Брэм Стокер - Проклятие мумии, или Камень Семи Звезд
Это подводит рассказ к моему сну. Мне снится большой вход с огромными, до самых облаков стальными воротами, в которых прутья толщиной с корабельную мачту подогнаны друг к другу так тесно, что лишь искра сияния проскальзывает между ними, а сияние это исходит из пещеры по ту сторону ворот, в которой белые фигуры с улыбающимися лицами стоят вдоль ослепительных стен. Пока я во сне стою у этих ворот, мое сердце наполняется таким восторгом, таким желанием присоединиться к тем сверкающим фигурам, что я забываю обо всем на свете. Но у входа стоят два стражника – два могущественных ангела с суровыми лицами, бьющие крылами. У каждого в одной руке – пылающий меч, а в другой – тонкая веревка, которая начинает качаться от каждого движения. Ближе ко мне располагаются фигуры в черном, у них даже головы обмотаны так, что остаются видны лишь глаза. Они раздают всем, кто подходит к воротам, сверкающие белоснежные одеяния, такие же, как у ангелов. Приближающиеся к вратам шепотом передают друг другу, что тот, кто хочет войти в ворота, должен облачиться в эти покровы, но только того ангелы пропустят внутрь, у кого не будет на этих одеждах ни единого пятнышка, а того, у кого одежда окажется нечиста, ангелы не только не пропустят внутрь, но и поразят своими пылающими мечами. Я поспешно накидываю на себя белую одежду и делаю шаг к вратам. Но они не раскрываются. Ангелы, опустив руки с веревками, указывают на мое платье. Я смотрю вниз и холодею, вся одежда на мне в крови. И руки у меня красные, они блестят от крови, которая капает с них точно так же, как в тот вечер на берегу реки. И тут ангелы заносят пылающие мечи, чтобы поразить меня, и на этом я просыпаюсь от ужаса. Этот страшный сон повторяется снова и снова. К нему невозможно привыкнуть, во сне я не вспоминаю, что это уже было раньше. Всякий раз в начале меня охватывает такое желание попасть за ворота, что, когда в финале этого не происходит, я чуть не схожу с ума от отчаяния. И еще, я знаю, что сон этот рождается не в той ночной тиши, в которой берут начало все обычные сны. Этот сон ниспослан мне Богом в качестве наказания! Никогда, никогда мне не войти в эти ворота, потому что на ангельское одеяние всегда будет стекать кровь с моих рук!
Я слушал рассказ Джейкоба Сэттла не дыша. Он же говорил с отрешенным видом, глаза его затуманились, он как будто смотрел не на меня, а сквозь меня, как если бы рассматривал какой-то дух, находящийся у меня за спиной. Голос его сделался таким величественным, что это настолько не вязалось с потертой рабочей одеждой, которая была тогда на нем, и со всей скудной обстановкой его жилища, что мне даже подумалось, а не сплю ли я, может быть, все это происходит во сне?
После его рассказа мы оба долго молчали. Я рассматривал человека, сидящего напротив меня, со все нарастающим любопытством. Теперь, когда его душа получила облегчение, он словно опять воспрянул духом, было видно, что его снова начинают наполнять жизненные силы. Я, казалось бы, должен был прийти в ужас от его истории, но, как ни странно, этого не произошло. Естественно, выслушивать исповедь убийцы – занятие не из приятных, но страшное преступление этого бедняги было вызвано такими причинами и совершено при таких обстоятельствах, что я не мог заставить себя выступить в роли обвинителя. Да это и не было моей целью. В ту минуту я хотел лишь успокоить его, поэтому попытался обратиться к нему как можно более спокойно, хотя сердце у меня в груди колотилось быстро и тяжело.
– Не надо отчаиваться, Джейкоб Сэттл. Господь добр, и его милосердие безгранично. Продожайте жить и трудиться, надеясь, что когда-нибудь ваш грех искупится.
Тут я замолчал, потому что заметил, что веки его отяжелели и стали смежаться, им овладевал нормальный здоровый сон.
– Ложитесь спать, – сказал я. – Я пробуду с вами до утра, и сегодня больше никаких кошмаров не будет.
Он встряхнул головой, пытаясь отогнать от себя сон, и сказал:
– Не знаю, как и благодарить вас за то, что вы для меня сделали сегодня ночью, но мне кажется, что теперь будет лучше уйти. Я попробую заснуть. У меня как будто голова налилась свинцом, после того как я вам все рассказал. Если во мне осталось что-либо от мужчины, я должен продолжать жить самостоятельно.
– Ну что ж, если вы этого хотите, сегодня я вас оставлю, – сказал я. – Только хочу дать вам совет: не стоит вам жить в таком уединенном месте. Общайтесь с людьми, с мужчинами, с женщинами, живите среди них. Разделите с ними их радости и печали, это поможет вам забыть о плохом. Одиночество сведет вас с ума.
