Элизабет Гаскелл - Север и Юг
Возможно, она была права, хотя потеря матери казалась Маргарет несопоставимой с любыми другими событиями в мире. Слова Диксон не утешили ее, но необычная нежность чопорной служанки тронула сердце девушки. Желая выразить свою благодарность, она улыбнулась в ответ на встревоженный взгляд Диксон и, поднявшись, пошла к отцу и брату, чтобы сообщить им, что завтрак уже готов.
Мистер Хейл двигался, будто во сне. Он вошел в гостиную медленной походкой лунатика, чьи глаза и ум воспринимают вещи, далекие от реальности. Фредерик переступил порог с напускной бодростью, пожал руку Маргарет и, посмотрев ей в глаза, внезапно расплакался. Во время завтрака она старательно переводила разговор на такие темы, которые могли бы отвлечь домочадцев от мыслей о последней совместной трапезе, когда они постоянно прислушивались к звукам, доносившимся из комнаты больной.
После завтрака Маргарет решила поговорить с отцом о предстоявших похоронах. Мистер Хейл кивал и соглашался со всем, что она предлагала, хотя многие пункты ее плана противоречили друг другу. Не получив реальной поддержки, девушка удрученно направилась к двери, чтобы найти Диксон и посоветоваться с ней. В этот момент отец попросил ее вернуться.
– Напиши мистеру Беллу, – произнес он сдавленным голосом. – Он поможет.
– Мистеру Беллу? – с удивлением переспросила Маргарет. – Из Оксфорда?
– Да, мистеру Беллу, – повторил отец. – Он был шафером на моей свадьбе.
Маргарет поняла, чем объяснялась такая просьба.
– Я напишу ему сегодня же, – сказала она.
Мистер Хейл снова погрузился в молчание.
Все утро Маргарет трудилась по хозяйству, тоскуя об отдыхе, но намеренно вовлекаясь в постоянный вихрь домашних дел. К вечеру Диксон сказала ей:
– Вот что я сделала, мисс. Мне было страшно, что хозяин сойдет с ума от горя. Весь день он просидел с покойницей, и один раз, подойдя к двери, я услышала, как мистер Хейл говорил с ней, будто с живым человеком. Когда я вошла в комнату, он замолчал и недовольно посмотрел на меня. Мне подумалось, что ему не хватало доброй встряски, что, если хорошо напугать его какой-нибудь историей, он выйдет из своего подавленного состояния. Поэтому я осталась и завела разговор о том, что мастеру Фредерику было бы лучше побыстрее уехать из города. И я нисколько не преувеличивала. В нынешний вторник на улице мне встретился человек из Саутгемптона – первый знакомый, которого я увидела после нашего переезда в Милтон. Не многих южан привлекает этот край. А тут смотрю, навстречу мне идет Леонардс – сын старого торговца тканями. Надо сказать, что молодой Леонардс был самым большим бездельником, которого я знала. Он довел бы своего отца до смерти, если бы тот не выгнал его из дома. Поэтому парень удрал за моря. Мне он всегда не нравился. Кстати, этот Леонардс служил на «Орионе» – в то же время, что и мастер Фредерик, хотя я не знаю, участвовал ли он в бунте.
– Леонардс узнал тебя? – спросила Маргарет.
– Да, тут я сама виновата. Вряд ли он узнал бы меня, но я по своей глупости окликнула его по имени. Это же был парень из Саутгемптона. В таком странном месте. Иначе я никогда не назвала бы земляком такого никчемного человека. Он тут же заворковал: «Мисс Диксон! Вот уж не думал увидеть вас здесь. Но, возможно, я ошибаюсь и вы больше не мисс?» Тогда я сказала, что он по-прежнему может обращаться ко мне как к незамужней леди. Признаться, у меня имелись все шансы отхватить себе супруга, но я была слишком разборчивой. Он был достаточно вежливым: «Смотрю на вас и глазам своим не верю!» Но меня вокруг пальца не обведешь. Я же знаю, какой он на самом деле. Короче, я так ему и сказала, а заодно спросила о здоровье отца – того джентльмена, который выставил его из дома. И тогда, чтобы досадить мне – мы же с самого начала подкалывали друг друга в вежливой форме, – он сменил тему и начал рассказывать о мастере Фредерике. Парень притворно сожалел о беде, в которую попал ваш брат (как будто подобные сожаления могли отмыть репутацию Джорджа Леонардса и сделать его не таким омерзительным). Этот негодяй наговорил мне кучу гадостей: что если мастера Фредерика поймают, то повесят как бунтовщика; что за его поимку назначена награда в сто фунтов; что своим предательством он принес бесчестие своей семье. Ему хотелось позлить меня. Понимаете, мисс, ведь это я помогала старому мистеру Леонардсу изгонять Джорджа из Саутгемптона. В ответ я сказала, что многим семьям удается вести честную жизнь, поэтому им не приходится краснеть за своих безалаберных сыновей и выгонять их из своих домов. Тогда Джордж, бесстыдник и плут, сообщил мне, что он выполняет конфиденциальное задание. Он сказал, что, если я знаю какого-нибудь молодого человека, плывшего раньше ошибочным курсом и теперь желающего получить стабильную работу, он мог бы взять его под свое покровительство. Это он-то! Младший Леонардс! Да он любого святого испортит напрочь! Я годами не чувствовала себя так плохо, как в тот день, когда общалась с ним. Даже едва не расплакалась, оттого что не смогла найти для него слов пообиднее. А он просто улыбался мне, как будто принимал мои любезности за чистую монету. Я не понимала его истинного отношения к моим колкостям, потому что уже разозлилась сверх меры.
