Фэй Уэлдон - Подруги
Секретарша! Возможно, пошлое подозрение с твоей стороны, только и всего. А возможно, больной бред в духе покойной мамочки.
В мире.
Покойся в мире.
Угрюмая, одинокая мама, такая упрямая в своих подозрениях.
Скоро приедем, дети. Скоро рай, скоро дом. Возьмите еще печенья.
Розы у входа.
Да, еще розы. Обрезаешь, пропалываешь, поливаешь, подкармливаешь, срезаешь. Осторожней с шипами. Это из-за роз Мартин как-то вспылил.
— Марта, как можно не хотеть розы! На ком я женился? На розоненавистнице?
Зеленая трава. О господи, трава. Траву нужно косить. Мирные поляны, глазки маргариток, сияние лютиков. Розы, трава и книги. Да, еще книги.
— Мартин, зачем нам две сотни книг, притом сплошь издания двадцатых годов? Ты одним махом закупил их на распродаже у «Кристиз»[34], а с книг надо стирать пыль.
Мартин, Джаспер, Дженни, Джолион — все громко смеются. Мама говорит, нам ни к чему книги: с них надо стирать пыль!
Розы, зеленая трава, книги и покой.
Машина остановилась у дома. Марта вздрогнула и проснулась, тихонько вскрикнув; все рассмеялись. У них это называлось: мама сигналит «подъем».
Теперь распаковаться, застелить постели, подключить электричество, приготовить ужин, смести паутину, пока Мартин разводит огонь. Потом за стол — на ужин свиные отбивные в кисло-сладком соусе (Мартин: «Свинина получается пресной, если ее готовить «без изюминки»), свежий салат с грядки, вернее, то, что от него оставили кролики (Мартин: «Скажи честно, Марта, ты хорошо его промыла?»), и жареный картофель. Картофельное пюре тяжело для желудка и как-то обыденно, о картофельных хлопьях не может быть и речи. Дети изучали ночное небо по звездной карте. Замечательные дети, утешение матери!
Теперь убрать со стола после ужина; поставить тесто для хлеба. Мартин, утомленный дорогой и разведением огня, уже в постели (Мартин: «Марта, надо аккуратно сложить дрова. Пусть дети займутся этим, хорошо?»). Подмести пол и расставить все по местам, настроить телевизионную антенну. Подшить джинсы Джаспера, а то он уже притоптал оторванную подгибку (Мартин: «Даже он, Марта, не может ходить в таком виде»).
Полночь. Приятных снов. Утром прибудут гости. В субботу завтрак и обед на семерых. В воскресенье завтрак на семерых, обед на девять человек (Мартин: «Не волнуйся, дорогая. Вечно ты дергаешься по пустякам»). О господи, забыла пресс для Чеснока. Значит, минут десять уйдет на манипуляции с ложкой и солью. Ничего не поделаешь, жевать чеснок никому не нравится. Во всяком случае, гостям Мартина. Если верить Мартину. Спать.
Колин и Кейти. Колин — старинный приятель Мартина. Кейти — его новая молодая приятельница. Жена Колина, Дженет, была подругой Марты, чем-то она даже походила на Марту. По сравнению с мужем она казалась серенькой тихоней. Мартин называл ее занудой и обузой, говорил, что она зарвалась, так все считали. Никто не оправдывал Колина, когда он оставил семью, но то, что он не устоял перед искушением, можно понять.
Кейти против Дженет.
Кейти красивая, томная, элегантная. Говорит нараспев. У нее выразительные руки, ноги стройные и женственные. Детей у нее нет.
Дженет тяжело ковыляла на толстых, неуклюжих ногах. С ними было что-то неладно, при ходьбе они слегка выворачивались в стороны. У Дженет было двое детей. Честно говоря, от нее так и веяло скучищей. Но Марте было с ней хорошо: Дженет всегда мыла посуду. Гости обыкновенно моют по обязанности и сваливают посуду в сушилке горой, а Дженет все перетирала и ставила на место. Она всегда мыла ванну, рассаживала детей, каждого на отдельный стул, даже самого маленького, и следила, чтобы они сидели смирно и не мешали взрослым — то есть мужчинам — вести беседу, острить и наслаждаться уикендом на лоне природы, а сама Дженет сидела, уставившись в пространство, казалось благодарная за минуты отдыха и вполне счастливая.
Еще Дженет работала в саду. Пока мужчины прогуливались, полола клубнику, широко расставляя свои большие ноги, которые так прочно стояли на земле; случалось, наступала на какой-нибудь росток, но ничего страшного, ничего страшного. Милая Дженет — конечно, для того, кто разбирается в людях.
Теперь место Дженет заняла Кейти.
