Брэм Стокер - Проклятие мумии, или Камень Семи Звезд
– Это рука убийцы… убийцы своей жены! – произнесла она торжественно, отпустила руку и отвернулась.
Джошуа рассмеялся.
– Знаете, – сказал он, – мне кажется, на вашем месте я бы выражался грамотнее с точки зрения юриспруденции. Например, вы говорите «это рука убийцы», имея в виду события, которые произойдут… вернее, предположительно могут произойти в будущем, поэтому ваше утверждение в настоящий момент не верно. Следовало бы сказать: «Это рука того, кто станет убийцей», или даже: «Рука того, кто убьет свою жену». Да, в технических вопросах звезды явно не подкованы.
Не проронив ни слова, цыганка, понурив голову, с угрюмой миной направилась к своему шатру.
Двое друзей тоже развернулись и молча пошли домой через пустошь. Наконец молчание нарушил Джеральд.
– Знаешь, старина, я ни на секунду не сомневаюсь, что это шутка. Страшная, но все же просто шутка. Но как ты думаешь, может, нам лучше будет держать язык за зубами?
– Что ты имеешь в виду?
– Не стоит об этом рассказывать твоей жене. Это может разволновать ее.
– Разволновать ее? Дорогой Джеральд, о чем ты думаешь? Даже если все цыгане, которые только разошлись по миру из Богемии, станут уверять мою жену, что я ее убью, или даже что я могу плохо о ней подумать, она и на секунду не поверит в это.
Но Джеральд стал возражать:
– Дружище, женщины очень суеверны, намного больше, чем мы, мужчины. К тому же они, к счастью (или к несчастью!), наделены такой психической системой, которую нам понять совершенно невозможно. Мне по работе приходится сталкиваться с этим слишком часто, чтобы убедиться в этом. Послушай моего совета, ничего ей не говори, иначе напугаешь ее.
Губы Джошуа непроизвольно напряглись.
– Вот что я скажу, друг мой, до сих пор у меня не было секретов от жены. С чего бы это вдруг нам менять отношения? Мы с ней ничего не скрываем друг от друга. Я считаю, что супругам иметь тайны по меньшей мере странно.
– И все же, – сказал Джеральд, – чтобы избежать дурных последствий, лучше подумать об этом заранее.
– Ты говоришь прямо как та цыганка, – сказал Джошуа. – Вы с ней, похоже, заодно. Может быть, это ты все подстроил? Ты рассказал мне о цыганском таборе… Это ты все подстроил с ее величеством?
Все это было сказано как будто в шутку, но голос Джошуа был напряжен. Джеральд заверил его, что сам только утром узнал о том, что в деревне остановился табор, и на все дальнейшие вопросы своего друга отвечал со смехом. Вскоре в приподнятом настроении они дошли до дома.
Мэри сидела за пианино, но не играла. Вечерняя пора пробудила в ее душе какое-то томление, и на глазах ее выступили нежные слезы. Когда в дом вошли мужчины, она бросилась к мужу и поцеловала его. Джошуа изобразил на лице трагическую мину.
– Мэри, – произнес он глухим голосом. – Прежде чем приблизиться ко мне, ты должна узнать, что уготовано нам судьбой. Звезды открыли нам свои тайны, и наша участь решена.
– Что, дорогой? Расскажи, что нас ждет впереди, только не пугай меня.
– Что ты, дорогая, как можно! Но есть кое-что, о чем тебе все же лучше будет узнать. Только совершенно необходимо подготовить все заранее и самым тщательным образом.
– Говори же скорее, милый, я слушаю!
– Мэри Консидайн, ваша восковая маска может быть выставлена в музее мадам Тюссо. Звезды известили нас, что вот на этой руке кровь… ваша кровь. Мэри! Мэри! О боже! – он бросился к жене, но не успел подхватить ее. Лишившись чувств, она упала на пол.
– Я же говорил! – воскликнул Джеральд. – Все-таки я в женщинах лучше разбираюсь.
Через какое-то время Мэри пришла в сознание, но стала вести себя истерично, то смеялась, то плакала, то бредила:
– Не давай ему приближаться ко мне… ко мне, Джошуа, муж мой, – испуганно умоляла она.
Джошуа Консидайн сходил с ума от волнения. Когда Мэри наконец притихла, он опустился рядом с ней на колени и стал целовать ее ноги, руки, волосы, произносить ее имя и все самые нежные и чуткие слова, которые только мог придумать. Всю ночь он просидел у кровати, держа жену за руку. Всю ночь до самого утра она то и дело просыпалась и плакала, словно в страхе. Успокаивалась она лишь тогда, когда понимала, что рядом с ней неотступно находится супруг.
Следующим утром завтракали поздно. Как только сели за стол, принесли телеграмму, в которой сообщалось, что Джошуа необходимо срочно прибыть в Витеринг. До Витеринга было двадцать миль пути, и Джошуа не хотел оставлять жену в таком состоянии надолго, но она стала горячо убеждать его поехать, так что около полудня он сел в свою двуколку и отправился в Витеринг.