– Ты что-нибудь говорила ему о нас или о Фредерике?
– Конечно нет, – ответила Диксон. – Ему не хватило такта спросить, где я остановилась. А если бы он и спросил, то я бы не сказала. Мне хотелось разузнать о его важном задании, но он ждал омнибус. Перед тем как уехать – и чтобы довести меня вконец, – он весело сказал: «Мисс Диксон, если вы поможете мне заманить лейтенанта Хейла в ловушку, я по-честному поделюсь с вами наградой. Вы же не против нашего сотрудничества, верно? Скажите «да», моя прелесть! Не стесняйтесь!» С этими словами он запрыгнул в омнибус и, обернувшись, посмотрел на меня с мерзкой ухмылкой. Наверное, наслаждался тем, что последнее слово осталось за ним.
Выслушав рассказ, Маргарет встревожилась.
– Ты говорила об этом Фредерику? – спросила она.
– Нет, – ответила Диксон. – Конечно, я обеспокоилась, что мерзавец Леонардс объявился в Милтоне. Но у меня было столько неотложных дел по дому, что я отбросила свои тревоги в сторону. Потом, увидев хозяина с остекленевшими от печали глазами, я решила немного растормошить его, чтобы он задумался о безопасности сына и вышел наконец из своего депрессивного состояния. Поэтому я рассказала ему о встрече с Леонардсом, хотя мне было стыдно говорить, как нагло молодой нахал беседовал со мной. Моя история пошла хозяину на пользу. А мастеру Фредерику нужно уехать перед тем, как приедет мистер Белл. Мы не сможем прятать его несколько дней в задней комнате.
– Я боюсь не мистера Белла, а этого Леонардса. Мне придется рассказать о нем брату. Как выглядит Леонардс?
– Отвратительный парень, можете поверить мне на слово, мисс. Густые рыжие бакенбарды, которые я постеснялась бы носить. Выполняя свое секретное задание, он маскируется под работягу. Одет в простую бумазею.
Фредерик должен был уехать – в момент, когда он снова занял свое место в семье; когда отец и сестра так нуждались в его поддержке; когда заботы о живой матери и скорбь об умершей связали его с близкими и родными людьми нерушимыми узами. Маргарет сидела в гостиной у камина и думала об этом. Ее отец, обеспокоенный вновь обретенным страхом, мерил шагами комнату. Чуть позже к ним присоединился Фредерик. Он по-прежнему выглядел мрачным и опечаленным, но уже овладел собой и справился с отчаянием. Он подошел к сестре и поцеловал ее в лоб.
– У тебя усталый вид, – тихо сказал он. – Ты думаешь о каждом, кроме себя. Отдохни на софе. Все дела уже сделаны.
– Вот это как раз и плохо, – с печалью в голосе прошептала Маргарет.
Она легла на софу, и брат накрыл ее ноги шалью. Фредерик сел на пол рядом с ней, и они начали тихую беседу. Маргарет рассказала ему о встрече Диксон с молодым Леонардсом. Губы брата уныло вытянулись в тонкую линию.
– Я с удовольствием избил бы этого парня. На борту нашего корабля не было худшего матроса… и более подлого человека. Если помнишь, Маргарет… Тебе известны обстоятельства бунта?
– Да, мама рассказала мне.
– Так вот, когда все матросы были возмущены поведением капитана, этот Леонардс заискивал перед ним. Тьфу! И надо же! Он в Милтоне! Если бы ему сказали, что я нахожусь в двадцати милях от него, он искал бы меня сутками, чтобы расплатиться за старые обиды. И в случае ареста я предпочел бы, чтобы кто-то другой, а не этот мошенник получил ту сотню фунтов, в которую меня оценили. Жаль, что Диксон не согласится идти в полицию. Она могла бы сдать меня властям и обеспечить себе безбедную старость.
– Фредерик, замолчи! Зачем ты так говоришь?
К ним подошел мистер Хейл. Наверное, он слышал обрывки их разговора. Сжав руку сына дрожащими пальцами, он произнес умоляющим голосом:
– Мой мальчик, ты должен уехать. Я понимаю твои чувства, но тебе нужно покинуть Англию. Ты сделал все, что было в твоих силах. Ты утешил ее перед смертью.