Кейти болтала с мужчинами, ходила с ними на прогулки и недовольно придвигала к себе пепельницу, когда Марта пыталась собрать со стола грязные стаканы.
Стряпня — вот тоска, всем своим видом говорила Кейти, и все эти домашние хлопоты — только для таких дур, как Марта. Пусть пепел остается там, куда упал, хотя бы и в масле, но мешать беседе за столом нельзя.
Тук-тук. В начале второго заявились Колин и Кейти, Марта только что уснула.
— Вы на нас не сердитесь? Это луна виновата. Просто не могли усидеть дома. Видели бы вы Стонхендж! Мы вас не разбудили? Вот ранние пташки!
Марта на скорую руку приготовила омлет. Пришлось пожертвовать яйцами, припасенными для субботнего ужина (Мартин: «Марта делает чудные омлеты»). (Мартин: «Лапочка, приготовь омлет с грибами. Не забудь грибы пожарить отдельно, и с лимоном, иначе жидкость от грибов все испортит».) Грибы предназначались для воскресного ужина. Но возражать — верх неприличия.
С появлением Колина и Кейти Мартин сразу оживился. Достал бутылку виски. Стаканы. Лед. Кувшин с водой. Набирайся терпения. Снова перемоешь после них гору посуды. Два часа ночи.
— Не мой посуду, дорогая.
— Это же секундное дело. — Лучезарная улыбка, нет и намека на жалость к себе, не то испортишь всем уикенд.
Марта знает: чтобы утром быстро приготовить завтрак на семерых, в мойке не должно быть грязной посуды. Мудреная вещь этот завтрак. Особенно если бекон, яйца и помидоры жарить отдельно (Мартин: «Когда готовишь на разных сковородах, сохраняешь каждый аромат в отдельности!»).
Марта снует по дому в ночной рубашке. Будь это Кейти, куда ни шло, но в Марте есть что-то ужасно прозаическое. Надежное, заметьте, но женщине в тридцать восемь лет и с такими широкими бедрами разгуливать в короткой ночной рубашке просто неприлично. Марта читает это в глазах Колина и Кейти. И Мартина. Лучше бы Марта не умела читать в чужих глазах. Мама тоже умела. Дорогая, покойная мамочка. А вдруг я была несправедлива к тебе?
Колин и Кейти второй раз приехали к ним без Дженет. Колин был фотографом, Кейти работала у него ассистенткой. Сначала Колин и Дженет, потом Колин, Дженет и Кейти, теперь Колин и Кейти!
Кейти полола в резиновых перчатках, вместо сорняков выдергивала анютины глазки и смеялась, когда ей говорили об этом, но анютины глазки погибали. С годами Колин стал довольно известным, преуспевающим фотографом, а на что состоятельному и преуспевающему мужчине такая жена, как Дженет, когда рядом Кейти?
В их первый визит втроем, Колин — Дженет — Кейти, Кейти вышла из ванной и с явным отвращением протянула Марте сырое полотенце.
— Послушайте, — сказала она, — я обнаружила там только вот это. Нельзя ли получить сухое?
Марта побежала за сухим полотенцем, нашла, к своему изумлению, и принесла его Кейти, а та, одарив ее ослепительной улыбкой, обронила так, словно обращалась к прислуге, которая еще не освоилась с привычками хозяйки:
— Не выношу мокрые полотенца, все что угодно, только не это.
А потом вылила всю воду, и Марта не смогла помыться.
За городом сушка превращалась в неразрешимую проблему. В доме сушить было негде, а от бельевых веревок Мартин приходил в ужас: они портили вид.
Всю неделю Мартин трудился в поте лица и по выходным должен отдыхать, наслаждаясь красотами природы. Не хватало все это испортить, развешивая кругом мокрые полотенца. Чтобы никто не был в претензии, Марта купила запасные. В воскресенье вечером везла домой в полиэтиленовом мешке девять мокрых полотенец и сушила их в Лондоне.
В это субботнее утро, сразу после завтрака, Кейти отправилась к машине — у них был новый «ламборгини»: Кейти не пристал бы менее эффектный лимузин — и вернулась, помахивая новым полотенцем от Сен-Лорана.
— Вот, дорогая, я привезла свое полотенце.
Больше они ничего не привезли. Ни фруктов, ни мяса, ни овощей, ни хлеба, о коробке конфет даже говорить нечего. Накануне ночью они с готовностью отправились спать, и комната для гостей ходуном ходила: конечно, кому хочется мыть посуду, когда можно найти занятие поинтересней, но как это воспримут дети? Как подействует на них такая перемена? Сперва Колин и Дженет, теперь Колин и Кейти?
Марта заикнулась было об этом Мартину, но он прямо-таки возмутился:
