Брэм Стокер - Проклятие мумии, или Камень Семи Звезд
– Что это с ножами? У всех, похоже, специально затуплены лезвия.
Мэри тут же отвернулась и поспешно скрылась в доме.
Джошуа попытался тупым ножом срубить стебель, примерно так же, как это делают деревенские хозяйки с головами домашних птиц, или как школьников учат перерезать шпагат. Немного повозившись, он все-таки добился своего. Розовый куст был довольно густым, поэтому Джошу решил, что можно будет собрать пышный букет.
В буфете, где держали столовые приборы, ни одного острого ножа найти ему не удалось, поэтому он позвал Мэри и, когда она пришла, рассказал ей, что происходит. Она же только побледнела, пришла в сильное нервное возбуждение и начала казаться такой несчастной, что он совсем растерялся. Потом изумленно спросил:
– Ты хочешь сказать, что это ты сделала?
Она в отчаянии заломила руки:
– О Джошуа! Мне было так страшно!
Он опешил, потом по его лицу разлилась смертельная бледность.
– Мэри! – сказал он. – Как ты могла обо мне такое подумать? Господи, это немыслимо!
– О Джошуа! Джошуа! – принялась стенать она. – Прости меня, прости! – и разрыдалась.
Задумавшись на секунду, Джошуа сказал:
– Я знаю, что делать. Нужно прекратить это раз и навсегда, иначе мы все сойдем с ума.
С этими словами он бросился в гостиную.
– Куда ты? – закричала ему вслед Мэри.
Джеральд догадался, что было на уме у его друга, он не позволит превратить себя в слепой инструмент в руках предрассудков, поэтому не удивился, когда тот вышел через большую стеклянную дверь, сжимая в руке огромный кривой кинжал, который всегда лежал на столе в центре комнаты. Это был подарок от брата, который приобрел его в Северной Индии. Вообще-то такие ножи использовались индийскими горными племенами для охоты, но во время восстаний они превращались в грозное оружие, наводящее ужас на противников. Нож был тяжелым, но его части были так искусно сбалансированы, что в руке он казался невесомым. К тому же его лезвие было острым как бритва. Таким ножом индийский гурка может пополам разрубить овцу.
Увидев мужа выходящим из гостиной с оружием в руках, Мэри пронзительно закричала от ужаса и вновь впала в то истеричное состояние, в котором провела вчерашний вечер.
Джошуа, увидев, что она вот-вот упадет, бросил нож и попытался подхватить ее.
Однако он опоздал. Немного, все лишь на долю секунды, но этого хватило, чтобы тело Мэри выскользнуло из его рук и упало прямо на клинок кинжала, который лежал рядом на траве. Оба мужчины одновременно вскрикнули.
Когда Джеральд одним прыжком подскочил к ней, он увидел, что во время падения на острую часть клинка угодила ее левая рука. Было перерезано несколько небольших вен, и из раны потоком лилась кровь. Перевязывая рану, он указала Джошуа на обручальное кольцо на пальце Мэри, которое оказалось перерублено булатом.
Вместе они перенесли ее в дом. Когда спустя какое-то время она пришла в себя и увидела на руке повязку, ее взгляд наполнился спокойствием и блаженством. Она сказала мужу:
– Дорогой, цыганка предсказала все удивительно точно. Почти идеально. Настолько точно, что я уверена, худшего можно не бояться.
Джошуа наклонился к кровати и поцеловал забинтованную руку.
Скво
Нюрнберг в те времена еще не был таким оживленным местом, каким он стал в наши дни. Ирвинг еще не сыграл в «Фаусте», и само название старинного города было почти неизвестно большинству путешествующей братии. Мы с женой проводили вместе уже вторую неделю медового месяца, поэтому, естественно, были бы не против продолжить путешествие в компании с каким-нибудь интересным человеком, поэтому, когда на вокзале во Франкфурте к нам подошел жизнерадостный незнакомец, представился Элиасом Пи Хатчесон, родом из Истмиан Сити, что в Кровавом Ущелье, округ Кленового Листа, Небраска, и обронил, что хочет съездить посмотреть какой-нибудь богом забытый городишко в Европе, да еще и добавил, что, по его мнению, такое длительное путешествие в одиночестве может даже самого здравомыслящего и деятельного гражданина довести до сумасшедшего дома, мы решили принять это скрытое предложение и предложили ему объединить силы. Сравнивая свои дневники впоследствии, мы обнаружили, что оба собирались сделать вид, что соглашаемся неохотно, скорее из желания не обидеть его, потому что слишком уж откровенная радость, выказанная по поводу того, что к нашей компании присоединится некто третий, могла бы вызвать подозрения относительно успешности нашей жизни в браке. Впрочем, все равно мы с женой себя выдали тем, что заговорили в одну и ту же секунду, потом одновременно замолчали, после чего опять начали говорить вместе. Как бы там ни было, решение было принято, и Элиас Пи Хатчесон присоединился к нашей компании. Немедленно мы с Амелией увидели и приятные выгоды данной ситуации; вместо того, чтобы беспрестанно браниться, как это было раньше, присутствие третьей партии вызвало у нас желание обниматься и целоваться в укромных местах. Амелия говорит, что теперь советует всем своим подругам брать в свадебное путешествие кого-то другого. В общем, в Нюрнберг мы отправились вместе и были весьма довольны своим попутчиком и его колоритными комментариями по поводу всего увиденного. Этот заокеанский гость своей манерой говорить и бесконечным запасом увлекательных историй походил на героя приключенческого романа. Осмотрев все достопримечательности, мы на закуску оставили Бург – старую часть города, окруженную крепостной стеной. В назначенный для посещения день мы подошли к стене города с восточной стороны.