– Хорошо! – пробормотал он, уже наполовину погрузившись в сон.
Я направился к выходу, и он проводил меня сонными глазами. Уже прикоснувшись к дверной задвижке, я вернулся к кровати и протянул ему на прощание руку. Он приподнялся на кровати, горячо схватил ее обеими руками.
Рассчитывая ободрить его напоследок, я сказал:
– Держитесь, старина, держитесь! В этом мире для вас еще найдется работа, Джейкоб Сэттл. Я уверен, когда-нибудь вам удастся надеть белые одежды и войти в те стальные врата!
И я ушел.
Через неделю я снова зашел к нему, но обнаружил, что его коттедж опустел. Когда я спросил у него на работе, мне ответили, что он уехал «куда-то на север», но никто точно не знал, куда именно.
С тех пор прошло два года. Я приехал на несколько дней в Глазго к своему другу доктору Мунро. Он был очень занятым человеком и не мог проводить много времени со мной, поэтому я посвятил себя экскурсиям, съездил в Тросакс, к Лох-Кэтрин[16], полюбовался на Клайд[17]. В предпоследний вечер моего пребывания в городе я вернулся домой несколько позже, чем рассчитывал, но, как оказалось, мой друг тоже задерживается. Горничная сказала, что его вызвали в больницу – на газовом заводе произошла авария, поэтому ужин был отложен на час. Тогда я сказал горничной, что схожу в больницу, найду ее хозяина и мы вместе вернемся домой. Когда я нашел его в больнице, он как раз мыл руки и собирался уходить домой.
Между делом я спросил его, чем он сегодня занимался.
– Обычные дела! Гнилой трос и пренебрежение элементарными правилами безопасности. Двое мужчин работали в газометре, когда лопнул трос, которым крепились леса. Это, должно быть, произошло перед самым обедом, потому что поначалу никто не заметил их отсутствия. В газометре было воды футов на семь, поэтому беднягам пришлось не сладко. Выжил лишь один из них, и нам больших трудов стоило не дать ему умереть. Похоже, жизнью он обязан своему товарищу. Никогда еще я не сталкивался с подобным самоотверженным поступком. Пока у них были силы, они держались на плаву, но в конце концов они так устали, что, когда их нашли и несколько мужчин спустилось к ним на веревке, чтобы вытащить, у них ничего не получилось. Тогда один из них просто встал на дно и приподнял товарища над головой. Эти несколько секунд и решили исход дела. Когда их вытащили, зрелище было ужасным, потому что вода в газометре от газа и смолы становится похожей на фиолетовую краску. Тот мужчина, который был наверху, выглядел так, словно его с ног до головы облили кровью. Брр!
– А второй?
– О, с тем еще хуже. Но, очевидно, он был поистине благородным человеком. Борьба под водой, должно быть, была действительно ужасной. Об этом можно судить по крови, выступившей на его конечностях. Когда я смотрел на него, я начинал понимать, каким образом у религиозных фанатиков возникают стигматы. Для человека, наделенного подобной силой воли, в мире, казалось бы, нет ничего невозможного. Да что там говорить, он смог бы врата рая сам себе открыть, если б захотел! Взгляните сами, старина, хотя, предупреждаю, зрелище это может показаться вам довольно страшным, особенно перед обедом. Но вы – писатель, а этот случай действительно интересен. Я уверен, что вы не захотите пропустить его, потому что больше такого вы нигде не увидите.
За разговором он привел меня к покойницкой больницы.
На столе лежало тело, плотно завернутое в белые покрывала.
– Чем-то похоже на куколку насекомого, не правда ли? Знаете, Джек, если в старинных преданиях, в которых говорится, что душа человека подобна бабочке, есть хоть доля правды, то эта куколка является порождением ужасно редкого и ценного вида. Все солнце собралось на его крыльях. Смотрите!
Он отбросил покрывало. Его вид был действительно ужасен. Все лицо было словно в пятнах крови, но я узнал его сразу: Джейкоб Сэттл! Мой друг стал снимать остальные покрывала.
Руки были сложены крест-накрест на красной груди, очевидно, так уложила их какая-то сердобольная душа. Увидев эти руки, я оторопел, потому что мне моментально вспомнился тот ночной кошмар, о котором он когда-то рассказывал мне. На этих несчастных, но мужественных руках не было ни пятнышка, они были белыми, как снег.
Глядя на него, я каким-то образом почувствовал, что теперь с ужасным сном покончено навсегда. Благородная душа наконец обрела покой и сумела войти в ворота. Руки, которые надевали белоснежные одежды, не оставили на них ни единого следа.