Когда он уехал, Мэри вернулась в свою комнату. Ко второму завтраку она не вышла. Лишь когда во дворе под старой плакучей ивой был подан чай, она составила компанию гостю. Выглядела она хорошо и, казалось, полностью оправилась от вчерашнего приступа. Обменявшись с Джеральдом обычными любезностями, она сказала:
– Конечно, глупо было так вести себя вчера вечером, но я не смогла справиться со своим страхом. Честно говоря, мне до сих пор страшно, когда я вспоминаю те слова. Но, в конце концов, цыгане ведь могут и насочинять с три короба, я же знаю способ, как убедиться в том, что это предсказание – лишь выдумка… или наоборот, – печально добавила она.
– Что же вы придумали? – спросил Джеральд.
– Я сама отправлюсь в цыганский табор и спрошу у их королевы, что ожидает меня в будущем.
– Превосходная идея! Могу я отправиться с вами?
– О, нет! Это все испортит. Она может узнать вас, и тогда догадается, кто я такая, и, естественно, расскажет мне то же самое, что говорила вам вчера. Сегодня днем я пойду туда одна.
Когда перевалило за полдень, Мэри Консидайн вышла из дома и направилась к цыганскому табору. Джеральд проводил ее до самой пустоши, после чего вернулся домой.
Прошло не более получаса, когда Мэри вошла в гостиную, где Джеральд, лежа на диване, предавался чтению. В лице у нее не было ни кровинки, и было видно, что она крайне возбуждена. Едва переступив порог, она со стоном стала оседать на ковер. Джеральд бросился было на помощь, но она сумела собраться с силами и взмахом руки попросила Джеральда ничего не говорить. Он стал ждать, и готовность, с которой он внял ее просьбе, была для нее лучшим лекарством, поскольку уже через несколько минут она пришла в себя настолько, что смогла рассказать о том, что с ней произошло.
– Когда я подошла к лагерю, – начала она, – там не было видно ни души. Я вышла на самую середину и остановилась. Неожиданно рядом со мной словно из-под земли выросла высокая женщина. «Я почувствовала, что кто-то ищет меня!» – сказала она. Я протянула ей серебряную монетку на ладони. Она сняла с шеи какую-то золотую вещицу и положила рядом мне на ладонь, потом схватила их, бросила в ручей, который течет там недалеко. После этого взяла мою руку в свои, произнесла: «В этом нечистом месте ничего, кроме крови, нет!» и отвернулась. Но я вцепилась в нее и стала просить, чтобы она рассказала больше. Наконец она сказала: «Увы! Увы! Я вижу, как ты лежишь у ног своего мужа, и руки у него красны от крови.»
Джеральду было не до смеха, но он, как обычно, попытался свести все к шутке:
– Да уж, – сказала он, – эта женщина, похоже, просто помешалась на убийствах.
– Не смейтесь. Я этого не вынесу! – воскликнула Мэри и бросилась вон из комнаты.
В скором времени вернулся Джошуа, посвежевший, радостный и голодный, как охотник после дня, проведенного в седле. Его появление несколько взбодрило его жену, которая выглядела уже не такой бледной, однако она не стала упоминать о своем походе в цыганский табор, поэтому Джеральд распространяться об этом тоже не стал. Вообще, этой темы не касались весь вечер, вот только на лице у Мэри застыло такое странное выражение, которое Джеральд не мог не заметить.
На следующее утро Джошуа спустился на завтрак позже обычного. Мэри встала раньше и уже занималась кое-какими делами по дому, но постепенно ее все больше и больше охватывало какое-то беспокойство, и она взволнованно смотрела по сторонам.
Джеральд отметил про себя, что и за завтраком ощущалось ее состояние. Дело не в том, что котлеты получились жесткие, просто на всем столе не было ни одного острого ножа. Поскольку он был здесь гостем, виду он не подал, хотя и заметил, как Джошуа в задумчивости машинально проводит по лезвию ножа большим пальцем. Мэри, которая тоже заметила это, тут же побледнела и чуть не упала в обморок.
После завтрака все вышли во двор на лужайку. Мэри принялась собирать букет и крикнула мужу:
– Дорогой, сорви для меня несколько чайных роз, пожалуйста.
Джошуа подошел к дому и взялся за ветку розового куста, который оплетал фасад дома. Ствол оказался гибким, но достаточно прочным, поэтому не поломался. Тогда Джошуа запустил руку в карман и достал ножик, но и это не помогло.
– Дай-ка мне свой нож, Джеральд, – сказала он. Но Джеральд его как будто не услышал. Он сходил в дом и взял со стола нож побольше. Выходя на двор, он с озабоченным видом пробовал пальцем лезвие и недовольно бормотал:
