Джон Карр - Расследования доктора Гидеона Фелла. Преступный замысел (сборник)
Пегги нахмурила лоб.
– Вот. Это тоже странно. С-51. Перригорд. Мистер Лесли Перригорд с супругой. Так-то.
– И что в этом странного? Кто это?
– Помнишь, я рассказывала о крайне высоколобом эстете, который писал восторженные статьи о гениальности дядюшки Жюля? Когда я еще сказала, что надеюсь, мол, дядюшка сможет дать представление завтра вечером?
– А! Так это Перригорд?
– Да. И он, и его жена – невероятные снобы. Он пишет стихи – ну, знаешь, из разряда тех, которые никто не понимает. Например, о том, что его душа, точно сломленная преграда, что-то в этом роде. И Перригорд к тому же театральный критик, хотя и в том, что он пишет на этом поприще, я тоже никакого смысла не вижу. Но он утверждает, что французы – единственные настоящие драматурги. Говорит, что дядя Жюль – величайший гений классического театра со времен Мольера. Может, вы его тут встречали? Высокий такой, худой блондин. Его жена носит монокль. – Пегги хихикнула. – Каждое утро они наматывают по две сотни кругов по прогулочной палубе и никогда ни с кем не общаются!
– Хмм, – протянул Морган, припоминая людей в кают-компании. – О да. Я и не знал, что ты с ними знакома. Если этот тип писал о твоем дядюшке…
– О нет, я с ними не знакома, – широко распахнув глаза, ответила Пегги. – Они ведь англичане. Они могут написать о тебе целые многотомники, рассуждая о твоих достоинствах и недостатках, но даже не поздороваются, проходя мимо, до тех пор пока их надлежащим образом не представят.
Капитан Валвик опять забеспокоился. Он теребил усы, издавая странные скрежещущие звуки, будто кто-то тихонько скребся в запертую дверь.
– Йа налил фиски, – наконец не выдержал он. – Ты налей сотофой. Мы фроте пы все опсутили. Фпротшем, што мы решили телать-то? Нато пы нам и спать уше уклатыфаться.
– Я скажу вам, что нужно сделать, – с энтузиазмом предложил Уоррен. – Нужно составить план сражения. Завтра мы прошерстим корабль в поисках девушки, которая изображала тут обморок. Пока это единственная наша зацепка, и мы должны искать ее так же упорно, как Уистлер будет искать свой изумруд. Если, конечно… – Он резко обернулся. – Скажи честно, Хэнк – ты говорил все это, только чтобы напугать нас?
Эта мысль не давала ему покоя с самого начала, но он упорно отгонял ее от себя. Курт сцепил руки. Пегги в повисшей тишине отложила список пассажиров и тоже посмотрела на Моргана.
– Што «это»? – переспросил капитан Валвик.
– Странно, вы не находите? – осведомился Морган. – Мы не хотим, чтобы наш веселый фарс превратился во что-то другое, да? Но почему все же на койке перестелили постель, как вы думаете?
– Ладно, – тихо сказал Уоррен. – И почему?
– Потому что на ней могло быть больше крови, чем мы видели. Подумайте об этом.
Повисла тишина. Морган слышал свистящее дыхание капитана Валвика. Уоррен развернулся, посмотрел на койку, а затем принялся срывать с нее покрывало.
Переборки каюты тихо заскрипели.
– Может, ты ошибаешься, – сказал Уоррен. – Надеюсь, ты ошибаешься. Не верю я в такое. Не стану верить. Подушка… покрывало… одеяло… простыня… Все в порядке, смотрите. – Он сжимал постельное белье в руках. Странное зрелище – фигура в рубашке, сжимающая в руке коричневое одеяло и кучу простыней. – Вот, смотрите, черт вас дери! Все в порядке. Зачем ты нас пугаешь? Видишь, вот еще простыня… Подожди-ка…
– Убери последнюю простыню, – скомандовал Морган. – И посмотри на матрас. Как и ты, я надеюсь, что я не прав.
Пегги лишь бросила на койку взгляд и тут же отвернулась, побледнев. Морган подошел ближе и встал рядом с Уорреном и Валвиком, чувствуя, как к горлу подступает ком. На матрасе под простыней оказалось еще одно одеяло, но сквозь него уже отчетливо проступали пятна. А матрас был залит кровью по всей длине так, что Морган едва мог разглядеть бело-голубые полоски.
– Это… – пробормотал Морган, сделав глубокую затяжку. – Это…
– О, та. Это крофь, – подтвердил капитан Валвик.
В тишине Моргану показалось, что он слышит бой часов. Сейчас качка почти полностью прекратилась, и лишь слегка дребезжала стеклянная посуда, да гудели в недрах корабля двигатели. Морган представил себе, как бледная девушка с классическими чертами лица лежит на этой койке без сознания, освещенная тусклой лампочкой, как открывается дверь и кто-то входит в каюту…
– Но что с ней случилось? Где она теперь? – тихо просил Уоррен. – К тому же… – Он будто пытался убедить в чем-то себя. – К тому же не мог он это сделать дубинкой…
– И зачем ему так поступать? – Пегги явно едва сдерживалась, чтобы не закричать. – Бред какой-то! Я не верю! Ты пугаешь меня! И… и в любом случае откуда он взял постельное белье? Где она, и почему… Ты просто пытаешься меня напугать, да?
– Тише, крошка, – Уоррен взял ее за руку, не отводя взгляда от койки. – Не знаю, зачем он перестелил постель. Пожалуй, нам стоит спрятать все это.
Осторожно положив трубку на умывальный столик, Морган, превозмогая отвращение, нагнулся ниже, чтобы осмотреть койку. Пятна крови все еще были влажными, и он старался не трогать их. Его объял удивительный покой – бывает, что в сонные предутренние часы наступает особое состояние просветления, – и потому Морган ничуть не удивился, когда услышал, как между матрасом и переборкой что-то звякнуло. Отодвинув матрас, он обмотал руку простыней, потянулся за койку и нащупал предмет кончиками пальцев.
– Лучше тебе не смотреть, девочка, – предупредил Морган. – Зрелище не из приятных.
Встав так, чтобы находку мог увидеть лишь капитан Валвик, он вытащил ее и покрутил в руках. Опасная бритва была сложена, но ею явно недавно пользовались. Необычная, чуть больше привычного размера, она казалась утонченным произведением искусства – с резной ручкой из черного дерева, украшенной серебром и белым фарфором. Ручка была выполнена с таким мастерством, что Морган не удержался и стер с нее кровь. Вначале ему показалось, что на ручке таким вычурным способом выгравировано чье-то имя, но потом он разглядел, что этот узор из резьбы, серебра и фарфора на самом деле складывается в изображение человека. Длина рисунка составляла около трех дюймов, а под ним красовалась крошечная пластинка с надписью: «Воскресенье».
– Йа снаю, – сказал капитан Валвик, глядя на бритву. – Напор ис семи штук, по одной притфе на тень нетели. Фидел уше такие. Но што это на ней нарисофано, фроде тшелофетшка?
Худощавая человеческая фигура, выполненная в серебристых, черных и белых тонах, была облачена в странный полосатый костюм средневекового вида, напомнивший Моргану гравюры Доре. Лекарь, врачеватель… нет, цирюльник, вот! В кулаке фигурка сжимала бритву. Но особенно гротескной и жуткой была ее голова – похожая на череп Смерти, с повязкой на глазах. Похоже, цирюльник был…
– Слепой, – сказал Уоррен, разглядывая бритву через плечо Моргана. – Убери ее, Хэнк! Спрячь. Слепой… Смерть и цирюльник… воскресенье. Кто-то воспользовался ею и потерял здесь. Убери.
Морган перевел взгляд с испачканной кровью гравировки на дверь, затем на белую переборку, на смятую постель и покрытое пятнами одеяло. Снова ему представилась та девушка в желтом платье, лежащая здесь, и открывающаяся дверь каюты. Кем же она была и где она сейчас, замотанная в перепачканные кровью простыни, устилавшие раньше эту койку? Глубина моря тут – не меньше пяти миль. Ее тело, скорее всего, никогда не найдут. Морган обернулся.
– Да, – сказал он. – Сегодня ночью здесь побывал Слепой Цирюльник.
Глава 9
Утро вечера мудренее
Когда стрелки будильника рядом с кроватью Моргана показали семь тридцать, он пробудился от тяжелого сна из-за того, что чей-то баритон фальшиво распевал во всю мочь: «Ах, жизнь на морской волне…», вызывая кошмарные видения в его голове, пока Морган пытался стряхнуть с себя сон. Открыв глаза, он услышал звон гонга, собиравшего всех на завтрак, и наконец вспомнил, где находится.
Утро выдалось погожим. Каюту Моргана заливал солнечный свет, в окно задувал теплый соленый бриз, теребя занавески у открытого иллюминатора. Майская гроза побушевала и утихла, в воздухе витали пьянящие ароматы весны, блики солнца на поверхности воды отражались в иллюминаторе, море было спокойным, и равномерно гудели корабельные двигатели. Морган вздохнул полной грудью, чувствуя прилив сил и неотложную потребность в яичнице с беконом. Затем кто-то швырнул в него ботинком, и великий детектив сразу догадался, что это Уоррен.
Курт дымил сигаретой, сидя на кушетке под иллюминатором. Сегодня он облачился в белые фланелевые брюки, синюю куртку и легкомысленный галстук. Его волосы, избавленные от пластыря, приобрели аккуратный и ухоженный вид.
– Привет, генерал, – отсалютовал он. – Просыпайся давай. Чудесное утро! Наверняка даже у старого просоленного капитана сегодня будет настроение получше. Люди, скошенные морской болезнью, начинают выползать из своих нор, утверждая, что они просто отравились. Ха! – Глубоко вздохнув, он потянулся, постучал себя в грудь и расплылся в широкой улыбке. – Сегодня важное утро в жизни некоторых людей, включая капитана Уистлера.
