Джон Стейнбек - О мышах и о людях
Джордж сделал вид, что его всё это мало интересует.
— Похоже, будет весело, — буркнул он.
Уборщик поднялся со своего ящика.
— Знаешь, что я думаю? — сказал он. Джордж не ответил. — Ну так я думаю, что Кудряш женился… на потаскушке.
— Не он первый, — пожал плечами Джордж. — Многие делали то же самое.
Старик двинулся к двери, его старый пёс поднял голову и огляделся, а потом с трудом поднялся на ноги, чтобы следовать за хозяином.
— Мне надо приготовить умывальню к приходу ребят. Они скоро вернутся. А вы парни, значит, пойдёте на ячмень?
— Ага.
— Так ты не станешь рассказывать Кудряшу?
— Чёрт, нет, конечно.
— Ты присмотрись к этой девке хорошенько, мистер. Увидишь, потаскушка она или нет.
Он шагнул за дверь, в сияние солнечного света.
Джордж задумчиво раскладывал карты, открывая пачками по три штуки. Положил трефовую четвёрку на стопку с тузом.
Квадрат солнечного света лежал на полу, и мухи промелькивали в нём искрами. Снаружи послышалось позвякивание упряжи и скрип нагруженных повозок. Издалека донёсся звонкий крик: «Ко–онюх, эй, ма–авр!» И следом: «Ну и где носит этого нигера, черти бы его побрали?»
Джордж не отводил взгляда от пасьянса, потом резким движением смешал карты и повернулся к Ленни. Здоровяк лежал на койке и наблюдал за ним.
— Послушай, Ленни, — тихо заговорил Джордж. — Неладно тут. И знаешь, чего я опасаюсь? У тебя могут быть неприятности с этим парнем, с Кудряшом. Видал я таких раньше. Он к тебе присматривался, прощупывал. Думает, поди, что ты его испугался, и при удобном случае он тебе врежет, как пить.
В глазах Ленни появился испуг.
— Я не хочу неприятностей, — произнёс он жалобно. — Не позволь ему врезать мне, Джордж.
Джордж поднялся и пересел на койку Ленни.
— Терпеть не могу таких уродов, — сказал он. — Повидал я их полно. Как говорит этот старик, Кудряш не даёт шанса — он в любом случае в выигрыше. — Джордж минуту подумал. — Слушай сюда, Ленни: если он станет тебя задирать, нам придётся уволиться отсюда, даже и не сомневайся. Он ведь хозяйский сынок. Ты уж, Ленни, постарайся держаться от него подальше, ладно? Не говори ему ни слова. Если он придёт сюда, уйди на другую половину комнаты. Ты сделаешь это, Ленни?
— Я не хочу никаких неприятностей, — всхлипнул здоровяк. — Я ничего ему не сделал.
— Ну, это тебе не пособит, коли уж Кудряшу запало в башку, что он такой весь из себя крутой боец. Ты только ничего не делай с ним, просто держись от него подальше. Запомнишь?
— Конечно, Джордж. Я не скажу ни слова.
Звуки приближающейся бригады стали громче: стук массивных копыт по твёрдой земле, скрип тормозов и звяканье упряжи. Перекликались люди. Джордж, сидящий на койке рядом с Ленни, задумчиво хмурился. Ленни робко вопросил:
— Ты не серчаешь на меня, Джордж?
— Нет, на тебя — нет. Меня зло берёт на этого гада Кудряша. Я‑то надеялся, мы тут подберём немного деньжат — глядишь, и сотню баксов оторвём. — Его тон стал решительным: — Держись подальше от Кудряша, Ленни.
— Конечно, Джордж. Я не скажу ни слова.
— Не позволяй ему развести тебя на драку. Но коли этот сукин сын тебе врежет — пусть тогда получает.
— Чего получает, Джордж?
— Ничего, ничего. Я скажу тебе, когда надо будет. Ненавижу таких подонков. Послушай, Ленни, если ты попадёшь в передрягу, ты помнишь, что я велел тебе делать?
Ленни приподнялся на локте. На минуту его лицо исказилось тяжёлым мыслительным процессом. Потом глаза его грустно скользнули по Джорджеву лицу и он неуверенно произнёс:
— Если я попаду в передрягу, ты не позволишь мне смотреть за кроликами.
— Да нет, я не про то. Ты помнишь, где мы спали этой ночью? Там, внизу, у реки?
— Ага, помню. Ох, точно, я вспомнил! Я пойду туда и спрячусь в кустах.
— Прячься, пока я не приду за тобой. Никто не должен тебя увидеть. Прячься в кустах у реки. Повтори.
— Прятаться в кустах у реки, в кустах у реки.
— Коли влипнешь в неприятности.
— Коли влипну в неприятности. Прятаться в кустах у реки.
Снаружи заскрипели тормоза. Послышался оклик: «Мавр! Эй, конюх!»
Джордж сказал:
— Повторяй это про себя, Ленни, так ты ничего не забудешь.
Оба подняли глаза, потому что прямоугольник солнечного света в дверном проёме вдруг исчез. Там стояла девушка и заглядывала в комнату. У неё были полные губы и широко посаженные глаза, она была сильно накрашена, с ярко–красными ногтями. Её волосы свисали мелкими закрученными локонами, напоминая колбаски. На ней было домашнее хлопковое платье, красные шлёпанцы, на подъёмах которых торчало по маленькому пучку страусиных перьев.