Бург находится на скале и поэтому значительно возвышается над остальным городом, с северной стороны его защищает очень глубокий ров. Надо сказать, Нюрнбергу повезло, что за всю его историю его ни разу не осаждали враги, иначе он не сохранился бы в таком идеальном состоянии до наших дней. Ров не использовался по назначению уже несколько столетий, и теперь на дне его росли чайные и фруктовые сады, причем среди деревьев встречались и экземпляры довольно внушительных размеров. Изнемогая от июльской жары, мы двинулись вокруг стены, то и дело останавливаясь полюбоваться изумительными видами, открывавшимися нашим взорам. Особое восхищение вызвала огромная равнина с мелкими городками и деревнями, лежавшая перед нами как на ладони. Ее окаймляла голубая линия гор, как на пейзажах Клода Лоррена. После такой красоты мы всегда переводили восхищенные взгляды на сам город и начинали с новой силой восторгаться бесчисленными фронтонами необычной формы, огромными красными крышами, мансардными окнами, расположенными друг над другом. Немного справа от нас в небо вздымались башни Бурга, но ближе всего к нам была Башня Пыток, которая являлась, а, быть может, является и по сей день самым интересным местом во всем городе. Столетиями нюрнбергская Железная дева считалась символом самой изощренной жестокости, на которую только способен человек. Нам давно хотелось ее увидеть, и наконец мы оказались совсем рядом с тем местом, где она была придумана и изготовлена.
Во время одной из остановок мы подошли к стене надо рвом и посмотрели вниз. Сад находился футах в пятидесяти-шестидесяти под нами, там, должно быть, было жарко, как в духовке. За ним высилась циклопическая мрачная стена из серого камня, которая сторонами упиралась в стену бастиона и контрэскарп. Верхняя часть стены поросла кустами и деревьями, а уже над ними возвышались величественные старые дома, которые от старости казались только красивее и романтичнее. Жаркое солнце разморило нас, и, поскольку спешить было некуда, мы решили задержаться на этом месте. Прямо под нами мы заметили очаровательную картину: на солнце, растянувшись во всю длину, нежилась большая черная кошка, вокруг которой резвился маленький черный котенок. Мамаша то махала хвостом, чтобы котенок ловил его, то лениво отталкивала его от себя лапами, поощряя к новым играм. Она лежала у самого основания стены, и Элиас Пи Хачесон, чтобы подзадорить их, наклонился и подобрал из-под ног небольшого размера камушек.
– Я его брошу рядом с котенком, – сказал он, – и они удивятся, откуда он свалился.
– О, будьте аккуратны, – воскликнула моя жена. – Вы можете попасть в малютку!
– Кто, я? Никогда! – ответил Элиас Пи. – В душе я нежен, как мэнская вишня, уж вы мне поверьте. Для меня причинить вред этой несчастной крошке все равно что скальпировать ребенка! Могу поспорить на ваши ажурные носки, что я не попаду в него! Смотрите, я брошу камень подальше, вон туда, специально, чтобы, не дай бог, не зацепить их!
С этими словам он перегнулся через стену, вытянул вперед руку и отпустил камень. То ли существует некая сила, которая притягивает меньшие предметы к большим, а скорее потому что стена, на которой находились мы, была не отвесной, а расширялась к основанию, и мы сверху не заметили этого уклона, но камень с глухим звуком, отчетливо слышимым в горячем воздухе, опустился прямо на голову котенка, и его крошечные мозги разлетелись во все стороны. Черная кошка быстро посмотрела наверх, и мы увидели, что ее пылающие зеленым огнем глаза впились в Элиаса Пи Хатчесона. Потом она перевела взгляд на котенка, который теперь лежал неподвижно, у него лишь подергивались маленькие лапки. Из раны тонкой струйкой текла кровь. Издав сдавленный крик, совсем как человек, кошка, мяукая, стала облизывать его голову. Потом, словно поняв вдруг, что он умер, она снова посмотрела на нас. Я никогда не забуду этого взгляда, потому что в ту секунду кошка выглядела идеальным воплощением ненависти. Ее зеленые глаза горели зловещим огнем, а белые острые зубы почти сверкали сквозь алую кровь, которая стекала у нее по рту и усам. Она заскрежетала зубами и выпустила когти из всех четырех лап. Внезапно кошка бросилась на каменную стену, как будто хотела добраться до нас, но не смогла на ней удержаться и поэтому спрыгнула обратно на землю. Только после этого кошка стала выглядеть еще страшнее, потому что она произемлилась на котенка, и ее шерсть покрылась пятнами крови и мозгов. Амелия от всего этого лишилась чувств и стала оседать по стене, так что мне пришлось поднимать ее. Рядом с нами, под тенью раскидистого платана была скамейка. Я усадил на нее жену, чтобы она пришла в себя, и вернулся к Хатчесону, который неподвижно стоял у стены и смотрел вниз на беснующуюся кошку.
