. — В Москве вы вечно воображали, будто следят за вами. А тут следят за мной. Да, да, это правда, куда бы я ни пошла. Какой-то молодой англичанин. Может, он и сейчас здесь…
Руперт сразу понял, о чем идет речь, но ему не верилось.
— Не может быть! — воскликнул он. — Чего ради он стал бы за вами следить?
— Не знаю, но он ходит за мной по пятам. Давайте попрощаемся.
Руперт был в таком настроении, что эти слова его лишь раззадорили, и он настоял на своем. В вестибюле старого отеля сидел только ирландец портье, который выдал Нине ключ от ее номера и пошел вызвать для нее лифт. Руперт пожелал ей спокойной ночи, и Нина поднялась к себе. Однако, выходя из отеля, Руперт в дверях столкнулся с тремя молодыми англичанами: они весело болтали, но один из них кинул на Руперта острый взгляд, и тот мгновенно понял, что Нина права.