— Я ищу Кудряша, — сказала она. Голос у неё был чуть гнусавый, и как будто ломкий.
Джордж посмотрел в сторону, а потом снова на девушку.
— Он был здесь минуту назад, но уже ушёл.
— О! — она заложила руки за спину и прислонилась к дверному косяку так, что её тело подалось вперёд. — А вы те самые новички, что недавно пришли, ага?
— Выходит так.
Глаза Ленни скользнули по её телу сверху донизу, и хотя казалось, что она даже и не взглянула на здоровяка, однако чуть напряглась. Посмотрела на свои ногти.
— Иногда Кудряш заходит сюда, — пояснила она.
Джордж довольно резко сказал:
— Но сейчас его тут нет.
— Ну, если тут нет, мне, наверно, лучше поискать где–нибудь ещё, — игриво произнесла она.
Ленни не сводил с неё глаз, как заколдованный. Джордж сказал:
— Если я его увижу, передам, что ты его искала.
Она игриво усмехнулась и крутнула телом.
— Никто не может осуждать человека за то, что он ищет, — сказала она.
За её спиной послышались шаги, кто–то приближался. Она повернула голову, сказала:
— Привет, Ловкач.
— Привет, милашка, — донёсся из–за двери голос Ловкача.
— А я ищу Кудряша.
— Похоже, не очень–то ищешь. Я видел, как он пошёл к вашему дому.
Девушка вдруг встревожилась. Бросив напоследок «Пока, парни», она поспешила прочь.
Джордж повернулся к Ленни.
— Господи, что за шмара, — сказал он. — Так вот какую жёнушку Кудряш себе оторвал.
— Она милая, — вступился Ленни.
— Ага, только хорошо это скрывает, — усмехнулся Джордж. — Я смотрю, Кудряш задал себе работёнки. Бьюсь об заклад, она будет готова и за двадцать баксов.
Ленни всё ещё смотрел на дверь, где она только что стояла.
— Она очень милая! — он восхищённо улыбнулся. Джордж быстро взглянул на него и схватил за ухо.
— Слушай сюда, ты, полоумный, — сказал он с яростью в голосе. — Не смей даже глядеть на эту сучку. Меня не волнует, чё она говорит и чё вытворяет. Видал я таких штучек, ага, только я сроду не видал другой такой шалавы, из–за которой так же просто загреметь в тюрягу. Держись от неё подальше, понял?
Ленни попытался освободить своё ухо из пальцев Джорджа.
— Я же ничего не сделал, Джордж, — произнёс он умоляюще.
— Покамест не сделал. Но покуда она стояла в двери, выставляя напоказ ноги, ты не сводил с неё глаз, скажешь не так?
— Я не думал ничего дурного, Джордж. Честно, ничего.
— Ладно, ладно. Но заруби себе на носу, что от неё нужно держаться подальше, потому что это не баба, а мышеловка, если я что–то в этом смыслю. Пусть Кудряш отдувается — сам виноват, что вляпался в это дерьмо. Перчатка с вазелином… — Джордж презрительно поморщился. — Готов поспорить, он пьёт сырые яйца и выписывает патентованые лекарства.
Ленни вдруг воскликнул:
— Мне здесь не нравится, Джордж. Это плохое место. Я хочу уйти отсюда.
— Придётся потерпеть, пока не получим бабки. Ничего не поделаешь, Ленни. Но мы уйдём сразу, как только сможем. Мне здесь нравится не больше, чем тебе, поверь. — Он вернулся к столу и взялся раскладывать новый пасьянс. — Нет, мне здесь совсем не нравится, — говорил он. — Да я бы в два счёта убрался отсюда, если б у нас была пара баксов в кармане. Мы бы свалили и пошли бы вверх по Американке мыть золото. Там–то мы наверняка имели бы по паре баксов в день и могли бы скопить деньжат.
Ленни живо наклонился к нему и взмолился:
— Уйдём, Джордж. Давай уйдём отсюда. Здесь плохо.
— Мы останемся, — отрезал Джордж. — Так что заткнись. Эти парни идут сюда.
Из умывальни, расположенной неподалёку, донёсся звук бегущей воды и громыхание тазов. Джордж изучал карты.
— Может, нам тоже пойти умыться? — сказал он. — Хотя мы, вроде, не делали ничего такого.
В дверях возник высокий мужчина. Под мышкой он держал помятый стетсон и обеими руками зачёсывал свои длинные, чёрные, влажные после умывания, прямые волосы. Как и другие, он был одет в синие джинсы и короткую джинсовую куртку. Закончив причёсываться, вошёл в комнату. Держался он с благородным достоинством, которое пристало разве что членам королевского семейства и старшим работникам. Он и был старшим погонщиком — этаким принцем на ранчо — умел управляться с десятью, шестнадцатью, а то и двадцатью мулами. Он мог взмахом кнута ухлопать муху, усевшуюся на крупе коренного, и при этом не коснуться шкуры мула. В его манерах было такое степенное достоинство, а спокойствие его было столь глубоко, что когда он заговаривал, все умолкали. Его авторитет был настолько велик, что его слова принимались без возражений, шла ли речь о политике или амурных делах. Это был Ловкач. Его рубленое лицо не имело никаких признаков возраста. Ему могло быть как тридцать пять, так и пятьдесят три. Его ухо умело слышать больше, чем ему сказано, а неторопливая речь играла обертонами хорошо вызревшей мысли. Его большие худые руки были столь же изящны в движениях, как руки танцора.
